Одиночка - Маргарита Блинова

— Максимка, а что по расписанию мы должны сейчас делать?

— Садиться читать, — убитым голосом ответил малыш.

Няня помогает Максу слезть с высокого стула и, взяв за руку, выводит из кухни, Нина подхватывает грязные тарелки, оставшиеся после них, и несет все на свою сторону перегородки.

Возвращается за чашками и ставит перед моим носом большую тарелку.

— Мисс Райт, может, хотите горячих оладушек?

Я рассеянно киваю, невольно начав подражать Максу в художественном размазывании каши по тарелке.

Мама по утрам тоже готовила для нас кашу. Только не такую, как приготовила Нина, а манную, с кусочком тающего маслица в середине. Мы все вместе садились за стол, наперегонки ели кашу, и, когда я проигрывала папе или братьям, мама всегда утешающе целовала меня в макушку.

Раньше я думала, что это знак любви или поддержки, а теперь…

«Я понимаю, что бояться ребенка глупо с моей стороны, но как бы по-человечески она себя ни вела, факт остается фактом: она — демон, монстр из чужого мира».

Сердце сжимается, к горлу подкатывает неприятный комок, а черная банка печали, так и не открытая вчера вечером, угрожающе гремит плохо закрученной крышкой.

Нет, только не сейчас!

Стараясь отвлечься, оглядываю стол. Каша, оладьи, сок в прозрачном кувшине…

Украдкой кидаю взгляд на вернувшегося к чтению чего-то крайне любопытного на планшете мужчину.

Надо же, оказывается, мы оба ходим с призраками за спиной.

Ощущение присутствия здесь давно умерших людей из нашего прошлого кажется мне настолько реальным, что я почти физически чувствую их рядом с нами.

Это настолько сильное чувство, что хочется встать, отодвинуть два стула и пригласить их обеих к столу. Сжав кулаки, резко дергаю головой, стараясь отогнать от себя потусторонний бред в лучших традициях Сверхъестественного.

— Что-то не так?

Я качаю головой и печально улыбаюсь. Порой его внимательность совсем не в тему.

— А знаете, Курт, — я смотрю на два пустых стула напротив, — в чем-то мы с вами очень похожи.

— Правда?

Я не смотрю на него, но мне кажется, что мужчина заинтригован.

— Ну, судите сами, у нас у обоих были в жизни женщины, которых мы очень сильно любили, вплоть до того, что начали их боготворить, — я смотрю на один из пустых стульев и, словно наяву, вижу маму, сидящую за столом с немного рассеянной улыбкой на губах.

Нет, не маму. Оперативницу УНЗД Людмилу Железнову.

— Хочу предупредить вас, Курт, когда ставишь человека на пьедестал, или полку, или возводишь до ранга святых, может случиться так, что пьедестал сломается, полка рухнет, а небеса разверзнутся, и тогда… — Я тяжело вздыхаю. — Тогда становится невыносимо больно.

Я умолкаю, ощущая, как где-то в глубине души бьется в черное стекло банки невыплаканная боль от предательства.

— Прекрасный совет, Эва. Вот только я очень хорошо знаю, что ты чувствуешь, — он поднимается на ноги. — В восемь в моем кабинете.

Тиран

Возле кабинета Курта, который я нашла по подсказке Нины, меня поймал радостный Мика.

— Привет, красавица, — обворожительно улыбнулся парень, одним ловким движением убирая мои руки за спину и прижимая к стене коридора. — Уделишь мне пару минут?

— Обещаешь не кусаться? — игриво подмигиваю, стараясь поддержать его игру в ухаживания.

— Не уверен, — куда более серьезно признается Микаэль и наклоняется ближе к моему лицу. — Я сказал Курту, что у нас все было.

— В каком смысле? — озадаченно переспрашиваю я.

Молодой демон недоверчиво смотрит на меня, затем, поняв, что пояснить все-таки надо, тяжело вздыхает.

— В смысле — один раз на полу, а через пятнадцать минут на кровати… И это… Оба получили невероятное удовольствие.

Я сдавленно хихикаю. Да уж, да уж! Просто неописуемое удовольствие!

— Ева, я серьезно!

— Я тоже, — с трудом сдерживаю рвущийся наружу смех. — Ну и на фига ты ему это сказал? Репутацию не захотел портить? Или у вас внутрисемейное соревнование «Кто больше?».

Микаэль состроил жалобную моську.

— Ева, он меня, знаешь, как достал своим маниакальным желанием подобрать достойную пару, — горячо оправдывается парень. — Прям, весь мозг вынес! Все он хочет, чтобы я женился на приличной, воспитанной девушке.

— Ох, что-то я сомневаюсь, что мою кандидатуру Курт одобрит, — качаю головой, все еще продолжая улыбаться во весь рот.

— Вот именно! — ликует парень. — Ты и я, мы же в глазах брата словно две гранаты без чеки! Он будет против и подговорит отца!

— Ну и чему тогда ты так радуешься?

— Не понимаешь? Если Курт подключит папу, то меня в качестве наказания отправят в Европу, и я хоть немного поживу спокойно.

Нормальные у них тут наказания! Может, мне тоже накосячить? Ну, скажем, на пару недель где-нибудь на Бали!

Сбоку слышится шум открываемой двери, и я решительно приступаю к действиям — закинув ногу Микаэлю на бедро, накидываюсь на немного ошеломленного парня со всей страстью, которую только могу изобразить.

Надо отдать Мажору должное, в ситуации он сориентировался очень быстро, одновременно хватая меня за задницу и впиваясь жадным поцелуем в мои дрожащие от еле сдерживаемого смеха губы.

— Мика!

Мы с парнем вздрагиваем и поворачиваем головы в сторону Курта.

— Ты задерживаешь Эву. — Тихое рычание с нотками угрозы.

Ой-ей! А Мика уверен, что его сошлют в Европу, а не прихлопнут прямо здесь на месте?

Подумав приблизительно так же, парень быстро поправляет на мне непонятно как задравшуюся почти до груди майку и отстраняется.

— Все-все! Не буду больше задерживать, — он нежно целует меня в нос. — Сегодня ночуем у меня, — не слишком шифруясь, сообщает он и с глупой улыбкой на лице оставляет меня наедине с Куртом.

Я делаю робкий шаг к нему навстречу и останавливаюсь в нерешительности.

— Ты опоздала на семнадцать минут, — на меня веет холодом и раздражением.

— Это не я. Это Мика…

— Я уже понял, — обрывает он меня на полуслове и кивком указывает на дверь. — Заходи.

Старательно прикидываясь маленьким незаметным мышонком, пробегаю мимо широкоплечего мужчины и удивленно охаю от восторга.

Когда Курт говорил «в моем кабинете», у меня в сознании всплывал образ — массивного стола из какого-нибудь дико дорогого дерева, картин в золотых рамах, глобуса в углу комнаты и, конечно же, полок с книгами, в кожаных обложках.

На деле «кабинет» Курта оказался совсем не таким, как рисовало мое воображение.

Первое, что бросилось в глаза, — это ярко-алая стена, на которой висели три белые доски, сплошь исписанные какими-то закорючками и непонятными символами.