Подруга плохого не посоветует (СИ) - Дюжева Маргарита

Обиделся бедняга.

Ну и плевать! Зато я одна спала на нашей большой кровати, как звезда, и отлично выспалась.

***

В обед Женя не появился. Не позвонил, как он это делал в последние дни, не написал. Ничего.

Тоже обиделся?

Вот это меня напрягло. Не просто напрягло, а пробрало до самых костей, до дрожи в руках.

Что если вчера он посмотрел на нас со Стасом и подумал, что на хрен ему не сдалась такая женщина, пытающаяся и рыбку съесть, и сковородку не мыть? Со стороны то все выглядело очень препогано. Вернее нормально, но все равно препогано. Муж, жена. Он ее обнимает, она не сопротивляется. Все у них хорошо, семейная идиллия. Встретил с работы, поехали домой.

В животе холодно стало, неуютно. Как же так? Что мне делать? Что мне, мать вашу, делать? Я внезапно поняла, что не хочу терять Женю, не хочу чтобы то, что между нами зажглось, начало угасать.

Он мужик видный, мигом себе замену найдет, и забудет о бестолковой Анжелике, которая не смогла в нужное время шаг навстречу сделать, вцепившись в свои страхи и мнимые принципы, в свои "не могу, не торопи меня, неправильно".

Проклятье!

Я боюсь, что он отвернется! Передумает!

Майоров мне нужен, потому что рядом с ним я оживаю. Потому что сердце начинает биться в груди, как ненормальное. Потому что рядом с ним мне хорошо, волнительно и в то же время спокойно.

Как он умудрился забраться так глубоко, проникнуть в каждую клеточку за такой короткий срок? Так ведь не бывает? Может, в сказках, в кино, но не в жизни!!! Чтобы человек в миг занял все вокруг, закрыл собой звезды на небосводе, чтобы стал жизненно необходимым.

Я бы не поверила в такое, если бы не испытывала.

И это не страсть, не то временное помутнение рассудка, вызванное буйством гормонов, от которого трусы мокрые, а в душе пусто. Это что-то глубокое, серьезное, древнее, как сама жизнь.

На обед не иду, жду его звонка, то и дело бросая взгляды на экран телефона. Тишина.

Ничего нет хуже тишины, когда отчаянно хочется услышать чей-то голос. Наконец не выдерживаю и набираю номер Жени сама, с трепетом, с замиранием. Не знаю, что сказать ему, но испытываю непреодолимое желание поговорить.

А он не отвечает. Молчит, то ли не слыша мой звонок, то ли попросту игнорируя его. В груди нехорошо зажгло, от тоскливых подозрений. Точно решил отступить!

Блажь прошла, и сам недоумевает, зачем все это нужно было, зачем про переезд говорил. Переспали и все, к стороне. Обычная история, незачем усложнять. Только мне тошно, хоть волком вой.

Дозвониться до Майорова так и не смогла, зато получила скупое сообщение от оскорбленного мужа.

"На совещании. Буду поздно"

Конечно поздно, сегодня же среда! Ваш с Валерой томный вечер. Как же меня все задолбало!

За то, что осталась на рабочем месте в перерыв, пришлось расплачиваться. Варваре позвонили поставщики, которым срочно потребовались документы, и естественно завидев меня, она все перекинула на мои хрупкие плечи с милой улыбкой и поучительным "сама виновата".

Я и рада. В последнее время работа стала для меня панацеей от всех проблем. Я пряталась за ней, скрывалась, уходя с головой, отдавая себя всю. Сначала она мне помогала справиться с болью, которую причинил Стас, а сегодня пытаюсь тем же способом переключиться с мыслей о Жене. С трудом, но выходит. По крайней мере, перестаю гипнотизировать телефон, в ожидании желанного звонка.

***

Останавливаюсь, только когда ставлю точка в последнем предложении. Все, что могла — сделала, дальше дело начальницы. Отправляю ей файл по корпоративной почте, получив в ответ скупое "спасибо, можешь, быть свободна".

Свободна? Взгляд на часы показал, что я опять задержалась.

Домой идти нет никакого желания, в последнее время опостылевшие стены не вызывают у меня никакого восторга, но не ночевать же здесь?

Варя доходчиво показала, что бывает, когда не пользуешься законным правом на обед. Страшно подумать, что будет, если решу остаться здесь на ночь.

Так что собираюсь, прощаюсь и без особого энтузиазма покидаю приемную, пытаясь придумать себе занятие на вечер.

Может начать вышивать? Говорят, успокаивает…

Интересно, а у Жени есть хобби? Может, он рыбак? Или табуретки по выходным собирает? Лобзиком выпиливает? Или просто читает?

Узнать хочется…

А внутренний голос ворчит: вот если бы переехала к нему, то узнала бы все-все, а теперь сиди и жалей.

И мне действительно жалко. Так жалко, что вместо первого этажа нажимаю номер того, на котором расположен его кабинет. Наверняка его уже нет, ушел, но мне хочется хотя бы просто пройти, побыть там, где он проводит весь день. Оказаться чуть ближе.

В коридорах пустынная тишина, включен приглушенный дежурный свет, спокойно мирно, офис готовится ко сну, а я крадусь вперед, прислушиваясь, оглядываясь, будто преступница.

Зачем я здесь? Надо бы уйти, но тянет вперед с непреодолимой силой, словно примагничивает, ноги сами несут вперед.

Спотыкаюсь, заметив, свет, пробивающийся из-под двери, ведущий в его кабинет.

Неужели Майоров еще здесь? Эта мысль пульсирует в висках, лишая возможности дышать. Мне не хватает воздуха, но я не останавливаюсь, подхожу ближе. Мне нужно его увидеть, хоть мельком.

Поговорить. Если он меня не прогонит…

Осторожно опускаю ручку вниз и тихонько заглядываю внутрь. В приемной никого. Личный помощник Майорова уже ушел.

Может, просто свет забыли выключить?

Не-е-ет. Сердечко не просто так заходится. Оно чует, чувствует, тянется. Поэтому переборов робость, захожу внутрь, иду к двери ведущей в его кабинет. Он там, знаю это наверняка, без сомнений.

Стучусь тихо, на большее сил не хватает, и замираю в ожидании ответа. Что если он никого не хочет видеть? Или… или не один?

Пот холодный прошиб от этой мысли, так страшно становится, что словами не передать. И этот страх, как ни странно, придает уверенности. Толкнув дверь, захожу.

Пусто.

Кабинет погружен в сумрак, за столом никого нет, отчего еле сдерживаю разочарованный стон.

Фантазерка! Какая же я фантазерка! Просто забыли выключить свет и запереть дверь. Вот и все! А я уж надумала не пойми чего!

Надо уходить. Тихо ступая, пячусь назад, жалея о том, что пришла сюда.

— Уже уходишь? — раздается спокойный голос, а я от неожиданности подпрыгиваю на месте и рот себе зажимаю, чтобы не заорать.

Женя сидит на диване, облокотившись на спинку, и выжидающе смотрит на меня. Наблюдает, чуть склонив голову. По отчужденному выражению лица ничего не могу прочесть.

Непроницаемая маска. Передо мной не тот Женя, от чьей улыбки теряешь голову и хочешь улыбаться в ответ. Передо мной отстраненный мужик, с деловой хваткой, наблюдающий за мной со спокойствием людоеда.

Злится на меня?

— Привет, — пытаюсь улыбнуться, но не выходит.

Он молчит, по-прежнему глядя на меня, скользя задумчивым взглядом сверху вниз.

— Прости, не заметила тебя, — зачем-то оправдываюсь, чтобы хоть как-то заполнить тишину между нами.

Снова молчит, заставляя нервничать еще больше.

— Жень? — спрашиваю тихо, жалобно, сама не знаю о чем.

Он поднимается с дивана и идет в мою сторону, а у меня колени дрожат.

Майоров останавливается рядом, на расстоянии вытянутой руки. Во рту пересыхает от волнения, но не шевелюсь, будто завороженная смотрю на него. Тону в мерцающих темно-серых глазах, прожигающих насквозь.

— Я звонила тебе сегодня.

— Я видел, — невозмутимо отзывается Женя.

— Почему не отвечал?

— Потому что не хотел, — усмехается еле заметно, а у меня сердце удар пропускает.

Не хотел…

— Я поняла, — нервно облизав пересохшие губы, отступаю.

Не хотел…

— Как хорошо, что ты такая понятливая, — холодный сарказм сковывает внутренности.