Конец Рублевки - Оксана НеРобкая

Марина стояла на кухне у раскрытого настежь окна и глядела вниз на дорогу. Вскоре появился одинокий прохожий. Он шел медленно, словно терзался неразрешимыми вопросами, а потом и вовсе остановился и посмотрел прямо на нее. От неожиданности юркнула за штору и притаилась, ругая себя за необоснованное ребячество. Агеев никак не мог ее разглядеть, даже при зрении в 200 процентов. И все-таки его взгляд был устремлен прямо на нее!

Всю ночью она плакала. Заснула лишь под утро.

Глава 20

Вера Ивановна открыла почтовый ящик, чтобы проверить, пришли ли квитанции коммунальных платежей. Писем ждать не от кого. Тем не менее, на дне ящика пальцы нащупали пухлый конверт. В графе «получатель» значилось «Летовой В.И.». То есть ей. Сгорая от любопытства, поднялась в квартиру, захлопнула дверь. Прошла в зал, уселась на диван и, прежде чем распечатать конверт, прощупала его, пытаясь предположить, что же внутри.

Марка возвращалась с огорода в подавленном настроении. Странная пугающая тревога нахлынула совершенно неожиданно, без внятных причин. Всю неделю девушка ликовала от радости, мысленно поздравляя себя за одержанную победу, и вдруг – не понятно, откуда взявшее дурное предчувствие. Она догадывалась о его истоках, но старалась не признаваться самой себе.

– Мам, я дома, – в прихожей поставила на пол пакет с помидорами и огурцами и на цыпочках просеменила в ванную – подошвы были грязными от пыли. Постояла под прохладным душем, накинула халат.

На кухне мать резала морковь и лук для суповой зажарки. Кипящий бульон источал аппетитные запахи. Дочь принюхалась, как учуявшая рыбу кошка.

– Проголодалась?

– Ага!

– Через пять минут будет готово, – женщина вытерла ребром ладони выступившие слезы. Их причиной являлся вовсе не лук. Предстоял серьезный разговор. Неприятный, но неизбежный. В письме главный редактор краевой газеты «Тихоокеанский день» благодарил Веру Ивановну за то, что та воспитала инициативную и сознательную дочь. В нескольких абзацах описывалось, как благодаря своевременному вмешательству Марины стало возможным остановить браконьерскую вырубку ценного леса и наказать виновных.

«В беседе с нашим журналистом,

– заканчивал редактор, –

ваша дочь намекнула, что мечтает о профессии защитника окружающей среды. Коллектив нашей газеты подготовил официальное обращение ректору одного из лучших вузов Хабаровска, где имеется экологический факультет, с просьбой принять Летову М.Н. без вступительных экзаменов или на льготной основе. В результате коротких переговоров мы добились положительного ответа. Марине предстоит сдать лишь один экзамен. Она поступит при оценке не ниже тройки. Зная способности девушки, у нас не возникает сомнений, что она успешно пройдет вступительные испытания и станет студенткой».

В конверт были вложены распечатки с информацией об институте и рекомендательное письмо. Для уточнения деталей редактор просил перезвонить по указанному телефону.

– Садись кушать, – Вера Ивановна налила суп в тарелки с зеленым узором, положила в плетеную миску порезанный хлеб.

Она очень гордилась дочерью. Не многие ее ровесники способны на такие взрослые поступки. Да. Она гордилась дочерью, но до рези в глазах переживала о ее будущем. Сейчас хорошо живется не тем, кто увлечен благородной идеей, а тем, кто умело адаптируется под нужды современного общества. Увы, в приоритетных направлениях развития социума не числится карьера эколога. Если бы только девочка направила свои таланты в иное русло, насколько бы спокойнее стало у матери на сердце! Женщина прекрасно понимала, что причинит Марке страдания, если заставит переменить планы и выбрать другую специальность. Но она пойдет на этот тяжелый шаг. У нее больше опыта, чтобы взвешенно оценивать перспективы. Когда-нибудь потом, спустя годы, дочь осознает, что мама была права…

Мара отодвинула тарелку:

– Что-то случилось, ма?

– Ничего.

– Я же вижу. Ты какая-то поникшая.

– Давай поговорим после обеда.

Ели молча. Тишину прерывало лишь звяканье ложек о фарфор.

– Кофе? – Вера Ивановна включила чайник.

– Издеваешься? Ты же знаешь, я его ненавижу. Сок выпью.

Дальше оттягивать беседу было невыносимо. Женщина махнула в сторону окна:

– Возьми письмо на подоконнике.

Едва Мара дочитала последнюю строчку, ей стало ясно, чем терзалась мама. Навалилась внезапная усталость. Девушка присела на табуретку, почувствовав слабость в ногах. Она знала заранее, чем закончится разговор.

Ветер ритмично трепал занавески. Из открытого окна тянуло свежестью и сыростью, – верный признак близящейся осени. Днем по-прежнему жарко, а ночи уже довольно холодные. Марка плотнее закуталась в одеяло и в который раз прокрутила в памяти недавний диалог. К горлу подступил комок, слезы хлынули из глаз. Соленые ручейки стекали по щекам, и не существовало воли, способной их остановить. Девушка всегда считала, что надо жить, ориентируясь на внутренние ощущения. Идти на поводу у желаний, какими бы нерациональными они ни казались. Доверять сердцу и его интуиции…

– Это принципы ребенка. Я в твоем возрасте мыслила точно так. Но рано или поздно приходится взрослеть и принимать законы, по которым живет основная масса людей, – сказала мама.

– Не обвиняй меня в жестокости, мне в сотню раз труднее, чем тебе, потому что я причиняю боль своему ребенку. Но мною движет одно стремление: сделать тебя счастливой. Позволительно играться с любимыми игрушками лишь до тех пор, пока не столкнешься с реальностью. А реальность заключается в том, что миром правит прагматизм.

– Не драматизируй последствия своего решения. Если ты получишь достойную профессию, тебе никто не помешает свободное от работы время посвящать пресловутому хобби. Ты будешь обеспечена, поскольку станешь хорошо зарабатывать, и удовлетворена, поскольку все-таки не забросишь увлечение.

– В конце концов, подумай и обо мне! Я ведь скоро состарюсь, и буду нуждаться в помощи, – сказала мама и заплакала.

Мара долго гладила ее по голове, а потом пообещала, что в следующем году, сразу после выпускных экзаменов в школе, поедет в Хабаровск. Выберет вуз и попробует поступить на факультет, предположим, менеджмента. А завтра же пойдет в библиотеку, возьмет учебники и начнет подготовку.

Ничего страшного не произошло.

Девушка вытерла слезы. Встала с кровати. Не включая света, достала из шкафа штаны и кофту с длинным рукавом, оделась. Стараясь не шуметь, прошла в прихожую, повернула замок и проскользнула в дверь. На улице было пустынно и тихо. Собаки, вдоволь налаявшись, улеглись спать. Даже лягушки и цикады голосили меньше обычного. Казалось, поселок вымер. Два фонаря освещали маленький участок главной улицы и угол дома, дальше царила кромешная темнота. Ни одно окно не горело. Марка направилась в сторону леса.

Ничего страшного не произошло.

Вскоре одноэтажные постройки остались позади. Подошла к мосту и замерла на краю гравийной насыпи. В густых сумерках речная вода казалась мутной, как протухший огуречный рассол. На поверхности то тут, то там расходились круги – рыба пировала, пользуясь отсутствием рыбаков. Девушка еле поборола желание прыгнуть в воду, нырнуть в глубину, а потом перестать грести, ощутив прохладную невесомость и легкие удары плавников о ее кожу.

Глупости. Это глупости и лицемерие. Она больше не заодно с рекой. Не заодно с лесом. Она выбрала путь современного человека, которому наплевать на все и всех, кроме самого себя. И если вдруг в голову взбредет нелепая блажь стать ближе к природе, всегда можно купить аквариум, установить его под электрической лампой и любоваться экзотическими рыбками, сколько душе угодно. Или приобрести хомячков, заточить их в трехлитровую банку и беззаботно наблюдать, как они маются в тесном пространстве. Или бросить дворняжке кусок хлеба и брезгливо крикнуть «фу», когда та подойдет поближе, чтобы поблагодарить за щедрость вилянием хвостика.

Мама говорила о компромиссе. Но Мара понимала: чем-чем, а компромиссом отказ от мечты даже с натяжкой не назовешь. В любом случае, решение принято. Надо заставить себя не размышлять о том, что все могло быть иначе. Незачем ковырять свежую рану. Пусть спокойно затянется. Во имя разума, который празднует победу. Никогда прежде девушка не присутствовала на столь грустном празднике…

Она побрела дальше, углубляясь в дебри ночного леса. Ступала по кочкам и ухабам, считая шаги. Сорок шагов. Сорок пять. Пятьдесят… Цифры росли и крепли, вытесняя любые мысли, даря голове желанную пустоту. Неизвестно, сколько времени Марка бесцельно вышагивала под нависающими кронами темных деревьев. В какой-то момент автоматически повернула назад. Спустя час уже поднималась по лестнице на третий этаж. Долго не могла воткнуть ключ в замок. Лампочка на лестничной площадке перегорела, а заменить ее на новую охотников не было.