Припарка для целителя - Кэролайн Роу

— Потому что собственными глазами видела моего внука завернутым в саван. Плакала над его телом перед тем, как его увезли похоронить должным образом. Я бы не хотела просыпаться среди ночи и бояться, что его дух бродит, как говорят ведьмы, — ответила Перла. — Если этот Рувим такой, как вы говорите, он не родственник ни мне, ни Мордехаю.

— Он такой, как говорю. Я ехал с ним от Жироны до Сант-Фелиу-де-Гиксолс.

— Какой у него говор?

— Такой, сеньора, как я слышал в этом городе.

Грохот чего-то большого, упавшего между ними, заставил Перлу поднять взгляд на дом, затем покачать головой.

— Какой-то дрянной мальчишка присвоил имя моего Рувима и поехал в Жирону за деньгами, — прошептала Перла. — Скажите Мордехаю, пусть не дает ему никаких денег. Скажите… нет, — сказала она, покачав головой. — Скажите только это.

— Сеньора, сейчас проблема не деньги.

— А что же?

— Этот Рувим убежал, когда мы были в Сант-Фелиу, — думаю, из боязни, что в нем признают самозванца.

— Тогда проблемы нет.

— Проблема есть, — сказал Даниель. — Появился еще один человек, тоже утверждающий, что он сын Фанеты, только эта Фанета из страха за свою жизнь обратилась в христианство и воспитала его христианином.

— Моя Фанета? — произнесла Перла презрительным тоном. — Она ни за что не обратилась бы. Муж не смог побоями склонить ее к покорности, а свекор угрозами и деньгами. С какой стати она стала бы кланяться черни? После жизни в бедности замужем она сказала мне, что смерть ее не страшит. Но она не обращалась в христианство, уверяю вас. И не воспитывала Рувима как конверсо.

— Не знаете, кто могут быть эти самозванцы? — спросил Даниель.

— Прошу прощения, сеньора, — послышался голос за спиной Даниеля. Он обернулся и увидел женщину, худощавую, державшую на бедрах покрасневшие от работы руки, волосы ее были покрыты косынкой, она стояла в дверном проеме первого этажа. Рядом с ней был волочивший корзину с мокрым бельем мальчик лет восьми-девяти.

— Да, Сара?

— Можно развесить белье во дворе?

Перла искоса взглянула на гостя, который начал подниматься.

— Да, вешай, — сказала Перла. — Что еще, сеньор Даниель? Буду рада ответить на другие вопросы, но сейчас…

Она указала на хаос, словно бы нараставший в ее доме.

— Я пробуду в городе до утра пятницы, — сказал Даниель. — Обдумаю то, что узнал, и можно будет вернуться, если понадобится?

— Конечно, — ответила Перла. — Буду рада вас видеть. Думаю, вторая половина дня будет поспокойнее.

— Я вернусь завтра или послезавтра во второй половине дня. Спасибо, сеньора Перла. Вы были очень любезны.

Как только дверь дома закрылась за ним, Даниель вспомнил, что Перла не ответила на последний вопрос. Повернувшись, поднял руку, чтобы постучать, и замер. Он уже серьезно нарушил распорядок дома сеньоры Перлы, и Маймо ждал его на складе. Ответа на вопрос вполне можно было подождать до завтра. Даниель опустил руку и быстро пошел по улице в поисках склада или человека, который мог бы сказать, где находится склад.

Где-то позади него открылась и закрылась массивная дверь. Даниель оглянулся и мельком увидел маленького мальчишку, бегущего в противоположном направлении, ликующе подняв руку от радости, как с тоской решил Даниель, свободно бегать на ветру, под солнцем.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Попасть в руки смертельного врага.

Даниель, не думая, пошел направо, спиной к дому сеньора Маймо. Когда миновал не меньше десятка домов, ему пришло в голову, что нужно отыскать ворота, через которые вошел в гетто. Как-никак, он шел от гавани, а импортные и экспортные службы должны находиться там. Чувствуя себя довольно глупо, он повернул обратно к дому сеньоры Перлы, чтобы спросить направление.

На сей раз прачка находилась в проеме открытой двери, продолжала подметание, прерванное появлением Даниеля. Увидев его, она прекратила свое занятие и прислонила метлу к дверному косяку.

— Вы хотели видеть сеньору? — спросила эта женщина, подходя вплотную и глядя на него так, словно хотела выведать самые мрачные тайны его души. Глаза ее были ярко-синими и выделялись на обветренном, загорелом лице, словно зажженные восковые свечи в безлунную ночь.

Даниель отогнал свои блуждающие мысли и улыбнулся.

— Вряд ли мне нужно видеть сеньору Перлу, — уступая, сказал он. — Я ищу сеньора Маймо. Он заверил меня, что будет смотреть шелка на складе тканей. Не могли бы сказать, где это может быть?

Прачка нахмурилась.

— Нужно перейти мост, чтобы попасть туда, — сказала она. — Этот склад в нижнем городе, а мы находимся в верхнем. У меня самой там дело, с которым нужно покончить до обеда. Если позволите, сеньор, я переведу вас через реку и покажу направление к складу. Сеньора сейчас очень занята, — добавила она и быстро скрылась в доме.

Через минуту-другую Сара вернулась без передника и без метлы. Не говоря ни слова, быстро пошла в сторону дома Маймо. Однако на площади свернула влево на другую улицу, потом направо и стала проворно подниматься по склону мимо собора и дворца.

Улицы и площади были заполнены бегающими детьми, спешащими женщинами и неторопливо идущими, разговаривавшими о делах мужчинами; лавки и рыночные ларьки были заполнены покупателями. Даниель повсюду слышал звон переходящих из рук в руки монет и крики продавцов, расхваливающих свои товары. Сара нырнула в гущу толпы, не дав Даниелю времени обратить внимание на впечатляющую красоту дворца и собора, так он старался не терять ее из виду. Неожиданно она остановилась и оглянулась, дабы убедиться, что он следует за ней. Сделав ему знак поторопиться, быстро спустилась по склону холма и перешла мост у его основания.

Мост соединял берега довольно большой реки с высокими берегами. Быстрое течение грязной воды красноречиво свидетельствовало о сильных дождях, прошедших ночью и утром. Когда Даниель поравнялся с прачкой на другом берегу, она стояла на слиянии нескольких узких улочек, с головой уйдя в разговор с крупным мужчиной в коротком камзоле из грубой ткани, какой может быть у носильщика. С приближением Даниеля он отошел назад.

— Сеньор Даниель, здесь я должна вас оставить, — сказала Сара. — У меня дела в другом месте. Но Эстеве покажет вам путь. Вы не собьетесь. Идите по этой улице, — и указала на темную, узкую улочку — слишком узкую, чтобы два человека могли спокойно идти по ней плечом к плечу.

Когда Даниель полез в кошелек, чтобы вознаградить ее за помощь, Сара отвернулась. Он осторожно пошел по темной улочке.

— Это далеко? — спросил он, оглянувшись, и обнаружил, что как будто остался один.

Улочка круто вела вниз. Даниель, глаза которого не привыкли к темноте после яркого солнечного света, незряче вгляделся в нее, но не мог разобрать, куда она ведет. Дальше в этом муравейнике, хотя глаза его освоились с окружением, свет был опасно тусклым, его заслоняли высокие, узкие дома, соединенные переброшенными через улочку арками. Он с беспокойством посмотрел на них и подумал, для того ли они служат, чтобы расширить жилое пространство каждого дома на комнату-другую или чтобы дома не обрушились на улицу. Не соединенные друг с другом здания зловеще кренились друг к другу, не давая солнечному свету достичь уровня земли.

В самой крутой части склона были высечены ступени, и Даниель стал осторожно спускаться по ним. Они были мокрыми, грязными от утреннего дождя и скользкими от всевозможного мусора. У подножья ступеней остановился. Улица немного расширялась — почти образуя площадь — перед тем, как резко повернуть налево. Он стоял перед фасадом высокого, узкого дома, обшарпанная дверь которого была чуть приоткрыта.

Утица, повернув налево, быстро оканчивалась; Даниель увидел впереди блеск солнца на мостовой более широкой улицы и с большим облегчением пошел туда.

Свет впереди ему заслонили две массивные фигуры.

— Прошу прощения, сеньоры, — сказал Даниель. — Но…

Оба человека ринулись к нему Даниель сделал шаг назад, оступился, вскинул руку, чтобы сохранить равновесие, и обнаружил, что падает в приоткрытую дверь в конце улицы. Потом между ним и окружающим миром опустилась черная завеса. Кто-то набросил ему на голову грубую, грязную мешковину, кто-то другой крепко схватил его за руки, и Даниель пришел в ярость. Ударил ногой, она соприкоснулась с чьей-то плотью, ударил еще раз. При этом он неистово вырывался из хватки державшего его за руки.

— Тащим его отсюда, — послышался голос. — Пока никто не появился.

Эти люди поволокли его, как ему казалось, к грязным каменным ступеням. Они не обращали внимания на его попытки вырваться и на крики о помощи, заглушаемые наброшенной на голову мешковиной. Даниель упал на какую-то твердую поверхность, ударился плечом и локтем, что-то — видимо, сапог, рассеянно подумал он — ударило его под ребра. С закрытым лицом он едва мог дышать, и теперь к горлу подступила тошнота. Он не мог понять, в доме он или на улице, не представлял, куда его тащили и что собирались с ним делать. Испытывал только сильную горечь из-за того, что согласился уехать из Жироны, от Ракели, потерять все желанное, когда оно казалось под рукой. Силы покинули его, сожаление переполнило, и он перестал сопротивляться.