Тени возвращаются - Линн Флевелинг

Улыбнувшись, он откинул на спину концы сенгаи. Что ж, по-настоящему-то любовниками они пока не стали. Но даже если бы всё и произошло, Серегил, конечно, не стал бы демонстрировать это перед отцом, нося хвосты сенгаи, как полагается в таком случае — на плече.

Выскользнув через низкий полог палатки, он пристегнул поясной нож и потуже затянул ремень на своей тонкой талии. "У тебя бедра уже, чем у змеи" — любила повторять тетушка Алира. У неё же, скорее всего, было можно раздобыть и кое-что на завтрак. Он всё ещё размышлял, успеет ли добраться до её палатки прежде, чем снова появится Мидри, разыскивая его, когда вихрем, ловко лавируя между палатками, принесся Кита. Хвосты его зеленого сенгаи развевались, едва поспевая за ним.

— Эй, ну ты чего там?! — запыхавшись, он ткнул Серегила кулаком в плечо, и тут же обхватил своего лучшего друга за шею: — Твой отец уже послал на поиски тебя! Он только что закончил утреннее благословение. И ему не понравилось, что тебя нет.

Серегил пожал плечами, обхватив кузена за талию и направляясь вместе с ним туда, где все обычно собирались.

— Вечно он злится на меня. По крайней мере, теперь у него есть на то настоящие причины. Можно я сегодня я побуду твоим братом? Твоя мать накормит меня?

— Не думаю. Даже лучше, что ты на самом деле не мой брат. Иначе мой отец припас бы для тебя хорошую плётку!

Серегил обнял Киту, радуясь возможности оттянуть момент, когда надо будет предстать перед отцом и терпеть его взгляды, полные молчаливого негодования. Снова и снова. От него, как от единственного сына Корита-и-Мерингила, ждали, что он хоть изредка будет появляться возле своего отца, хотя именно Азриель, на правах старшей дочери, была его правой рукою.

Он вздохнул:

— Жаль, что мы на самом деле не братья.

Люди не из их клана часто принимали мальчиков за близнецов. Они были одного возраста, одинаково сложены — с головы до пят — одинаково полны энергии, и с одинаковым медным отливом темных волос. Кита и его семья жили в том же, похожем на табор, доме их клана; они с Серегилом знали друг друга с колыбели, и были лучшими друзьями, едва, научившись ползать, смогли встретиться.

Их приятели из дружественных кланов, мальчишки и девчонки, с которыми они сблизились здесь, во время этого летнего сбора, присоединялись к ним по дороге к открытому шатру, где уже были кирнари и другие взрослые. Они рассаживались на коврах и подушках, разбросанных по траве, пили чай и вели бесконечные споры — и так изо дня в день. Серегил задавался вопросом: почему многие кирнари были против планов его отца? Хотя, положа руку на сердце, всё это не слишком-то его волновало.

Отец глянул на него поверх толпы, нахмурился и, кажется, потерял к нему всякий интерес.

— Чего и следовало ожидать, — пробормотал себе под нос Серегил, хотя выражение его лица, когда он поклонился, оставалось почтительным, ведь он знал, что на них все смотрят.

Казалось, за ним постоянно наблюдают. Как за самым младшим и самым никчемным из детей Корита-и-Мерингила. Он старался не обращать внимания на язвительные взгляды некоторых взрослых, сопротивляясь искушению дерзко глянуть в ответ, да показать им язык. Ведь тогда даже Азриель не спасла бы его от неприятностей. Так он и стоял — само почтение — пока отец не махнул слегка рукой, отпуская его. Но едва Серегил повернулся, чтобы идти, он поймал ещё один взгляд из дальнего угла шатра… и его сердца пропустило удар.

Илар со скучающим видом подпирал столб огромной палатки. Третий сын одного из мелких восточных кланов, он не имел каких-либо реальных обязанностей. И хотя он был старше Серегила и всех его друзей — он казался почти совсем взрослым мужчиной! — у него всегда была куча времени на то, чтобы бегать с ними на рыбалку, купаться и рассказывать всякие истории.

Серегил помедлил и послал ему многозначительный взгляд. Илар улыбнулся и покачал головой, но его глаза теперь крепко держали Серегила. Мальчик ощущал, как они буквально буравят его сквозь одежду, однако нашёл в себе силы отвернуться.

Он заставил себя отойти от шатра неторопливой походкой, чтобы тот, кто смотрел ему вслед, ничего не заподозрил. Но уже через минуту, оказавшись за пределами палатки, подхватил Киту, и они рванули бегом, увлекая за собой остальных, в предвкушении очередного беззаботного дня. Широкая речная долина и окружающий лес становились местами их вольных скитаний.

Как бы ни было, то было прекрасное лето!

Так давно, в прошлой жизни…

Серегил тихо застонал во сне, и румянец слегка тронул его бледные щеки. Там, во сне, Илар нашёл его, и подошел к нему очень близко, и он затрепетал от прикосновения его сильных и нежных пальцев к своей щеке…

Глава 15. Какие-то козни

АЛЕК ОСТАВАЛСЯ ВЗАПЕРТИ в каморке подвала еще четыре дня. Ахмол приносил ему воду для умывания, выносил помои и следил за тем, как заживает кожа на запястьях Алека. Алек попробовал поговорить с ним, но тот либо не понимал, либо ему было запрещено разговаривать.

Могло показаться, что новый хозяин забыл о нем, если бы не тот факт, что каждое утро Ахмол, помимо еды, приносил какую-нибудь новую книгу, чтобы Алек мог почитать. То были в основном написанные по-скалански собрания древних баллад и куртуазные романы. Все книжки — в добротных переплётах, и было видно, что обращаются с ними очень бережно. Он пытался читать, надеясь убить время, но мысли его то и дело возвращались к Серегилу. Он волновался за него и всё время пытался придумать способ сбежать отсюда. Пока ни одного шанса так и не представилось. Решетка на крошечном окошке была вделана намертво, к тому же в него вряд ли удалось бы пролезть. Можно было, конечно, попытаться придушить своего тюремщика, накинув на него тюфяк или лоскутное одеяло- иного оружия у Алека не было — но Ихакобин всегда приходил в сопровождении крепкой и многочисленной охраны. Не зря же алхимик обратил его внимание на то, что он был не первым рабом, которого тут держали. А уж что он за птица, Ихакобину было известно.

Кормили его теперь очень сытно, но слишком однообразно. Каждое утро он получал щедрую порцию всё той же нежной и сладкой овсянки и немного свежеиспеченного хлеба. На обед и ужин давали ещё хлеба, яблоко или немного винограда, жареные овощи и густую чечевичную похлёбку, приправленную луком с лавровым листом. Это, конечно, утоляло голод, но скоро ему нестерпимо захотелось и мяса, и сыра. Однако, дни шли за днями, а ему не давали даже несчастной колбасы… В итоге, это стало тяготить его едва ли не больше самого заточения.

На четвертый день после завтрака в дверях появились те самые стражники, что вели его с рабского рынка. Один из них держал в руках крепкую цепь и замок, вроде тех, на которых держат собак. У обоих на поясах висели тяжёлые дубинки.