Баба Люба. Вернуть СССР-2 - А. Фонд

и каких-то брошюр. У стены в рядочек выстроились стулья, в углу — диван. Всё остальное место занимали книжные шкафы и полки, буквально в три ряда заставленные книгами и журналами. Стены обклеены дешевенькими обоями в цветочек.

— А это мой кабинет, — пояснил Всеволод и придвинул стул ближе к столу, а сам сел напротив и посетовал. — Всё никак себе нормальный письменный стол не приобрету. За круглым писать не удобно.

Я сочувственно улыбнулась.

— Рассказывайте, — велел он и внимательно уставился на меня. О сдерживаемом волнении свидетельствовали лишь подрагивающие нервные пальцы.

— Понимаете, Всеволод Спиридонович, мне нужно украсть у вас книгу в бордовом бархатном переплёте, — повторила я, и пояснила, — точнее не саму книгу, а письмо, которое там находится. Ну, и всё.

Всеволод тяжко вздохнул и пристально посмотрел на меня:

— А кто именно вас попросил сделать это, вы, конечно же, не скажете, да, Любовь Васильевна?

Я пожала плечами и слегка отстранённо улыбнулась.

— Но при этом вы всё-таки решили сообщить мне, — продолжил Всеволод и, прищурившись, спросил, — а почему, можно узнать?

— Если я скажу, что вы мне по-человечески нравитесь, вы же всё равно не поверите? — чуть насмешливо изогнула бровь я.

— Почему не поверю? — устало вздохнул старейшина и побарабанил пальцами по столешнице. — Интуиция подчас бывает гораздо прозорливее разума.

Я хотела ответить, но Всеволод продолжил:

— Это письмо… если оно попадёт не в те руки, наша конфессия прекратит своё существование… Дом молитвы отберут в пользу государства, всех руководителей посадят, а люди останутся наедине со своими проблемами…

Я молчала, потрясённо уставившись на него.

— И тот, кто вас об этом попросил, безусловно рассчитывает на это, — Всеволод вскочил и нервно заходил туда-сюда, — если бы дело касалось только меня — то ладно, пусть так. Я готов вынести все испытания, но ведь под шумок пострадают и такие, как Марина или Алёна. Они же просто несут Слово Божье тем, кто нуждается в утешении, пытаются спасти души от грядущего конца света.

Он резко остановился и посмотрел на меня:

— А такие, как ваша соседка, останутся беззащитны перед алчными родственниками. Вы знаете, что Агрипина Ивановна перестала пить керосин, или что она там пила, и заниматься прочей дурью? Сейчас она читает псалмы, и вы знаете — у нее это довольно хорошо получается. Я сам удивлён, она ведь на глаза слабовата, так, чтобы ей разрешали читать, она их все наизусть учит. Наизусть! В таком возрасте!

Всеволод опять принялся нарезать круги:

— Вы понимаете, Любовь Степановна, скажу откровенно, раз такой разговор пошел, ведь для всех этих людей дело даже не в вере. Да-да! Вера тут вообще ни при чём!

Я аж икнула от неожиданности.

Поняв по моему ошарашенному лицу, что я в глубоком изумлении, старейшина плюхнулся обратно на свой стул и, глотая от эмоций слова, пояснил:

— Что, странно слышать такие слова от руководителя Церкви? — он кривовато ухмыльнулся, — понимаете, для всех этих людей здесь главное то, что мы дали им Цель! Ведь все они давно потеряли смысл жизни. Вот и начинают из-за этого, кто уринотерапией лечиться, кто водку хлестать, кто еще что похуже. А мы им цель дали и вот уже для них жизнь заиграла новыми красками, они знают, что нужны, востребованы. И главное, они знают, что они не одни такие, что есть соратники, товарищи, которые всегда подставят плечо, если будет трудно.

Я продолжала молча, во все глаза смотреть на старейшину.

— Вам это ничего не напоминает? — хмыкнул он.

Я покачала головой.

— Коммунизм! — Всеволод тряхнул головой и развёл руками, — если раньше был СССР и у всех людей была конкретная цель — построить коммунизм к двадцатому году. То теперь, после развала, они все потерялись. Не знают — зачем дальше жить, что потом будет. Молодежь, те, у кого дети есть, им работать много надо, некогда рефлексировать, у них хоть маленькая цель, но есть, а вот что делать таким как Агрипина Ивановна, Алёна, Марина? Вот для этого наша организация и нужна! Понимаете?

Я кивнула, мол, понимаю.

— А тот, кто решил нас этим письмом уничтожить — он хочет всех этих людей погубить!

— Думаю, он всего лишь хочет стать на ваше место, — сказала я.

— Ростислав, значит? — догадался Всеволод и выругался под нос, — вот утырок!

Я промолчала.

— Не понимаю, откуда в столь молодом возрасте такие амбиции? — вздохнул Всеволод, — чтобы руководить такой организацией, нужен опыт, и опыт немалый. Я, прежде, чем стать старейшиной, был директором крупной ткацкой фабрики.

— А что с ней стало, с фабрикой вашей? — не удержалась я.

— Приватизировали, — нахмурился Всеволод и быстро перевёл тему, — значит, Ростислав решил заполучить письмо, да ещё и чужими руками… причём, считай, накануне Конгресса…

Он задумался, не обращая внимания ни на что.

Улучив момент, я осмотрелась.

Библиотека у Всеволода, к моему высочайшему изумлению, оказалась весьма разнообразной. Да, почти два шкафа были плотно забиты теологической литературой, но остальные включали справочники по физике, высшей математике, энциклопедии по животному и растительному миру, были и другие словари, и учебники.

— Ого, — уважительно сказала я, рассматривая корочку большой книги под названием «Изготовление оптики для любительских телескопов-рефлекторов и её контроль».

— Что «ого»? — оторвался от размышлений Всеволод.

Увидев мой интерес, он усмехнулся:

— Скоро обещают выпуск о туманностях и звёздных скоплениях.

— А как же…?

— Как соотносится изучение межзвёздных скоплений с руководством религиозной конфессией и верой в Бога? — понятливо прищурился он, — да самым что ни на есть прямым образом, Любовь Васильевна, самым прямым. Понимаете, у меня здесь под руководством находятся абсолютно разные люди. Есть, конечно простые — крестьяне, уборщицы, домохозяйки. Но есть также высокообразованные врачи, учителя, юристы, инженеры. У нас даже один академик есть. Всю жизнь он термокарст изучал. И вот, чтобы руководить этими людьми, чтобы быть с ними «на одной волне», я должен… нет, я просто обязан знать, хотя бы по верхам, всё то, что знают они. Иначе как же я им проповедовать буду? Оно ведь будет для них звучать неубедительно. Вот и приходится заниматься самообразованием, причем регулярно… и термокарст изучить, и звёзды, и технологию силосования злаково-бобовых смесей…

— Что с письмом будем делать? — в лоб спросила я, прерывая словесный поток.

— С