Развод (СИ) - Маша Малиновская

Существовало, — пожимает плечами Гордей. — И да, мы были не просто приятелями, мы были лучшими друзьями. В тот вечер Сабур был пьян. В стельку. А Рита умеет сделать так, что потом не понимаешь, как вообще попался в её сети.

Тут он прав, я вынуждена согласиться. Ведь я тоже попала в её сети.

— Вы не поделили женщину в юности. Ваша дружба сломалась, но… я-то тут причём, Гордей? Давай честно…

— Да, Ира, мы не поделили женщину, — он смотрит так, будто в душу заглядывает. Мне хочется закрыться, обнять себя руками. — Только речь не о Маргарите.

… Двенадцать лет назад…

— Ты закончил финальную часть диплома? — Саб разваливается в кресле и глубоко затягивается сигаретным дымом.

— Почти, — захлопываю ноутбук и тру глаза. В последнее время они устают очень быстро, наверное, пора бы к окулисту. Мать говорит, у нас в роду зрение ещё в школе у большинства уже в минусах. — Осталось список литературы подогнать и можно на предварительную лицензию Макарову отдавать.

— А я уже всё, — прикрывает глаза. — Кайф такой. Свобода почти.

— Ключевое слово “почти”. Ещё защита.

— Да и хер на неё. Справимся. Пять лет оттарахтели, Гордей, осталось зафиналисть.

Было бы ещё всё так просто, как он рисует. Комиссия у нас на дипломе в июне не дай Боже. И Кравцов, и Лыкова, и Терентьев — самые злобные псы универа.

— Надо готовиться, — вздыхаю. Реально уже хочется быстрее закончить. Год напряжный капец.

— Четыре месяца впереди, успею, — Сабур выпускает дым кольцами. — Сейчас на неделе съезжу к своим, а потом… потом к ней подкачу.

— Ты про ту девчонку с первого курса? — Саб про неё мне все уши прожужжал уже. — Она же русская.

— Уверен, батя даст добро. Убеждать буду. Да и, кажется мне, и наша кровь в ней есть. Тёмненькая, глаза цвета ночи.

— Красивая.

— И не только, — Сабуров садится и мечтательно уставляется в окно. — Идеальная. Не шлюха, не таскается ни с кем. Учится. Я узнавал. Одевается прилично, как и пристало девушке. Она мне подходит, Гордей. Я, блин, влюбился.

— Да уж вижу. Ты же запугал всех в универе, чтобы в её сторону и не смотрели. Только сам почему-то не подкатываешь.

— Момент удобный выжидаю. Чтобы раз — и моя. Всё.

— Доучиться хоть дай, — усмехаюсь. — Она же первый курс ещё даже не окончила.

— Ой, да надо ей оно, — отмахивается и снова разваливается в кресле. — Я ей такую жизнь предложу, что сама не захочет учиться. Я никому и глчнуть на неё не позволю. Детей мне нарожает. Только моя будет.

…

Дышать становится тяжело. Сердце бьётся гулко и даже как-то болезненно. Части паззла начинают сползаться, но в общей картине ещё много дыр.

И я слушаю дальше.

— А потом он переспал с Ритой, — Гордей смотрит куда угодно, только не на меня. — Я был так зол, так обижен, внутри всё кипело. Как он посмел? Мне казалось, что ничего не могло оправдать его предательства. Ни то, что был пьян, ни то, что Рита по факту была шлюхой. И я решил… решил испортить его возлюбленную. Успеть до него. Сломать его мечту в отместку. Потому что знал, что Сабуров и пальцем тогда не коснётся этой девушки.

Силы заканчиваются. Ложь, что все эти годы окружала меня, липнет отвратными пластами. Стыдно за свою наивность, за свою доверчивость. Хочется умолять его замолчать, но я мазохистически продолжаю внимать каждому слову.

— Этой девушкой была ты, Ирина, — контрольный в сердце, и я больше не могу сдержать слёз, что начинают течь по щекам.

— Та встреча в парке… — мой голос дрожит.

— Была задуманной частью плана мести, — ответ как хлёсткая пощёчина.

— Наш первый поцелуй на колесе обозрения…

— Тоже.

— Наша… — бронхи сводит судорогой, говорить получается с трудом, — наша первая ночь…

Он молчит в ответ. Молчит. С согласием молчит.

Так больно.

Столько лжи…

— Ты поступил очень жестоко, — шепчу, глядя ему в глаза. — Я даже могу понять, почему с Сабуровым. Но как же я, Гордей? Я ведь в этой истории совершенно посторонний человек… И… дальше. Наш брак. Развод, на который ты так легко согласился. Дочь… Это всё затянувшаяся месть?

— Нет, Ира! — Гордей снова делает ко мне шаг, но я отступаю. Его близость причиняет боль. — Конечно, нет. Едва ты стала моей, в ту самую ночь в деревянном домике у прудов, я понял, что влюбился. Смотрел на тебя спящую, обнажённую, и понимал, как глубоко ты ввертелась в меня и в моё сердце. Что это была уже