Однажды в Октябре - Александр Михайловский

Я помялся. — Иосиф Виссарионович, в Петрограде свержение правительства Керенского прошло без особых эксцессов. Если не считать эксцессом разгром винных подвалов Зимнего дворца, и грандиозную пьянку, этак, на сотен пять персон. Жертв было мало.

Вот в Москве дело дошло до уличных боев. Там были большие потери. А, в общем и целом, к началу революции выяснилось, что правительство Керенского уже настолько всем осточертело, что за небольшим исключением, сражаться за него и умирать никому не хотелось. Но вот смута и последующая за ней гражданская война повлекли за собой многомиллионные жертвы.

Сталин, задумался, потом улыбнулся, и налил мне и Ирине по полстакана вина. Потом он, посмотрев на красное вино в стакане, сказал,

— Товарищи, давайте выпьем за то, чтобы на этот раз, с вашей помощью в России все обошлось малой кровью, а лучше совсем без нее, и нам не пришлось воевать со своими соотечественниками на радость европейским капиталистам. Лучше строить, чем разрушать, лучше улыбаться, чем плакать, лучше любить, чем ненавидеть. За нашу Советскую власть…

И мы выпили вместе со Сталиным.

12 октября (29 сентября) 1917 года, Петроград. Суворовский проспект, дом 48

После того, как весь тираж нашего вечернего номера был напечатан, сфальцован и упакован в пачки, мы решили немного отдохнуть и перекусить. Сразу скажу, несколько пачек с газетами, на самой верхней из которых Сталин поставил свой автограф, ждали оказии, чтобы отправиться на эскадру. Если бы удалось переправить одну такую газетку обратно в наш две тысячи двенадцатый, у публики был бы шок и когнитивный диссонанс.

Для принятия пищи товарищ Сталин предложил нам отправиться на 10-ю Рождественскую, к Аллилуевым, а я — на Суворовский, где расположились наши бойцы. Мы решили начать с Суворовского. Во-первых, надо было узнать, не поступила ли новая информация от адмирала Ларионова, а, во-вторых, необходимо было переговорить со Сталиным с глазу на глаз. Это можно было сделать лишь на Суворовском — в квартире Аллилуева было слишком много людей, которым не стоило знать ни о нашем иновременном происхождении, ни об уже произошедшем перевороте. А то желающих во власть много, набегут — замучаешься их отшивать. А ведь у каждого из них в голове свои тараканы — хорошо если только их фантазии продвигаются не дальше национализации всех женщин.

Мы вышли на улицу. Толпа у входа в типографию уже рассосалась. Все желающие купить спецномер, уже купили его, и теперь на Шпалерной и Кавлергардской кучками стояли люди, читающие вслух «Рабочий путь», и тут же, наподобие «пикейных жилетов» из «Золотого теленка», обсуждающие подробности сражения в Моонзунде.

Мы отпустили караул волынцев, стоявший в оцеплении и обеспечивавший нашу безопасность, и броневики. В благодарность мы дали и тем и другим по десятку номеров нашего спецвыпуска. Солдаты, забросив винтовки на плечо, гурьбой побрели по Шпалерной. А броневики, окутавшись черным дымом, потарахтели в сторону Смольного.

Ну а мы со Сталиным, Ириной и штабс-капитаном Якшичем, который все это время тихонечко сидел на стульчике в типографии, наблюдая за нашей работой, уселись в «Руссо-Балт» и поехали на Суворовский. Сержант Кукушкин, вместе со своими орлами, загрузился в прикомандированный генералом Потаповым грузовичок, и запылил за нами следом.

На Суворовском наши «мышки», как оказалось, не теряли время даром. Они успели сбегать на находящийся неподалеку Мальцевский рынок, и выменять на пару газовых зажигалок кое-что из продуктов. Сюда же добавили несколько банок из сухпая… В общем, к нашему приходу поздний обед, или уже ранний ужин, был готов.

Сержант Свиридов принял с «Кузнецова» несколько радиограмм. Я быстро их прочитал. Переговоры с Дзержинским, Бонч-Бруевичем и примкнувшим к ним адмиралом Пилкиным шли успешно. Виктор Сергеевич сумел их убедить в том, что альтернативы большевикам нет, и в настоящее время, не предвидится.

За истекшее время наши самолеты успели совершить по несколько налетов на Либаву и другие порты Балтики. Уничтожены портовые сооружения, базы авиации, станция германских цеппелинов, командные центры противника. В Либаве, Данциге и Кенигсберге в портах горят угольные склады. Авиабомбы ЗАБ-500 ТШ — это страшная сила, тот кто их выдумал, был настоящим пироманьяком. Даже если немецкое командование и вернет линкоры в восточную часть Балтики, то их совершенно нечем будет бункеровать.

Судя по перехваченным телеграммам немцев, среди высшего сухопутного и морского командования нарастает паника. Сам кайзер, находящийся в своей ставке в Кройцнахе, вызвал к себе ушедшего в отставку в марте прошлого года Альфреда фон Тирпица. Возможно, что Вильгельм, учитывая пророссийские взгляды гросс-адмирала, предложит ему пост канцлера, и даст полномочия на ведение переговоров с Россией о заключении сепаратного мира.

Обо всем этом я сообщил Сталину. Тот немного подумал, и неожиданно предложил перекусить, напомнив римскую пословицу: «Satur venter non studet libenter», что в переводе на язык наших родных осин означает — «Пустое брюхо к ученью глухо».

— Давайте поедим, Александр Васильевич, — сказал он, а уж потом, не спеша, с чувством, с толком и расстановкой, поговорим о наших насущных делах.

Я вспомнил, что Сталин на ногах уже вторые сутки, и почти ничего не ел. Поэтому не стал возражать, и вместе со всеми отправился в столовую…

После принятия пищи все курящие дружно отправились отравлять атмосферу. Сталин ушел вместе со всеми. Под курительную использовали меленькую комнатку, в которой, по всей видимости, обычно жила кухарка или прислуга. А я стал прикидывать, как начать с будущим вождем обсуждение самого щекотливого вопроса — о власти. Вообще-то у меня был в ноутбуке записан небольшой документальный фильм о том, как проистекала борьба внутри партии большевиков в период с 1917 по 1934 год. Я решил показать его Сталину. Пусть смотрит, размышляет. Если что еще спросит — подскажу.

Иосиф Виссарионович пришел из курилки довольный и пахнущий табаком.

— Ох, и веселые у вас ребята, Александр Васильевич, — сказал он мне, приглаживая усы, — хотя по моим догадкам, — сказал Сталин уже серьезным голосом, — бойцы они первоклассные, прошли, что называется огонь, воду и медные трубы. Наверное, пришлось им у вас повоевать?

— Да, люди обстрелянные, проверенные, — ответил я. — И пороху они понюхали вдоволь. К сожалению, и в нашем времени приходится стрелять и убивать.

— Значит, не получилось ни у нас, ни у вас обойтись без стрельбы и насилия, — печально сказал Сталин, — а ведь мы мечтали, что с переходом мира к социализму больше никогда на свете не будет войн. Несовершенен все же человек… Вы согласны со мной, Александр Васильевич?

— Полностью согласен с вами, Иосиф Виссарионович, — ответил я, — только дело, скорее, не в несовершенстве человека вообще, а в том, что слишком многие порочные по натуре люди пытаются дорваться до управления государством. И дорвавшись, они в борьбе за власть льют кровь людскую потоками, даже реками.

— Да, вопрос власти — наверное, один из самых важных в политике, — осторожно сказал Сталин, — как в вашем времени все обстояло? Ну, в общем, после того, как победила революция, и был низложен Керенский.

— Иосиф Виссарионович, — я посмотрел ему прямо в глаза, — мы предполагали, что вы зададите нам подобный вопрос, и подготовили для вас небольшой фильм, посмотрев который, вы многое поймете. Я сейчас включу аппарат для просмотра фильма — у нас он называется ноутбук, и выйду, чтобы вам не мешать. Вы посмотрите его. Когда же я вернусь, то, можете задавать мне какие угодно вопросы.

Настроив ноутбук, я щелкнул мышкой, запустив фильм, и развернув его экраном к Сталину, вышел к радистам. У них я выяснил, что известие о том, что Керенский готов передать власть большевикам, уже доложено адмиралу Ларионову и участникам совещания. Реакция самая различная: Дзержинский доволен, кажется его аналитический мозг «срисовал картинку» и оценил «красоту игры». Теперь нам с ним будет легче сотрудничать. Генерал Бонч-Бруевич сразу же стал прикидывать расклад политических сил, а контр-адмирал Пилкин глубоко задумался, впрочем, пока воздержавшись от комментариев. Но особых эмоций это известие ни у кого из них не вызвало. Может быть потому, что «Главноуговаривающий» у всех уже сидел в печенках. Пусть думают. Самое интересное начнется завтра.

Примерно через час, я зашел в комнату к Сталину. Фильм, похоже, кончился всего пару минут назад. Иосиф Виссарионович сидел, тупо уставившись в экран, разминая пальцами папиросу, и не замечая, что бумага уже порвалась, и табак сыпется на пол. Услышав, что открылась дверь, он повернулся ко мне, и взгляд его стал осмысленным.