Фиктивная семья отца - Елена Левашова

Я и мой муж Родион Богородицкий ехали к ней на встречу. Мы попали в аварию, мой муж без сознания. Пожалуйста… – горько всхлипываю, не чувствуя пальцев от холода.

– Назовите ваши координаты, – командует по телефону Журавко.

– Я вижу огни северо-западного выезда. Мы недалеко от круга. Быстрее… А что случилось с Ларисой?

– Она мертва.

Глава 18

Полина.

– Господи, а что случилось? – шепчу, жмурясь от падающего с неба снега. Мороз крепчает, а ноги, обутые только в вязаные носки, немеют от холода.

– Простите, я не могу делиться подробностями дела с посторонними.

– Какая же я посторонняя? Я видела ее… Мы были вместе на праздничном мероприятии. Простите, как вас…

– Журавко… Степан Журавко.

– Я очень замерзла и теряю силы. Родион без сознания и… Пожалуйста, – всхлипываю, всматриваясь в черноту ночи. Еще полчаса и… Не хочу думать ни о чем плохом.

– Помощь выехала, Полина Романовна, – рапортует Журавко.

Завершаю вызов и неуклюже шагаю по сугробам к машине. Склоняюсь к Родиону и прислушиваюсь к его дыханию. Растираю его холодные пальцы и почти приваливаюсь к крепкой груди… Любимый мой… Нежный, чуткий, ласковый…

– Родечка, очнись, пожалуйста. Родной мой, любимый… Прошу тебя…

Слезы катятся по щекам и тотчас замерзают. Родион порывисто дышит и чуть слышно стонет… Если с ним что-нибудь случится, мне не выжить… Мне не нужна жизнь без него…

– Любимый мой, умоляю тебя… Родной мой… Муж мой.

Яркий свет фар ослепляет. Возле нас останавливается карета скорой помощи и машина ГИБДД.

– Сюда! Скорее! Мой муж без сознания! – кричу, ступая по сугробам и расмахивая руками.

– Пульс есть, пострадавший дышит? – гремит в воздухе голос пожилого врача. Он ступает навстречу с чемоданчиком в руках. За ним следуют санитары с носилками.

– Дышит. Пульс есть… Он… У него сильное кровотечение. Я перемотала рану краем платья… Как смогла. В темноте ничего не видно.

– Девушка, идите в машину. Миленькая, вы же совсем окоченели… Идите…

– А он? А… – лепечу, чувствуя, как язык словно примерзает к небу.

– Не волнуйтесь, дочка. Вместе в больницу поедем. Идите, идите…

Топаю по сугробам и окунаюсь в блаженное тепло салона машины. Только сейчас замечаю, как покалывают от холода пальцы и дрожат губы…

– Вы хорошо видите? Голова кружится? – спрашивает меня девушка, похожая на медсестру или начинающего врача-ординатора. – Я настоящий врач, вы не волнуйтесь. Стажируюсь вот…

– Очень болит голова, – устало бормочу я. – Кровь из ссадины долго не останавливалась.

Девушка обрабатывает мои раны и наливает горячий чай из термоса. Через минуту дверь машины со скрипом распахивается, и в салон заносят Родиона. Живот скручивает болезненный спазм при виде окровавленного неподвижного мужа…

– Коля, в областную вези! – командует врач.

– Не молчите… Что с моим мужем? – взмаливаюсь я.

– Я подозреваю кровоизлияние в мозг и травму позвоночника. Везём в нейрохирургию. Он… Он очень тяжелый. Крепитесь.

Голова кружится, а окружающие предметы размываются из-за выступивших слез. Взгляд намертво прирастает к мужу… Неподвижный, с кислородной маской на лице, окровавленный, его образ совсем не вяжется с тем мужчиной, кого я знаю…

Отряд ГИБДД остаётся на месте происшествия для исследования причины аварии. Я оставляю патрульному сотруднику номер телефона Родиона – свою сумку и смартфон мне так и не удаётся найти.

– Поезжайте, Полина Романовна, – гремит голос полицейского. – Мы сообщим адрес стоянки, куда эвакуируют машину.

Я ничего не чувствую, кроме чудовищного волнения за мужа… Боль, холод и голод отступают, пропуская тревогу и иссушающую боль… Родион осматривают в приемном отделении и спешно переводят в отделение реанимации.

– Подпишите согласие на оперативное вмешательство, – бросает мне врач. – Исследования показали, что внутримозговое кровотечение продолжается. Пострадавшему требуется срочная операция на головном мозге. И у него…

– Господи, что еще? – сиплю, с трудом выдавливая слова.

– У него частичный паралич нижних конечностей. Рефлексы сохранились, но ваш муж будет парализован очень долго. Готовьтесь выносить горшки, милая…

– Это ничего, я справлюсь. Ну он же поправится?

Взор врача любопытно сосредотачивается на входе. Поворачиваюсь, встречаясь взглядом с Кириллом. А он как узнал? Неужели, следователь Журавко и до него дозвонился? Только зачем, если я жена?

– Полечка! Какой ужас! Я случайно узнал, я…

– А как вы… ты узнал? Следователь позвонил Родиону насчет смерти Ларисы. Ты знаешь, что с ней случилось? Вы же… Вы… – бормочу, чувствуя усиливающиеся боль и головокружение.

– Ничего не знаю, Поль… Как и ты. Мне Журавко позвонил, чтобы расспросить о Ларисе и сообщил про Родю… Как он? Нужна помощь? Доктор, я готов отправить брата в лучшую клинику для лечения. Что с ним? – Кирилл важно переводит взгляд на врача.

– Ситуация сложная. Я уже все объяснила жене Родиона Максимовича.

– Жене? Поль, ты меня, конечно, извини, но ты… Знаю я все о ваших отношениях. Какая ты жена? Вы знакомы-то всего ничего…

Звучит пошло и грубо. Я стою перед ним грязная, окровавленная, в рваном платье, а он режет без ножа, обесценивая все, что у нас было с Родионом… Чувствую, как к горлу подкатывает тошнота от его неприкрытого цинизма.

– А ты ничего не знаешь о наших отношениях, Кирилл. Я люблю Родиона, а он меня… И…

– Дамочка, потом поговорите. Вы подписывать согласие будете? Часики тикают, – шумно вздыхает врач.

– Что за согласие? Я брат Родиона, а эта женщина…

– А я его жена, – отрезаю я. – И буду рядом с мужем.

Головокружение нарастает. Я успеваю только расписаться в документах и падаю на грудь Кирилла…

– Врача быстро! Женщине плохо! – слышу голос врача сквозь гул в ушах.

Полина.

Не знаю, сколько проходит времени – минуты или часы? С трудом разлепляю глаза и тотчас зажмуриваюсь от направленного в глаза яркого света. Где я? Шевелю пальцами ног, чувствуя чудовищную боль, пронизывающую тело. И мне до сих пор холодно… Зябко снаружи, а в душе воет злой ветер…

– Полина Романовна, вы меня слышите? – надо мной склоняется голова мужчины. – Я Журавко… Степан Андреевич меня зовут.

– А… Где мой муж? И где я? Ой… – морщусь от боли в конечностях. – Что вы здесь делаете?

– Он здесь по моей просьбе, – гремит голос Кирилла.

Темная тень в углу палаты движется, обретая форму… Наконец, я вижу его – высокого, сгорбленного, напряженного, как камень мужчину.

– Где Родион? Операция началась? И что в палате делаю я? И что здесь делаете вы? Кто вас пустил? Ой… Как же больно…

– О! Очнулась наша болящая? – в палату входит женщина в голубой больничной пижаме. – Полина, у вас сильное переохлаждение и обморожение нижних конечностей. Пальчики болят?

– Да. Почему вы впустили в палату двух посторонних мужчин? –