Колумб Земли Колумба - Хейно Вяли

— Здорово закопчено! — слышится из пещеры одобрительный голос Пеэтера. В одной руке нож, в другой порядочный кусок бекона, — разведчик выходит из сумерек пещеры на дневной свет. Не только подбородок, но даже его шелушащийся нос измазан салом, он жует с яростным удовольствием.

— Прекрати жевать! — Хиллар выхватывает у Пеэтера бекон. — Отравишься, и конец! Выплюнь все!

— По крайней мере, умру на сытый желудок! — ворчит Пеэтер в ответ и шныряет обратно в пещеру. Толкаясь, следует за ним все звено.

Вспыхивают карманные фонарики. Длинный, узкий коридор заканчивается большим прохладным помещением. Пионеры вслух выражают свое изумление. Перекрещивающиеся лучи освещают устроенные вдоль стен полки из шестов, переплетенных ветками. На полках аккуратные штабеля консервов, головки сыра, большие бумажные мешки. Пеэтер полосует один мешок ножом. Многослойная бумага трещит, и из мешка вываливаются на пол сухари. Под потолком на железных крюках висят, как в магазине, два больших окорока и несколько кусков копченой грудинки.

Запахи обостряют чувство голода до тошноты. В конце концов голод берет верх. И Хиллар, внимательно осмотрев и обнюхав грудинку, разрешает Пеэтеру отрезать каждому по хорошему ломтю.

— Ешьте грудинку с сухарями. Они достаточно мягкие.

— Ценные люди эти партизаны, — хвалит Яан, с аппетитом жуя. — Наконец можно как следует наесться. Хоть устраивай здесь привал.

— Одного я все же не понимаю, — замечает звеньевой с набитым ртом. — Как могли продукты не испортиться за столько лет?

— Что тут непонятного! — объясняет Пеэтер. — Это же отличный погреб. И дверь была плотно закрыта. Мы сколько провозились, пока взломали. И вообще, помнишь, Ааду, когда мы в позапрошлом году были в районном лагере, у нас осталось две банки рассольника. И мы в шутку закопали их с ребятами под одним кустом, помнишь?

— Да. Ну и что?

— Раймонд Куллас написал мне, что в нынешнем году лагерь на том же самом месте, и он отыскал эти банки.

— И что?

— С рассольником ничего не случилось! Ребята хотели его сварить, только врач не разрешила. Так, на всякий случай.

— Известное дело! — подтверждает Яан. — Когда я в тайге охотился на соболей, то часто случалось мне ночевать в таких, знаете ли, охотничьих хижинах. В них всегда оставляют провизию и сухие дрова про запас. Иной раз проходит несколько лет, пока какой-нибудь охотник снова забредет в хижину. Ну, медвежий окорок всегда там можно было найти. Ничуть не заплесневевший. Разводил я огонь в очаге и жил по нескольку дней. Никаких забот. Но прежде чем уйти, сваливал медведя и, естественно, вешал в хижине новые медвежьи окорока сушиться!

Пионеры понимающе смеются. Об этом и они читали. Только Хиллар долго не произносит ни слова.

По полкам партизанского склада снова начинают бегать лучики карманных фонариков. Вдруг Хиллар нагибается.

— Посветите-ка сюда! — коротко приказывает он.

Взоры всех обращаются к утрамбованному полу подземного склада. Здесь, почти у самой стены, чей-то большой сапог оставил глубокий след.

— Так! — произносит Хиллар и выпрямляется. — Ааду, а у входа следов не было?

— Пожалуй… не было, — отвечает звеньевой. В темноте никто не может заметить, как он краснеет.

— Прекратите базар! — командует Хиллар. В голове его беспокойство. — Набить рюкзаки провизией, разрезанный мешок с сухарями спрятать за другими мешками, на полках ничего не переставлять. Все должно остаться точно так, как было до нас. Яан, подежурь снаружи.

Всех охватывает деловой азарт. А Яан старательно исследует землю у входа в склад. Результаты осмотра заставляют его боязливо и встревожено оглядываться.

Патронташ, повешенный на штык

Солнце прибавило несколько пядей к полуденным теням. Сгибаясь под тяжелыми рюкзаками и беспокойно посматривая по сторонам, пионеры торопятся вслед за разведчиками.

— Стой! — командует звеньевой.

Пеэтер освобождается от рюкзака и исчезает со звеньевым в кустарнике.

Немного времени спустя они возвращаются, и звеньевой коротко рапортует:

— Порядок!

Через несколько минут звено останавливается перед бункером, найденным во время первой разведки. Здесь густо разрослись молодые березки, гораздо гуще, чем вокруг продовольственного склада.

Командир отряда старательно изучает землю у входа в бункер, но не находит ничего, кроме знакомых отпечатков подошв разведчиков. Под выжидательными взглядами пионеров он осторожно входит в укрытие.

В небольшом помещении, потолок и стены которого выложены тонкими еловыми бревнами, пахнет прелью. Бревна местами трухлявые и покрыты грибком, но все-таки еще достаточно прочные. Когда-то тут жили люди: об этом свидетельствуют нары, устроенные в стене напротив входа. Над ними воткнут в стену поржавевший штык, а на нем висит зеленый от плесени патронташ и длинная пулеметная лента с патронами. Остановившись перед ними на несколько долгих мгновений, командир отряда склоняет голову.

— Так. Здесь будет наш штаб! — говорит он резко, выйдя наружу. — Уберем, покроем пол ветками и устроимся. — Вы держав небольшую паузу, добавляет: — Штык, патронташ и пулеметную ленту трогать запрещаю. Нет сомнений: их повесили партизаны. Находясь на этом острове, мы, я надеюсь, не посрамим памяти партизан, не растеряемся, не захнычем, не забудем о бдительности и дисциплине.

Пионеры начинают бесшумно действовать. Ремонтируют обветшавшие нары, приносят охапки березовых и ольховых веток. Сальме хочет укрыть и стены бункера березками. Но в то же время тихо обсуждают и самые волнующие вопросы: след чьих сапог был в складе провизии? Когда этот след появился там? Почему их послали на этот таинственный остров? Где остальные звенья отряда? Почему Хиллар так резок и суров? Почему он запретил расспрашивать, что будет дальше? Когда удастся вернуться назад?..

Хиллар приказывает выложить провизию из рюкзаков.

— Надо принести еще съестных припасов со склада. Со мною пойдут Ааду и Яан. Пеэтер и Сальме отправятся за водой. Дежурным по штабу назначаю Урмаса.

— Я тут не останусь! — Урмас капризно вытягивает губы. — Я хочу идти по воду!

— Выполняй приказ.

— Я не хочу оставаться один, — плаксиво продолжает Урмас. — Будто другие не могут…

— Я ведь могу… — соглашается Сальме, но, увидев строгое выражение лица Хиллара, замолкает. И командир отряда не произносит ни слова. Урмас поворачивает голову в ту сторону, куда направлен взгляд Хиллара. Он видит висящий на штыке патронташ и произносит:

— Ладно, я останусь охранять штаб…

Хиллар молча поворачивается и кивком дает звену знак двигаться. Покусывая губы, Урмас с порога смотрит им вслед.

Не слышно ни звука. Прямо перед бункером начинается густой кустарник, а за ним стеной поднимается лес. Вокруг безветренно и душно.

Урмас вздыхает и боязливо осматривается. Все спокойно, но спокойствие кажется ему зловещим. Он судорожно прислушивается. Сердце мальчика начинает колотиться. Чтобы разогнать давящую тишину, Урмас кашляет. Покашливание получается сдавленным и хриплым, это лишь увеличивает чувство одиночества. Вдруг близко в зарослях раздается треск ветки! Дежурный по штабу покрывается мурашками, тяжело дыша прижимается к земляному покрытию бункера. И тут… ему слышатся чьи-то крадущиеся шаги. Спрятаться в укрытие? Нет, там он сразу же окажется в ловушке. Спастись бегством! Сейчас же бежать! Но он не в силах сдвинуться с места. В ушах гудит, и сквозь гуд мальчишка слышит, как нога подкрадывающегося спотыкается в кустах.

«Конец!» — мелькает в голове дежурного по штабу, и его охватывает слабость. Сейчас! Он не знает и сам, что может произойти сейчас, но нечто ужасное непременно! Он еще больше сжимается, и крик испуга застревает в непослушном горле. И тут… из-под молодой елочки выскакивает маленькая серая птичка, делает два-три прыгающих шажка, склоняет голову набок, любопытно моргает глазками-пуговками и шумно взлетает.

Гудение в ушах дежурного прекращается. Медленно возвращается в ноги сила. Все еще тяжело дыша, он отталкивается от стенки убежища. С громким жужжанием летит у него перед носом жук. На том же месте, откуда только что взлетела в воздух серая пичуга, мелькает с металлическим блеском хвост ящерицы. В лесу начинает скрипеть иволга…

Сгорбившись, входит дежурный в убежище. Досуха вытирает платком вспотевшую шею. Взгляд его упирается в патронташ, висящий на штыке. Дежурный отводит глаза. Но вскоре опять обнаруживает, что смотрит на патронташ. И сердце в груди снова начинает колотиться. Но теперь уже как-то не так, как раньше.

Урмас покашливает. Кашляет много раз, пока не исчезает противный комок в горле, вызывающий хрипоту. Затем он выходит из бункера. Здесь все по-прежнему, и все-таки иначе, чем прежде. Он срезает себе крепкую палку в зарослях, куда еще совсем недавно смотрел с чувством ужаса. Его лицо принимает особое выражение. Теперь это лицо человека, одержавшего победу.