Искалеченные в колесе секса - Джек Кетчам

Мне хотелось подышать свежим воздухом и подумать. Мне не нравилось, как все складывалось.

Мы сели в шезлонги, и я позволил огромному театру неба и звезд вызвать во мне привычное спокойствие. Через некоторое время появились Майк и канадская девушка, и я протянул им бутылку коньяка. Они забрали ее с собой на дальнюю сторону террасы, подальше от Мэри, не желая приближаться к ней, пока не будут снова уверены в ней. Мне оставалось разведать территорию. Я не хотел этой работы. Я бы с таким же успехом избавился от нее. Но это было так.

В ее глазах было что-то веселое и хищное, что-то совершенно несочетаемое, когда я смотрел на нее, что заставило меня задуматься, какие карты у нее на руках. Она накрыла тело белой хлопчатобумажной простыней. Под ней она была обнажена. Я предположил, что это была одна карта. Кокаин был другой. Что еще? Я сразу перешел к делу.

- Я не хочу, чтобы ты была здесь, - сказал я. - Больше нет, не после сегодняшнего вечера. Я не люблю, когда мне угрожают.

- В твоем положении я могу это понять.

- Ну вот, опять.

- Прости. Просто ты всегда кажешься таким уязвимым.

- Уязвимым? О чем ты говоришь?

- Помнишь ту первую ночь на пляже, когда ты думал, что я тебя бросила?

- Да.

- Я не бросала тебя. Я была прямо там, в нескольких футах от тебя. Слышала, как ты меня звал.

- Это невозможно.

- Ты так думаешь? - oна рассмеялась. - А теперь посмотри на себя, ты держишь кокаин в чужой стране и это уже не секрет. Ты ведь можешь попасть в тюрьму.

- А еще я могу свернуть тебе шею.

- Нет, не можешь. Смотри.

Не успел я опомниться, как она уже встала со стула и стояла перед окном в соседнюю комнату. Внутри было темно. Там жили несколько итальянцев. Она распахнула хлопчатобумажную простыню, и если итальянцы не спали, они увидели ее, стоящую обнаженной в лунном свете. Она начала ухать, как сова.

Было четыре утра.

- Ух-ух-ух, - сказала она. - Вытаскивайте свои задницы, чтобы поиграть с нами, дорогие! Ну же!

Она взмахнула простыней перед собой, как матадор, и подошла к следующему окну. Отшвырнула стул со своего пути. Он рухнул на перила. Там находилась американская пара. Не молодая и очень обычная. Прежде чем она смогла повторить свой совиный номер, я вскочил со стула, отвесил ей сильную пощечину, завернул в простыню и потащил в нашу комнату. Я мельком увидел изумленный взгляд Майка. Внутри она заплакала.

- Ты - конченая скотина, - сказала она. - Ты - проклятый блядский выродок!

- Заткнись, - сказал я. - Еще один звук, и я тебя убью.

Это было именно то, что она хотела услышать.

- Ты не посмеешь, - сказала она.

Она уронила простыню на пол.

- Посмею.

- Ну же. Убей меня, ублюдок. Попробуй убить меня.

- Попробуй, вякни еще что-нибудь.

Она открыла рот, чтобы закричать. Я зажал его рукой и потянул Мэри к кровати, крепко прижимая ее к себе. Она укусила меня за пальцы и начала вырываться. Мне нужны были обе руки, чтобы держать ее, поэтому я отдернул руку. Что-то подсказывало мне, что она не закричит. Внезапно до меня дошло. Она хотела причинить мне боль чистокровными ирландскими мускулами. Она хотела сделать мне больно и заставить меня сделать ей больно одновременно. Ей нужен был хороший жесткий трах, а все это было какой-то безумной прелюдией.

Я сжал ее руки над головой одной рукой, а другой дал еще одну пощечину. В ее глазах мелькнуло удовольствие. Я шлепнул ее еще раз. Она улыбнулась. Это будет очень приятная ночь. Я провел свободной рукой по обеим ее грудям и сильно потянул за соски. Она стонала, извивалась и пыталась сбросить меня. Я держался. Я надавил коленом ей на живот и согнул ее пополам. Я решил, что она продержится в такой позе некоторое время.

Я отступил назад, стянул штаны и сел на нее верхом. Она кончила почти сразу, как только я вошел внутрь, скользкая от боли и похоти. Но сегодня она планировала довести себя до исступления, и я едва успел кончить. Даже когда она содрогалась от одного оргазма, я видел, как она готовится к другому. Ее руки легли на груди, и она долго и сильно их сжимала. Когда она отняла руки, ее груди воспалились, а костяшки пальцев были мертвенно белыми. Я почувствовал, как ее ногти впиваются в мою задницу и царапают спину и плечи. Я снова взял ее за руки и широко раскинул их на кровати.

- Укуси меня, - сказала она. - Укуси меня сильно! Пролей мою кровь, ублюдок!

Я подчинился.

Я глубоко вгрызся в мягкую плоть ее бледного предплечья, глубже в место соединения руки и груди, еще глубже в длинную влажную красивую шею, каждый раз впиваясь в нее своим членом, прижатым к ней. Я отстранился, широко открыл рот и увидел, как она задохнулась, когда я опустился на ее грудь, наполнил ею свои челюсти, а затем медленно двинулся назад и в сторону, крепко сомкнув зубы на ее груди, кусая и сдирая с нее кожу в медленном движении, пока между моими зубами не остался только кончик ее соска, напряженный и соленый на вкус, и я понял, что наконец-то пустил ей кровь. Ее оргазм был похож на медленное умирание. Ее тело выгнулось дугой и упало, выгнулось и упало, снова выгнулось и упало, а потом я тоже кончил в нее, и мы рухнули в нечестивую кучу вони и пота.

Вскоре она заснула. Я долго сидел без сна, наблюдая за ней. Вспоминая, что она сказала мне за ужином. Сегодня тебе следует быть очень осторожным, ложась спать.

К черту все это, - подумал я. - К черту ее.

Потом я тоже заснул.

На следующее