Китай: версия 2.0. Разрушение легенды - Виктор Ульяненко

Однако более внимательный взгляд обнаружит и некоторое количество преимущественно небольших храмов и кумирен, с архитектурной точки зрения почти совершенно не отличающихся от, скажем, классического китайского буддийского монастыря, но при этом с точки зрения религии не имеющих прямого отношения к буддизму или даосизму. Речь идет о синкретических народных верованиях; их огромный удивительный комплекс включает в себя поклонение одному (или нескольким) из многих сотен местных китайских божеств и духов, а также духам предков. Поклонение это выражается обыкновенно в разнообразных жертвоприношениях: сжигании благовоний и жертвенных денег, подношениях в виде фруктов и сластей статуям божеств и табличкам с именами предков…

Я оговорил отсутствие прямой связи между народными верованиями, с одной стороны, и буддизмом либо даосизмом — с другой — не случайно, ибо непрямые отношения существовали всегда. Практичность китайцев в течение многих веков проявлялась в том, чтобы увязать между собой, уравновесить представления и ценности различных религий и избегать конфликтов и столкновений на почве религиозных теории и практики. Имеются в виду как сугубо земные, человеческие конфликты между представителями конфессий, так и незримое противостояние между персонажами разных религий: буддийские бодхисатвы стали почитаться в народных верованиях, однако же и для буддийского монаха повсеместно практикуемый культ духов предков никогда не был чуждым; даосы с уважением относились к конфуцианским мыслителям прошлого, конфуцианцы не обзывали даосских святых «идолами» и не требовали сжечь на костре каких-нибудь «ведьм» и «еретиков», практикующих алхимию. Культ предков, базовая составляющая народных верований, был сакрализован в конфуцианстве. Не «фигня это все», но «почитаю и сторонюсь», — говорил о различных духах сам Конфуций. Да и сами храмы разных конфессий мирно соседствуют дверь в дверь, и для простого китайца зайти на праздник сперва в один, затем в другой — дело обычное.

Религиозных конфликтов Китай почти не знал: читатель, вспомнивший «тайпинское» или «ихэтуаньское» восстания, признает, что в этих историях религия была в общем-то на тридесятом месте, что бы там формально ни провозглашали зачинщики или участники данных движений…

В маоистскую эпоху народные верования официально не приветствовались, но… в те времена, когда три четверти населения страны проживали в деревне (а это, понятно, оплот традиций и обычаев), взяться за искоренение «предрассудков прошлого» на фоне обилия гораздо более важных проблем у властей как-то не получалось. Пресловутая «культурная революция» не могла не задеть идеологию деревни, но, как мы помним, основные печальные события разворачивались во второй половине 1960-х — начале 1970-х годов преимущественно в городах, так что с началом нормализации китайской жизни после смерти Мао стало понятно, что традиционные верования, представления, ритуалы и предрассудки никуда не делись, а вскоре благополучно перекочевали уже в XXI век.

Бумажный мобильник и конь в пальто

Основные ритуалы в народных верованиях несложны и, как было замечено выше, сводятся в основном к жертвоприношениям. Жертвенные объекты (фрукты, цветы, конфеты и т. п.) могут помещаться на специальный алтарь (храмовый или домашний) или непосредственно на могилу усопшего (если речь идет о жертвоприношении духам предков). Второй распространенный метод — сжигание, ибо земные объекты, дематериализовавшись таким образом, материализуются уже в ином мире — мире духов, попадая там к адресату…

Между прочим, создание (или, точнее сказать, производство) жертвенных объектов — это целая отрасль ремесел. И если в обычной лавке ритуальных принадлежностей вместе с цветами, венками и погребальными одеяниями продаются в основном жертвенные деньги (с разной степенью качества напечатанные на обычной бумаге юани, доллары или даже евро с большим количеством нулей — бывают и по десять миллионов бумажки), то в некоторых, более специализированных магазинах выбор значительно шире. Можно обзавестись (и вскоре спалить на могиле дорогого родственника) бумажный мобильный телефон, бумажные часы «ролекс»… люди рассказывали даже о бумажных «мерседесах» в натуральную величину. Признаюсь честно, жертвенного бумажного автомобиля мне лично видеть не приходилось, а вот лошадь из папье-маше (в натуральный размер) как-то в специальной деревенской лавке лицезреть удалось — зрелище очень впечатляющее…

Но в основном, конечно, сжигаются «денежные знаки». И, кстати, это можно делать не только на могилах: если вы вдруг увидите китайца, запалившего костерок из «денежных купюр» на перекрестке дорог, знайте — он не греется и не хулиганит, а занят важным делом; в соответствии с понятиями фэншуй — китайской геомантии — некоторые перекрестки могут представлять собой своеобразный портал в иной мир.

Гомосексуальность как семейная трагедия

По традиционным представлениям китайцев, обязанность по совершению жертвоприношений предкам, ушедшим в иной мир, лежит на старшем сыне в семье. Понятно, что в связи с определенными успехами политики контроля над рождаемостью в Китае определение «старший» нередко утрачивает свою актуальность, так что отсутствие хотя бы одного отпрыска мужского пола у родителей ставит под угрозу весь ритуал принесения жертв и, соответственно, благополучие всех почивших в бозе предков в загробном мире: возможно, они на целую вечность будут обречены на голодное и несчастное существование там. Разумеется, это касается не только отдаленных пращуров, но и самих неудачливых родителей, не сумевших произвести на свет сына: после смерти они тоже вынуждены будут вечно скитаться в образе «голодных духов». Итак, рождение сына исключительно важно не только для обретения поддержки и опоры престарелыми родителями, но и для обеспечения приличного загробного существования. Разумеется, речь в данном случае идет о людях, относящихся к традиционным представлениям и ритуалам серьезно. Много ли таких китайцев, спросит читатель?

Тема личной веры в загробный мир и необходимость совершения жертвоприношений предкам, как мы понимаем, тема довольно личная и в условиях пусть даже номинально социалистического общества весьма щекотливая, а посему серьезные социологические исследования в данной области, которые принесли бы нам надежные данные, пока что невозможны. Однако очень приблизительные соображения говорят следующее: в прошлом году количество городского населения Китая в первый раз сравнялось в процентном отношении с сельским; десять — пятнадцать лет назад это соотношение находилось примерно на уровне семьдесят к тридцати в пользу сельского населения. Традиции предков в деревне, как уже отмечалось, сильны и неувядающи… по прикидкам некоторых китайских социологов и этнографов, до трех четвертей нынешнего населения села и уездных центров соблюдают обычаи, связанные с почитанием умерших предков… Плюсуем сюда бывших жителей деревни, переселившихся в города (или ставших считаться горожанами в результате местных административных рокировок — к примеру, взгляните на ближайшие пригороды Шанхая, еще десять лет назад относившиеся к сельской местности), — это еще около двадцати процентов населения страны…

Ах да, о нетрадиционных половых отношениях. Надо сказать, что в китайской традиции к ним преимущественно относились весьма терпимо. Наличие скромной гомосексуальной связи наряду с гетеросексуальными считалось, скажем, для многих лиц с деньгами и положением некой невинной шалостью; подобные моменты отражены даже в классических китайских романах, причем не то что без осуждения, но даже и без особого пафоса. Современное китайское общество к гомосексуалам вполне себе безразлично и терпимо: к примеру, накрашенного мужика в платье и колготках в деревне не встретишь, конечно же, однако в городах и такие изредка, но попадаются даже на широкой публике — пялятся на них, между прочим, никак не больше, чем на простых иностранных туристов. Оно и неудивительно: Китай, в отличие от России, — страна, где нетрадиционные отношения никак не ассоциируются у обычного гражданина с «зоной», «петухами», «опущенностью» и тюремной иерархией; вообще идеология бывшего или будущего «сидельца» простому китайцу несвойственна, поэтому тупой агрессии в адрес непохожих на него самого сограждан взяться, по большому счету, неоткуда.

Но если китайскому обществу мальчик, который любит других мальчиков, в общем-то безразличен, то для своей семьи он, как правило, — настоящая трагедия. Ибо для его родителей перспектива несоздания отпрыском (не забудьте, он зачастую единственный ребенок в семье) собственной ячейки общества в традиционном ее понимании и, как следствие, непоявление на свет внуков — угроза сами понимаете чего (см. выше). В связи с этим родители не мытьем так катаньем все-таки устраивают своему «нетрадиционному» сыну свадьбу, после чего молодая семья дружно страдает. И все это, можно сказать, из-за жертвоприношений. Шучу. Некоторые граждане просто хотят внуков. Хотя степень этого «просто», как мы с вами понимаем, может быть различной.