Юлька или рыжая муза кавторанга Беляева - Михаил Зарубин

мизинчик! Ток носом. В мертвой зоне джаповских кормовых пушек, чтоб не подставиться. Джапы из ружей стрелять пытались. Ток мешки и два трофейных пулемета рулят. Сдули и вдули!

Восьмидюймовками и миной.

Ну а дальше — отползли, прячась за скалу, и почапали своим курсом. Даже ждать пока эта сволочь воды наберёт не стали.

Сука, и волнение уже до усрачки не пугает! Мои цивилы на что от волн тряслись, и то орать перестали, из нутра поглазеть повылазили. Чо потопленный броненосец творит с психикой!

Притопили. Победили. Хвост задрали. Правда кругаля в пять миль всё-таки дали от греха. Обтекая. Селфи ещё на фоне истерично палящего и просевшего на камнях джапа нащёлкали!

Дохните твари. Даж если и сдёрнут теперь этот броненосец со скалы, все равно кораблю однозначная крышка! Ток на металл, никто такое старье восстанавливать не возьмётся… Хрен тебе! Зубы теперь коротки!

Ещё и Беляев обрадовал — волны об скалу за пару-тройку суток доломают то, чо мы не сломали. Надеюсь, снять никого не успеют…

Будут тут мне ещё меня мудаки какие-то гонять. Унижать и доминировать — только наша женская привилегия!

* * *

Циндао

На четвертые сутки докондыбали до берега. Хуань Хай или Жёлтое море и 400 миль позади.

Сука, никогда так не радовалась земле. Воды нет, опреснители посечены осколками снарядов этого долбаного броненосца, корпус течет, остатки пара теряем, котел фурычит уже ток один из четырёх, в команде 2 потеряшки, 7 убитых и 23 раненых. В том числе поломавшаяся при якорном рывке гражданская тетка.

И еще под триста душ как селедок в бочке в семидесяти метровом кораблике! Как муравьев с личинками в спичечной коробке!

Жопа короче. Но мы доползли! Четырехузловым, но доползли. А «Чин-Иен» кормит рыб! Два дня в эфир стучал. Искрой. Видимо помощи требовал. Теперь молчит. Достучался, сука…

Ночую в рубочной, тьфу достал этот морской сленг, рубке! Потому как эту японскую сучку доставать из каюты не знаю и ссу. Чо от нее ждать не знаю. И моих архаровцев ссу. Тож те ещё шкатулки с секретом, какая моча опять в голову стукнет даже сами не знают! А запаса на их выкидоны у моего «Корейчика» уже ваше нема, изнасиловали уроды старичка. Пузыри б не пустить на входе. И гражданских на палубу не вытащишь. Смоет…

Как дура надеялась, от гейши спряталась — по ночам хоть напьюсь и отосплюсь. Как же! Теперь от посольских прохода нет. От по-одной в первую ночь отбилась. Рулевого постеснялись. Сука! Думала пронесло…

Теперь по двое-трое зажимают. Сучки драные, наплетенную мной в Чемульпо кореянкам сказку про детей как заклинание талдычат. Это при живых-то мужьях! Требуют. Сучки, у меня требуют! Непременно осеменить! И требуют быть патриотом. Только их, никаких японок, кореянок, китаянок. Угрожают…

И откуда ток узнали? Найду кто растрезвонил — утоплю в сортире!

При всей бесякости ситуёвины не пошлёшь — в башке озабоченный маньяк засел. Сломала мне гейша капитана. Ваще сломала. Полный неадекват озабоченный! Я и долбила, и уговаривала, и Ара уже с ним из-за Изки пару раз дрался! Пох… Не помогает, короч. Канючит. Пристает. Руки распускает, ток расслабишься — с «сосиской» лезет. То ко мне, то к Изьке. Булки ваще не расслабишь. Даж поспать…

Вот и приходится при дамах выгонять рулевого и спускать Беляева с цепи…

Спать хочу. Убивать всех, твари, хочу. Изькин постоянный плач, ор рогатого, бабские приставания и гундеж Беляева достали…

Ярко светит солнышко, почти штиль, впереди милях в десяти город Циндао, по правой скуле бухта Августы Виктории и, сука, как привет — атакующая пара миноносок под хиномару. Ну, под солнечным флагом. Дебилы?

Нет, конечно красиво идут! Шустро! Расходясь в стороны, беря в клещи. Но… Днём под стволами германских береговых батарей переть на мелкого злобного русского батлшипа? Вообще страх потеряли?

Или немцы тож за них уже? Да вроде не должны…

А у нас на палубе никого! Устали и ох… ренели степановцы. Долбаная борьба за живучесть вымотала…

Да я ж их… Да я ж по ним… Ага, да я ж им нихрена и не сделаю! Не стрелять — жопа! И стрелять тоже очково. Германские 11 дюймовые батареи по берегу натыканы как девки на Тверской и ещё эти долбанные постоянные течи. Трюмные с ног сбились. Там уже на метр море плещется… Ара злобным кроликом рычит, Изька — опять ревёт. Один кэп «молодец». Ночи ждёт, лапы потирает, чуть зеванещь — к жопе подкрадывается…

И я. Рассуждаю еще вот как адекватный, всё понимающий человек. Поступаю ток уже по другому.

— Степанов, сука, ты где⁉

Ну и колокола дернула. Громкого боя. Засуетились. Дед-артиллерист взмыленный и расхристанный прилетел с пылающим засосом на шее. Не поняла, эт чо…

— Степанов почему джапы на нас ещё прут, а не рыб уже кормят?

— Григорий Павлович, помилуйте! Так вы ж сами даже приближаться к орудиям запретили и вообще все мои по вашему ж приказу в трюмах воду… Да и германцы…

Ага, сука, ещё и я виновата! Да мало ли, чо девушка сказать могла! Ты ж мужик…

— Дед, ты дурак?

— Да я…

— Да ты! Давай своих всех на верх и доказывай Степанов! Доминируй! Мочи джапов! И это… Засос прикрой!

Смутился. Покраснел. Помычал чо-то там, махнул рукой и ускакал.

Джапы пошли на сближение. А в рубку Бирилев прискакал.

— Офицер, вы почему не на посту были?

— Григорий Палыч, так вы ж сами того… И жена, того…

— К штурвалу! И на мель не посади! — хлопнула по спине, подталкивая. Взвыл!

Ага, спину кошка твоя тебе подрала, да? Мда… тут походу осемененьем не только я, тут походу вся команда этим три ночи грешила…

Затявкала мелочь на миноносках. По броне рубки, по корпусу застучали, заискрили снарядики. Меткие, сволочи! И наглые! А гансы молчат!

Меня скривило. По телу как наждачной шоркнули. Больно…

Рявкнула наша пушка. Тридцать кабельтовых. Мимо… А у нас где-то чо-то порвалось…

Рявкнула вторая. Слажено загавкали остатками снарядов стодвадцатки и девятифунтовки. Правая миноноска нарвалась, запарила, клюнула носом, зарываясь в волны.

А по второй — мимо и мимо! Как заговоренная! И только когда атакующая тварь повернулась к нам боком и отстрелялась миной, стодвадцатка нащупала дистанцию. Падла мелкая, нарвалась на один, а потом и на залп! И тоже зарылась…

Ток поздно. Бирилев завалил «Корейчика» чуть не на борт, пытаясь увернуться, подставляя жопу и бурун от винтов. Черпанём щас и мины не