Своевременные мысли о Российском парламенте - Юрий Сидоренко

Впрочем, это впечатление носило характер не только интуитивный: Депутат Домнина, юрист по образованию, напомнила прокурору, что еще с момента первого Съезда народных депутатов он умышленно уклоняется от разбирательства, связанного со скандальным оскорблением и клеветой в ее адрес. В момент баллотирования Домниной на пост заместителя Председателя Верховного Совета с провокационной целью был состряпан и распространен документ о ее якобы психической неполноценности («узнаем коней ретивых!») Эти «кони» хорошо постарались по месту жительства народного депутата в ходе избирательной борьбы. Ее травили, клеветали, сняли с работы, подвергли унизительному противоправному обследованию на предмет психической полноценности. И несмотря на то, что все перечисленные факты документально подтверждены, включая и официальное заключение о психическом здоровье народного депутата, вопреки всем существующим законам и собственной должности, прокурор Трубин, которому было поручено разобрать это дело, не счел возможным выполнить свой долг и дать правовую оценку неслыханному беззаконию. И неоднократные личные обращения Домниной, и многочисленные депутатские запросы, и персональный разговор с прокурором председателя Комиссии по этике — все это утонуло в бюрократической трясине прокурорских иносказаний и недомолвок.

Одним словом, прокурор проиграл не только психологически, политически, но и юридически тоже. И это не было его личным поражением, проиграла система, время которой истекло. Однако на данном этапе установилось какое-то равновесие, когда и напором нельзя взять, но и с напором нельзя дать. Ни дать, ни взять — такое время пока.

Шила в мешке не утаишь

28 марта 1991 года, впервые после битвы под Москвой, столица нашей Родины была наводнена военными не для парада. Пожалуй, впервые за всю историю России войска были выведены на улицы в таком количестве для устрашения собственного народа. Событие это чрезвычайное, если к тому же учесть, что войска окружили съезд народных депутатов России и стали на пути сотен тысяч безоружных горожан. Между тем правительственные средства массовой информации распространяли в связи с этими событиями явную ложь, утверждая, что ничего подобного просто не было. И это — невзирая на миллионы свидетелей происходящего и вопреки собственному официальному решению о введении войск в столицу. Каким образом такое могло произойти?

На этот запрос депутатов России ответил И. Ф. Шилов — первый заместитель министра внутренних дел СССР, начальник Главного управления МВД СССР по городу Москве и Московской области. Впрочем, второй титул упоминать как-то неловко, ибо он звучит немного как лже-Дмитрий. Ведь законным начальником Главного управления МВД по Москве и Московской области является другой человек — генерал Комиссаров, который в соответствии с Конституцией и законом был назначен на эту должность Моссоветом в силу общепризнанного права. А Шилов, наоборот, назначен на эту должность по праву силы, в обход Конституции и закона.

Итак, И. Ф. Шилов сообщил, что проведенные им общевойсковые мероприятия «не носили какого-либо политического характера». Таким образом, сомнительный начальник начал с более чем сомнительного заявления. Массированные передвижения войск и техники, по его словам, диктовались исключительно криминогенной обстановкой. При этом он ссылался на поступившие к нему звонки и сообщения о предполагаемых взрывах, поджогах в местах проживания депутатов, а также на Красной площади. Генерал Шилов, однако, не сообщил об этом ни Моссовету, ни правительству России, а все мероприятия провел, выражаясь языком Маяковского, «через голову народов и правительств», без их ведома и участия. Может быть, поэты и обладают подобным правом, используя яркие литературные метафоры, но вряд ли это дозволено должностному лицу, в распоряжении которого боевая техника.

И нам, депутатам Верховного Совета, которые проходили через войсковые сооружения и оцепления, стояли живой стеной между вооруженными солдатами и демонстрантами, нам этот человек заявил: «Не было, товарищи депутаты, никакого, я вам ответственно заявляю, окружения милицией и военнослужащими Кремля». Так и сказал, «ничтоже сумняшися». «И у личного состава, — утверждал генерал, — оружия вообще не было».

И тогда капитан милиции, народный депутат из Ленинграда, в кратком выступлении четко назвал все то, что сотни депутатов видели своими глазами: боевую технику, войска Советской Армии, спецмашины для содержания арестованных. И, учитывая неконституционное назначение сомнительного начальника и чистейшую ложь, которую он заявил на всю страну, предложил генералу подать в отставку. Генерал отказался, сославшись на хороший послужной список и положительные характеристики с прежних мест работы. Более чем сомнительное обоснование.

Но ведь корень проблемы не в том, какие характеристики имел генерал в былые годы, а в том, что он делает сейчас. Он наводнил войсками столицу Российского государства, вопреки державной воле высшего органа власти — Съезда народных депутатов, правительства России, учинил унизительную проверку личности депутатов, пытался сорвать санкционированный Моссоветом митинг трудящихся Москвы. И, оправдывая свое поведение, сказал чистейшую ложь, не стесняясь депутатов, которые все видели собственными глазами.

Однако был момент во время его речи, когда и сам генерал как бы потерялся на фоне другого, еще более страшного события. «Коммунисты России» аплодировали человеку, который говорил очевидную ложь. Эти народные избранники аплодировали генералу, который выставил войска против народа. Трагическое, потрясающее мгновенье. Слава Богу, только определенная часть депутатов аплодировала по такому случаю. А в 1934 году Эдуард Багрицкий поднял весь съезд советских писателей и вызвал всеобщую бурную овацию своим стихотворением «tbc»:

«Век поджидает над мостовой,Сосредоточен, как часовой,Иди и не бойся с ним рядом стать,Твое одиночество иску под стать.Оглянешься, — а вокруг враги:Руку протянешь — и нет друзей;Но если он скажет: „Солги!“ — солги!Но если он скажет: „Убей!“ — убей!»

P. S. После выступления генерала Шилова женщина — мать солдата демонстративно покинула ряды КПСС. Это решение еще не пришло к ней в тот момент, когда сын рассказал по телефону о страшной своей трагедии, о том, как согласно приказу он вышел в полном вооружении на улицы Москвы. И, даже услышав его крик: «Мамочка! Я все равно бы не стрелял в людей!», она еще не решалась выйти из партии. Но генеральская ложь была последней каплей, которая переполнила чашу.

Кому уходить в отставку?

Солженицын не раз с горечью говорил: везет большевикам… Двести лет не замерзал Севаш, а замерз как раз на момент штурма Перекопа. И неукротимой волной хлынули красные по льду, на последнюю твердыню белогвардейцев.

Везение определялось не только природными, но и политическими факторами. Противники большевиков, представленные дисциплинированными офицерскими полками, устроили между собой кровавые междоусобицы, когда петлюровцы гнали деникинцев с Украины, а донские казаки ненавидели добровольческую армию, когда Врангель, Колчак и Деникин не могли найти общего языка, а буржуазные правительства Армении, Азербайджана и Грузии держали строгий нейтралитет, наивно надеясь отсидеться в тылу воюющих сторон. Повезло им и тогда, когда пришлось половину европейской России уступить немецким оккупантам, и лишь поражение Германии на Западном фронте позволило ликвидировать последствия похабного, по словам Ленина, Брест-Литовского мира.

И дальше везло по наезженной колее, хотя ни один их прогноз не сбылся. Мировая революция не совершилась, построить сортиры из золота в Москве, как обещал Владимир Ильич, не пришлось, ибо паритет золота остался незыблемым. Переход из царства необходимости в царство свободы тоже, — не состоялся. С энтузиазмом и верой святой пели, перекладывая на музыку и стихи политическое свое кредо: «Мы раздуем пожар мировой, церкви и тюрьмы сравняем с землей». «Не понадобятся», говорил Бухарин по поводу тюрем, «в бесклассовом обществе не останется причин для социального противостояния обществу». Однако тюрьмы никуда не исчезли, наоборот, появился неслыханный по своей величине и структуре архипелаг ГУЛАГ.

А вместо комедийных и презираемых филеров царской охранки расплодились стукачи и сексоты. И бронзовый памятник в столице Павлику Морозову, который предал отца своего, — торжественная апология насилия и предательства. Эта зловещая надстройка совершенно естественна. Она органично венчает общество, лишенное иных экономических рычагов управления.

И все-таки жесткая распределительная система, всеобщее рабство, искоренение морали, тотальное управление всеми звеньями экономики, культуры, науки — все это позволило на уровне крайней нищеты удержать такую немыслимую общественную структуру. Хотя без везенья не обошлось. Общественное мнение на Западе оглохло и ослепло, потому что именно в это время в их собственном доме возникла и распространилась невиданная ни до, ни после экономическая депрессия. И тогда, когда в России люди вымирали от голода, на фоне уже появившегося людоедства мир равнодушно и доверительно внимал публикациям Максима Горького о том, что дети в пролетарской стране обеспечены превосходно, вот только игрушки у них старинные, не современные… И Буревестник этот вопрос ставил в открытую, не страшась как бы властей предержащих, — на то и Буревестник. Сюда и внимание — этой проблеме. Очень естественно получилось тогда.