Измена. Не фригидная жена - Алиса Маис

именно стресс и стал причиной сегодняшнего кризиса. Период беременности, который должен был стать для них сказкой, превратился для Виталины в кошмар наяву. Чертыхаясь, Дамир бьет рукой по рулю, бьет раз, второй, снова и снова, пока узел злости и отчаяния не ослабевает настолько, чтобы он упал лицом на руль, прикрывая глаза и желая, чтобы всего этого не случилось. Из ступора его выводит брат.

Он стучит по стеклу, жестом прося разблокировать двери.

Ощущая на своих плечах всю тяжесть мира, Дамир нажимает на кнопку и говорит «привет». О беременности Виталины он рассказал Тимуру во время второго звонка на мобильный. В тот момент он остро нуждался в разговоре, в возможности озвучить въевшуюся в мозг фразу «она носит моего ребенка». И теперь Тимур смотрит на него с нескрываемой жалостью.

— Накосячил ты, братец…

Он не спрашивает, тянется и обнимает. Дает Дамиру уткнуться в его плечо и на секундочку перестать быть старшим братом. Ведь если посудить, разве у него хорошо получается хоть о ком-то заботится? Брату пришлось ютиться по знакомым и друзьям, лишь бы не жить дома, а Дамир наблюдал за этим… Виталина попала в больницу — и тоже из-за него.

Нет, его забота о людях превращается в настоящую катастрофу…

Тимур медленно отстраняется и передает Дамиру сумку Виталины, которую только что обнаружил на полу. Дамир берет ее и чувствует, что он бы просто умер, если бы с ней или с ребенком что-то случилось. Каким идиотом надо быть, чтобы причинить столько страданий родной душе? Ради чего он придумал тот план?!

Он словно со стороны смотрит на прошлое, и верить в него не хочется.

Нет, не идиотом, а чудовищем… Он превратился в чудовище. Никого не слушал, даже родного брата, который из года в год говорил, что рядом с отцом, думающим о себе, он счастлив не станет.

— Фух, главное, что с Виталиной и малышом сейчас все хорошо, так? — голос Тимура подчеркнуто бодрый, почти жизнерадостный. Но Дамир знает, что за ним скрывается волнение. Это его способ поддержать — поговорить о хорошем.

— Она ненавидит меня, — выдавливает из себя Дамир. — И имеет на это право.

Тимур смотрит, медленно моргая.

«Что тут скажешь?» — твердит его выражение.

— Вам надо остыть, окей? Когда ей станет легче, то поговоришь с ней… Но, черт… — он позволяет растерянной улыбке поселиться на губах. — Черт, я тут понял, что сам не знаю, что ты теперь собираешься делать. Твой предыдущий план, он… Все? Уже не действует? Будешь затаскивать ее обратно в безумную семью?

— Что… Я не…

Дамир опускает взгляд на сумочку Виталины. Она не успела ее застегнуть. Его руки движутся раньше, чем мозг до конца осознает действие, вытаскивают из бокового кармана медицинскую карту.

Открыв страницу с закладкой, Дамир видит, что Виталина заботливо приклеила стикерами несколько бланков. Всмотревшись в них внимательнее, узнает талончики на приемы к врачам. Талончик на УЗИ, талон на прием у гинеколога, ниже она прикрепила результаты анализов. И даты… Все это Вита сделала за последние две недели. Даже на сегодня у нее назначен визит к врачу… Она знала.

Знала, что беременна.

Последние слова он произносит вслух.

— Я так и подумал, — пожимает плечами Тимур. — Дамир, я хочу тебе еще одну штуку сказать… Когда мы ужинали вместе…

Он не слышит брата, вспоминая тот день, когда Виталина пришла к нему за вещами в первый раз. Она что-то хотела ему сказать. Настойчиво. Говорила, что это «важно». Дамир не дал ей продолжить, опасаясь, что пойдет на попятную, если она вспомнит, как им было хорошо вместе.

Сейчас он почти уверен, что тогда Виталина хотела сказать о беременности.

— Слушаешь меня, нет?

Тим хватает его за плечо, возвращая к реальности.

— Что?

— Говорю, что твоя жена в курсе о нашем воспитании, о приколах нашего папочки. Не знаю, кто ее просветил, но задавая мне вопросы, Виталина была осведомлена обо всем семейном дерьме, — говорит он.

Тимур не извиняется, что сказал правду и фактически убедил Виталину забрать ребенка подальше от Алексея Сергеева.

«Так будешь лучше», — говорит он.

Тимур с запалом уверяет, что если бы через год, через три или через десять лет на пороге их дома появился Алексей со своим видением воспитания ребенка, Виталина бы и неделю терпеть не стала. Убежала бы с ребенком на край земли.

Дамир смотрит в одну точку, молчит, в глубине души он согласен. Его Виталинка уже показала, что она смелая. Она стойкая. Она все выдержала без него.

— Вита будет защищать ребенка от него. И от тебя, если ты останешься с ним заодно, — безжалостно констатирует брат.

Глава 17

После девяти и после начала часов посещения в палату втискивается Карина. Она делает это быстрее, чем врач до конца открывает двери, и ставит на пол огромный пакет с продуктами. Ее поспешность выбивает из меня короткий смешок, после которого в голове начинает предупреждающе пульсировать боль.

— Крошка моя, я все ногти сгрызла от волнения…

Она бросается на меня и обнимает. Волосы Карины падают мне на лицо.

После секундной расслабленности, я крепко обнимаю ее в ответ, прижимаю к себе руками. Вчера после всего случившегося, отойдя немного, я в первую очередь позвонила Карине. Ее уверенные «все будет хорошо» подействовали гораздо лучше, чем слова Дамира по дороге сюда.

— У тебя вроде гель-лак.

— Гель, не гель, смотри, — она показывает мне ноготь на указательном пальце, на котором не хватает кончика, и мы заходимся смехом. — Я кое-что принесла тебе… Ладно, — она взмахивает рукой и встает, — принесла все, что сумела дотащить. Фрукты, овощи, сок и…

— Не стоило, Карин…

— Стоило, стоило. Я идиотка. Полная идиотка, — эмоционально заявляет она. — Я должна была чем-то помочь тебе и…

— Карин, спокойно, все хорошо, — я беру ее за руку и усаживаю на кровать, чтобы прекратила суетиться. Жду, пока она оторвет глаза от пакета и посмотрит на меня, наконец. — Я не потеряла его, не потеряла, — выразительно говорю, поглаживая второй рукой плоский пока живот. — Клянусь тебе, вчера, когда я ехала в машине и чувствовала, что остались какие-то минуты, секунды, когда я думала, что потеряла его, все остальное просто перестало иметь смысл.

— Я понимаю, — тихо говорит она.

— Я так сильно корила себя за то, что думала о Дамире, а не о ребенке. Переживала, говорить ли о беременности, переживала уезжать ли из города… Постоянно меня что-то волновало, а должен был только он. Теперь только он важен, — говорю я, легонько усмехаясь. — Буду считать