Долгий сон - Ричард Райт

— У тебя они? — спросил он у Зика.

— Нет, бросил, — пристыженно сознался Зик.

— Проклятье, — сквозь зубы сказал Тони.

— Настучал кто-то, убить бы ту гниду. — Зик выругался.

— Пошли, отойдем отсюда, — потянул их за собой Тони.

Они поспешно отошли на другой конец двора и оттуда стали следить за тем, что делается возле уборной. В дверях ее вдруг появился директор, держа в руках фотографии.

— Боже ты мой, — охнул Зик. — Ведь им двадцать долларов цена.

— Бедняга Зик. — Рыбий Пуп был ошеломлен.

Директор Батлер обратил к школьникам черное суровое лицо, и двор притих, затаился. Директор спрятал в карман фотографии, зашагал по двору и скрылся в школе.

— Чего он теперь сделает, как полагаете? — Зик облизнул пересохшие губы.

— Какой это идиот вздумал на нас накапать? — в ярости спросил Рыбий Пуп.

Через несколько минут прозвенел звонок, школьники и школьницы выстроились вперемешку. На каменное крыльцо вышел директор Батлер.

— Девочки идут по классам, — объявил он. — Мальчики остаются.

По рядам школьников пробежал нестройный ропот. Черные лица в недоумении озирались по сторонам. Держа в левой руке колокольчик, директор взялся правой за круглый конец его языка и ударил им о металлическую щеку; над морем курчавых голов пронесся глухой звон:

ДИННЬ!

— Тишина! — скомандовал Батлер.

Ропот стих.

— За такое дело могут и выгнать, — простонал Тони.

— Будет что спрашивать — ни полсловечка, — предупредил Зик.

— Это понятно.

Батлер еще раз ударил металлическим стержнем о щеку колокольчика.

ДИННЬ!

— Девочки — смирно!

Черные шеренги девочек выпрямились, застыли.

Еще удар.

ДИННЬ!

— Напра-во!

Триста темнолицых изваяний разом повернулись направо. Директор мерно застучал по металлу языком колокольчика.

ДИННЬ — ДИНЬ-ДИНЬ-ДИНЬ…

— Шаго-ом марш!

Девочки затопали вперед, с каждым ударом колокольчика ступая правой ногой на пыльную землю, дошли до бетонной дорожки, круто повернули и зашагали к школе. Подрагивая грудью и бедрами, изумленно постреливая черными глазами в сторону молчаливых и понурых ребят, девочки шествовали мимо. Какая-то вертушка, скорчив ехидную рожу, показала Зику розовый язык.

— Выпорют вас, вот увидишь, — поддразнила она.

— Пошла ты к чертовой матери, — прошипел Зик.

— Иду, там встретимся, — не осталась в долгу девчонка.

Вскоре на дворе остались только безмолвные ряды мальчиков. Директор опустил руку, держащую колокольчик.

— Мальчики, кто из вас принес в школу непристойные открытки?

Молчание.

— Повторяю вопрос: кто принес сюда эти фотографии?

Ни движения, ни шороха.

— Кажется, я буду вынужден наказать всех, кто здесь присутствует.

— А какие фотографии? — нагло спросил Зик.

— Зик Джордан, отправляйся ко мне в кабинет и жди, пока я приду, — велел директор.

— Ой, Господи, — прошелестел Зик. Он вышел из строя и, горбясь под взглядами ребят, двинулся к дверям школы.

— Мы не знаем ни про какие открытки, — пропищал кто-то из маленьких.

— Джо Снид, ступай ко мне в кабинет и жди там.

Джо Снид исчез в школьных дверях.

— Ну как, никто не желает признаться?

Из страха навлечь на себя неприятности триста черных мальчиков онемели, окаменели.

— Те, кого я сейчас назову, тоже выйдут и подождут у меня в кабинете, — ровным голосом продолжал директор Батлер. — Реймонд Уайт, Джек Хилстон, Чарлз Хаттон, Рикки Пейдж…

Рыбий Пуп вздохнул свободней — директор вызывал наугад. Мальчики, чьи имена он выкликал, были завзятые школьные — смутьяны, и он глядел, как они один за другим покидают строй и угрюмо входят в школу.

— Теперь устроит им допрос, — сказал он Тони.

— Но почему он первым выбрал Зика?

— Сам не пойму.

— Смирно! — подал команду Батлер.

Мальчики подобрались и замерли, как на параде.

— Шагом марш!

ДИННЬ — ДИНЬ-ДИНЬ-ДИНЬ…

Шагая строем в такт ударам колокольчика, они разошлись по классам. Рыбий Пуп был взбаламучен, запретные мысли и образы теснились у него в голове. Все его ощущения обострились, но обострилось и сознание своей раздвоенности меж страхом и тягой к неизведанному. И, как ни странно, засев за алгебраические уравнения, он обнаружил, что решает их с легкостью. В перерывах между задачками он мечтательно смотрел в окно, угадывая за ним тот многолюдный, многоцветный мир, который ему предстоит открыть, чувствуя вместе с тем, что этот мир таит в себе и некую угрозу… А вдруг его исключат из школы? Вдруг Зик не выдержит и сознается?

Едва только кончились уроки, они с Тони кинулись из школы и наткнулись на Зика. Он широко ухмылялся.

— Ну что? — спросил Рыбий Пуп.

— Открытки у меня, будь они неладны, — с торжеством объявил Зик.

— Врешь! — задохнулся Тони.

— Как же так?

— Ты понимаешь, они лежали прямо у него на столе, под книгой, — наслаждаясь впечатлением, которое произвела его новость, объяснял Зик. — Я как зашел в кабинет, первым делом стал искать, где они, ну и нашел. Побоялся директор оставлять такие снимки у себя в кармане… А я их спрятал в ботинки, под стельку подложил…

— Неужели он не спросил, у кого они?

— Как же. Обыскал всех, только позабыл заглянуть в ботинки. Ох, я ему и устроил, мальчики, трусу черному, — дурак он, даром что директор! Поминутно спрашиваю: «Скажите хотя, про что картинки?» А он, дурак, до того перетрухал, что боится сказать.

— Похоже, ему белые в голом виде страшней, чем одетые, — прыснул Рыбий Пуп.

— Ты уноси отсюда ноги, мудрец, со своими картинками, — предостерег Зика Тони.

— Ага. Схожу отнесу.

Зик убежал.

— Лихой парень, а? — сказал Тони.

— Что верно, то верно, — согласился Рыбий Пуп.

В молчании приятели дошли до перекрестка, откуда им было в разные стороны. Рыбий Пуп брел домой в задумчивости. Услышав автомобильный гудок, он оглянулся: по пыльной улице ехала синяя открытая машина, в ней сидела белая женщина, черноволосая, накрашенная, молодая. Он остановился и проводил ее глазами. Машина скрылась за углом.

— Эх, черт побери! — прошептал он.

XIII

Давно улегся ужас, вызванный в Клинтонвиле зверским убийством Криса, как вдруг природа, одно за другим, обрушила на город бедствия, которые возродили в обитателях Черного пояса ощущение суеверного страха. Началось с засухи: она выжгла поля, запорошила улицы и дома налетом тонкой пыли, потравила зелень до жухлой желтизны, избороздила трещинами глину по берегам реки, выпила пруды и обнажила русла ручьев, затянула город дымной мглой. На смену засухе пришли дожди, небывало обильные, проливные, — размывало дороги, сносило мосты, реки и ручьи вышли из берегов. У многих домов подмыло фундамент.