По джунглям Конго - Василий Иванович Елисеев

— Георгий Михайлович, вы не замечаете здесь среди листьев какого-либо живого существа? — спросил я Сластушенского. Он долго вглядывался в опавшие листья, но так ничего и не приметил. Тогда я подошел к лягушке и дотронулся до нее геологическим молотком. «Лист» подпрыгнул и снова исчез на ковре из упавших листьев. Георгий Михайлович только тогда убедился, что это лягушка, когда рассмотрел ее совсем вблизи. И был поражен ее сходством с листом, пожалуй, больше, чем я в первый раз. Это было заметно по выражению его лица.

Услышав треск упавшего дерева, идем отведать меду. Подходим и видим картину: на дереве сидит Луи, окутанный клубами дыма, вокруг него летают пчелы, а он спокойно достает из дупла плитку за плиткой. На сей раз пчелы оказались злыми, и, чтобы спастись от их укусов, нужен был костер. И все же нашлась одна храбрая пчела и ужалила Луи. Об этом красноречиво свидетельствовала шишка под левым глазом. Лакомясь медом, Георгий Михайлович обратил внимание на листья срубленного дерева. Они были толстыми и кожистыми, с глянцевитой блестящей поверхностью.

— Но ведь такие листья свойственны деревьям-ксерофитам, растущим в пустынных и полупустынных местах, где влаги не хватает и деревья должны очень бережно ее расходовать, — высказал я свое недоумение. — Но здесь, в джунглях, влаги хоть отбавляй! Что же это за парадокс?

— Никакого парадокса нет, — сказал Георгий Михайлович, улыбнувшись. — Ботаники полагают, что таким вот гигантским деревьям трудно поднимать влагу на высоту 50–60 м. И если бы листья щедро ее испаряли, деревья оказались бы под угрозой засыхания. От этого их выручают приспособления для экономного расходования влаги.

Нельзя было не согласиться с таким объяснением.

Продолжая маршрут, попали в какое-то узкое и темное ущелье. Воздух настоен на сырости и гнили. На дне ущелья тут и там гнили деревья, кое-где ущелье походило на древесное кладбище.

— Откуда их здесь столько? — недоумевали мы.

Но, посмотрев вокруг себя, ахнули от изумления: справа и слева нас окружал «пьяный» лес. Деревья были наклонены к реке, словно их разбирало любопытство: им почему-то захотелось заглянуть в воды стремительно бежавшей реки. Нетрудно было догадаться: деревья ползли вниз по склону. Но какая сила заставляла их ползти? А вот какая. Обильные дожди пропитывают глинистые породы склонов; получается тестообразная масса, которая ползет вниз и увлекает за собой деревья. На дне долины деревья опрокидываются, нередко образуя естественные мосты через реки. По ним удобно переходить на другой берег.

Когда возвращались в лагерь, то попали в такой бурелом, что Георгий Михайлович уколол ноги даже через резиновые сапоги. И можно только удивляться мастерству хождения конголезцев, которые, бродя по джунглям босиком, отделывались легкими царапинами или вовсе обходились без них.

В тот вечер вернулся из Мосенджо Андре Тукаса. Он принес для нас продукты. Андре отсутствовал больше, чем мы рассчитывали. Зайдя в палатку, он сказал, что задержался из-за болезни сына.

— А как вы назвали сына? — спросил я.

— Я назвал его в честь родственника Самюэлем. Кроме того, у нас, у батеке, существует обычай давать имена новорожденным в зависимости от тех обстоятельств, при которых родился ребенок. Когда во время родов присутствует знахарь, новорожденного называют «Малюно», т. е. «благодаря знахарю». Если женщина родила в лесу, ребенка нарекают «Суага», что означает «джунгли». Когда отец охотится на зверей с сетью, новорожденному дают имя «Сиа», что значит «сетка». Однажды около хижины роженицы стоял военный, и малыша нарекли «Бита» (в переводе — «армия»). Если малыш появился на свет у реки, его величают «Нзеле», что в переводе на русский означает «река».

Конец сентября. По ночам идут дожди, а днем все чаще проглядывает солнце. Досаждают мокрецы. Здесь они не показались мне такими «смирными», как в прошлом году на Бисеме. От их укусов горят уши, появляется зуд на руках и на лбу; они набиваются в волосы, также вызывая сильный зуд.

Идут дни. Промываем пробу за пробой, а алмазов все нет и нет. Уже совсем собрались покинуть эту реку, но вдруг Марсель обнаружил четыре мелких истертых алмаза. Передав их мне, Марсель не торопился уходить из палатки. Я почувствовал, что он хочет что-то рассказать. Пригласил его выпить кофе. Мне всегда было приятно побеседовать с Марселем— спокойным, умным, добросовестным рабочим, интересующимся геологией и мечтающим поехать учиться в нашу страну. Он пользовался неизменным авторитетом у рабочих.

Отхлебнув кофе, Марсель заговорил:

— Месье Базиль, я люблю Адель. Но ее родители не хотят, чтобы она стала моей женой, потому что я из народности батсанги, а она — из бандаса. Ее родители заявляют: «Если мы, бандаса, будем выдавать девушек в другие народности, то что станет с нашей? Она вымрет».

— А если у Адели появится ребенок от тебя?

— Это не меняет дела.

— А если Адель не послушается родителей и выйдет за тебя замуж вопреки их воле?

— Тогда ее отец приготовит с помощью знахаря такой фетиш (амулет), что Адель заболеет. Она будет болеть долго-долго. И я сам отведу ее к родителям.

«Исповедь» Марселя сильно взволновала меня. Прощаясь с ним, сказал: «Будем надеяться, что родители Адели смилостивятся».

— О, месье Базиль, это было бы здорово! — воскликнул Марсель.

После ухода Марселя я стал раздумывать: что же делать, уходить с Нгеи или отобрать еще несколько проб? Решили еще поработать, чтобы потом не было сомнений. Но дополнительные пробы не дали ни одного алмаза. Не оправдала наших надежд Нгеи!

Перед уходом на Бикелеле в один из вечеров рабочие и их жены собрались около хижины Луи и стали петь песни. Солистами были братья-пигмеи Виктор и Жером. Вначале один из них что-то говорил, потом все хором заунывно пели. Слышалось нечто вроде: «Ой, я, я. Ой, я, я, я». А также: «Ой, ее, ой, ой, ой, ее, ой, ой». Они спели две песни. Я спросил у Франсуа:

— Есть ли какой смысл в песнях?

— Да, есть, — ответил он и поведал следующее. Первая песня шуточная. В ней говорится: когда молодой человек задумал жениться на пожилой женщине, он должен отрастить ногти. Зачем? Чтобы чесать свою супругу. Пожилые женщины любят, когда их чешут.

Во второй рассказывается: если больному не помогает доктор, к нему приглашают знахаря. Знахарь в танце произносит над больным заклинания, дает ему снадобья, изгоняющие хворь. Потом он называет злого человека, его сглазившего. «Виновника» приглашают к знахарю, и он выплачивает знахарю деньги, затраченные им на лечение больного.

Возвращаемся на Бикелеле

На мокрой земле сидит голый шестимесячный малыш, но маме не до него.