Гром среди вторника - Соня Субботина

забыла. В школе с учительницей литературы они ставили на выпускной «Евгения Онегина». Никто не был удивлен, когда роль Татьяны отдали Веронике, а Евгения – ее молодому человеку, который расстался с ней сразу, как только понял, что она не шутит и действительно не собирается идти в десятый класс. Девушка из колледжа была ниже достоинства гимназиста из класса с физико-математическим уклоном. Актером он был отличным, по крайней мере до того дня весьма правдоподобно изображал поддержку и принятие выбора будущей специальности своей девушки. И почти смог убедить Веру, что не видит ничего странного в том, что она сократила свое имя до первых четырех букв в память о маме.

Она хотела бы осуждать, презирать и ненавидеть своего бывшего за такое лицемерие, но не могла. Вера сама ежедневно играла кого-то до тех пор, пока не забывала, кто она и что ей пришлось пережить. В театральной студии она была Джульеттой, на репетициях к выпускному – Татьяной, дома и для друзей – Верой, только на уроках у доски той, кем быть не хотела, – Вероникой Полынной, так что учебу она частенько прогуливала. Свою трагедию смогла превратить в силу. В скорби и горечи утраты нашла вдохновение и стимул превращаться в новых персонажей.

Убитый горем отец семейства видел на месте дочери свою Верочку. Вероника всегда была похожа на маму, у них были созвучные имена, а утрата лишь усугубила сходство и размыла грани между мечтами, в которых любимая смогла выжить, и реальностью. Он начал путать имена, а дочь даже и не пыталась его поправлять. День ото дня все различия наполовину сглаживались, наполовину забывались, и к концу колледжа Вера окончательно превратилась в копию мамы, с такой же внешностью, привычками и образованием. Только имя менять не стала, эта бумажная волокита в МФЦ и паспортном столе всегда пугала ее.

А потом в следственный отдел, где отец последние годы уже не просто работал, а жил, пришел новый следователь. К удивлению всего отдела, женщина. К удивлению отца Веры, человек, сумевший вытянуть его из омута трудоголизма и горечи утраты. Жестокая правда жизни заключалась в том, что она продолжается, несмотря ни на что. За каждым закатом последует рассвет, за каждой грозой – радуга. Даже если рядом не будет любимых и близких.

Убедившись, что ее отец снова в надежных руках (а что может быть надежнее рук следовательницы?), Вера собрала свои вещи и уехала в Москву за своей мечтой – поступить в театральный.

– Вероника, а ты чего тут одна? – выбила из воспоминаний Веру подошедшая медсестра.

– Свет… а можно я немного с Громовым посижу? – Она поняла, что вот-вот заплачет, посмотрела наверх и быстро заморгала.

– Иди уж, раз пришла, в какой палате он, помнишь? – Медсестра не стала задавать лишних вопросов. Просто так в их отделение не приходят даже медсестры.

– Да… спасибо… – Единственной целью Веры было не расплакаться в коридоре.

Она пододвинула стул к кровати и села. Уже можно было не сдерживаться и ронять слезы на больничный пододеяльник. Вера осторожно взяла Илью за руку и не заметила, как машинально положила пальцы на лучевую артерию, чтобы можно было сосчитать пульс. Она знала, что он жив, но ей нужно было ощущать эти слабые удары пульса под пальцами, чтобы окончательно убедиться в этом. Вера понимала, что Илья без сознания и даже не поймет, что она была рядом с ним и держала его за руку, но ничем не могла объяснить свой порыв быть рядом с человеком, от которого стоило бы держаться подальше.

Когда зажужжал телефон, Вера по-прежнему сидела рядом с Громовым и тихо вслух считала каждый удар его сердца, как будто именно этот маленький ритуал, а не лекарства и аппаратура поддерживали в Илье жизнь.

Нехотя Вера побрела по бесконечным и безлюдным коридорам больницы в единственное место, где жизнь кипела и ночью, – в свой уже такой родной приемник.

– Вероник, ты, конечно, прости, но лучше бы ты поспала. Это тебе не тренажер! Дай! – проходящая мимо Женя забрала шприц у напарницы и с первого раза попала в вену только что поступившей бабульки, чтобы забрать кровь на анализ.

– Прости…

– Ага, у девочки нашей прощения проси, не мне же ты всю руку истыкала.

– Девочки, все в порядке, веселая ночка выдалась? – подала голос бабулька.

– Не то слово… – Вера посмотрела на настенные часы, отсчитывая минуты до конца смены.

Утром из приемника она отправилась не домой, а снова в реанимацию. В джинсах и свитере чувствовала себя еще менее комфортно, чем в медицинской одежде, но так было хотя бы теплее. Снова принялась считать пульс Ильи, хотя уже давно убедилась, что мониторы и не собираются ее обманывать. Она еле боролась со сном, но продолжала считать:

– Двадцать два… двадцать три…

Но на самом деле хотелось лечь рядом с Ильей, сжаться в комочек и заплакать. Но тогда Таня, медсестра, сменившая Свету, точно выгонит ее. Она и так не хотела пускать Веру к Громову, хорошо хоть Света не успела уйти и смогла убедить свою коллегу дать девушке посидеть немного рядом со своим «женихом». Конечно, Веру смущало, что парня, которого она видела второй раз в жизни, уже записали к ней в женихи, но знала, что против такого аргумента не попрет даже несговорчивая Таня.

– Восемьдесят семь…

Вера почувствовала, что Илья сжал ее руку, которую она вложила в его ладонь, прежде чем приступить к своему бесконечному и повторяющемуся счету в пределах сотни. Она посмотрела на его лицо. Веки затрепетали, парень приоткрыл глаза. Вера вскочила и бросилась к посту медсестры.

– Таня! Громов пришел в себя! Звони хирургам! – По ее щекам снова потекли слезы.

Глава 14

Суета

Ты – галлюцинация, запретная тема,Привиделась где-то, пришла, улетела, сошла с ума.И снова похмелье, среда, понедельник,Какая неделя уже пошла?Алена Швец. Перекрестки

Последним, что увидел Илья, прежде чем его машина на полной скорости влетела в фонарный столб, были ее глаза.

Он не думал, что расспрос сотрудников «Дикой Розы» что-то даст. Еще с первого похода было ясно, что никто там ничего не знает, или знает, но молчит, опасаясь последствий, которые с легкой руки своего сына может устроить владелец клуба. Но Громов понимал, что будет корить себя всю оставшуюся жизнь, если не попытается еще раз. Именно поэтому неудача его не удивила, но все же сильно раздосадовала. Да и не столько сама неудача, сколько осознание, что все кругом оказались правы. Он чувствовал, что близок к разгадке тайны личности Веры, но на деле ответ оказался куда проще. Думал, что он принц, который ищет свою Золушку, а оказался самым обыкновенным сумасшедшим. Утонувший в алкоголе рассудок Ильи уже не мог мыслить логически и строить причинно-следственные связи, но что-то было понятно даже ему: с обычной жизнью Громову придется распрощаться. Теперь вместо Макара и Сонечки его лучшими друзьями будут санитары и врачи, вместо сигарет – таблетки, а вместо привычной темной одежды – смирительная рубашка.

Количество выпитого давало о себе знать разыгравшейся фантазией и выкручиванием на максимум сцен вероятного будущего с такой яркостью, что таким галлюцинациям «позавидовал» бы настоящий душевнобольной.

– К черту такую жизнь. – Илья вдавил педаль газа в пол.

Пара секунд, и он увидел силуэт девушки, перебегавшей дорогу в неположенном месте. Илья резко выкрутил руль, чтобы не задеть незнакомку, которой на самом деле и не было. Гром скрежета металла и дождь из осколков лобового стекла обрушились на Илью. Вспышка боли молнией пронеслась по правой ноге от пятки к колену и бедру. А потом все резко исчезло, оставляя только легкий след нежно-голубых глаз, который размытыми пятнами было видно даже через закрытые веки.

«Неужели это и есть конец?..»

А потом темнота развеялась, и первым, что он увидел, придя в себя, были снова ее глаза, при виде которых промелькнула мысль, что попал в загробный мир. И почему-то, за какие-то заслуги, прямо в рай. Иначе как еще объяснить, что рядом с ним оказался не маленький красный человечек с рожками и вилами, а девушка ангельской внешности. По мнению Ильи, все ангелы должны были выглядеть как Вера. А потом поднялась суета вокруг больничной кровати, и он понял, что каким-то чудом смог задержаться немного подольше в этом мире. Место, куда попал, было не небесами, а самой обыкновенной больницей.

Сил не было даже чтобы просто держать глаза открытыми, так что, убедившись, что рядом с ним вместо