Шесть собак, которые меня воспитали - Энн Прегозин

Наконец, подвернулась подходящая работа, для обложки научно-популярной книги требовалась фотография волка во всей красе. Через год ее сняли для обложки еще одной книги. Во время работы в студии ей приходилось подолгу стоять неподвижно в определенной позе. Потом ее поворачивали другим боком или заставляли иначе наклонять голову – и опять полная неподвижность. Или же она должна была смотреть сначала в одном направлении, а потом переводить взгляд на что-то другое. При этом нельзя было вздрагивать, двигаться, проявлять признаки усталости, весь день Тимбе пришлось находиться в образе волка, не терять волчью стать и грацию. Самое интересное предложение мы получили года через четыре. Для обложки альбома популярной английской рок-группы «Одинокий волк» потребовалась фотография красивого волка. Фоном должны были служить не заснеженные просторы Аляски или Канады в предрассветной дымке, а улицы Нью-Йорка. Замысел был таков: одинокий волк пересекает большую пустынную площадь, его окутывает туман, поднимающийся из расположенных под ногами люков; дело происходит на рассвете. Мы взяли такси и ровно в четыре утра были на месте. Там уже приготовили площадку, перекрыв движение на ближайших улицах. Собралось человек двадцать, фотограф с ассистентами, осветители, помощники режиссера. Когда собака вышла из машины, все взоры тотчас обратились на нее. Фотограф оглядел ее со всех сторон и остался доволен. Теперь все зависело от Тимбы, сможет ли она сделать то, что от нее требовалось. Фотограф – специалист по работе с животными – не сомневался, что она справится; важно было, чтобы Тимба не испугалась, когда начнет щелкать камера.

Как выяснилось, собака должна была неподвижно постоять в углу площади, а потом медленно пересечь ее по диагонали, проходя мимо люков, из которых будет подниматься пар. Мы несколько раз прошли по маршруту, и я показала Тимбе, что пар вокруг нее совершенно безопасен. Пока фотограф, нервно ероша волосы, рассматривал нас под разными углами, его ассистенты подготовили камеру, различные объективы и кассеты с пленкой. Через час, к рассвету, все было готово.

Я поставила Тимбу в дальнем конце площади и сняла с нее поводок и ошейник: им не нужен был волк в ошейнике. Она должна была все сделать самостоятельно, и справилась с этим, причем команды я отдавала с помощью жестов. Она стояла и внимательно следила за мной, а я заняла свое место рядом с фотографом. Мы с ним должны были отступать назад по мере того, как Тимба будет продвигаться вперед.

Если перед этим моя поднятая рука велела Тимбе стоять, то теперь я сделала жест, означавший не просто «Иди», а – «Иди медленно». Она медленно пошла вперед мимо люков; ее не смущали ни клубившийся вокруг туман, ни щелкающая камера, а фотограф – в восторге от того, что видел в объективе своей камеры, – восклицал: «Прекрасно! Великолепно! Это фантастика!». Тимба шла вперед, мимо все новых люков, и туман клубился в ее шерсти. Фотограф продолжал снимать, пока она не пересекла всю площадь.

Тимба повторяла все снова и снова, пока не было отснято шесть пленок. А когда все закончилось, фотограф со словами: «Ну, спасибо тебе! Что за собака!» принялся ее обнимать.

На этом съемка не завершилась. Мы погрузились в автобусы и отправились на следующее место съемки – на Бруклинский мост, где все съемочное оборудование опять выгрузили на тротуар. Перекрыть движение на мосту было невозможно, но этого и не требовалось. Нужна была всего лишь пешеходная дорожка. На обратной стороне альбома все тот же одинокий волк должен был ранним утром шагать по пустынному Бруклинскому мосту. В поле зрения не должны были попадать пешеходы, велосипедисты и собаки. Ассистенты либо останавливали людей (многие были рады хотя бы издали поглазеть на съемку), либо пропускали тех, кто спешил (и тогда съемку прерывали). Когда все было готово – установили треногу, закрепили на ней камеру, фотограф занял свое место, – я отвела Тимбу на 150 метров вверх по мосту, сняла с нее ошейник и велела стоять. Сама же возвратилась к съемочной группе и встала рядом с фотографом, чтобы Тимба могла меня видеть.

Тимба ждала. Когда фотограф сказал: «Давай!», я дала ей команду медленно идти вперед. Было важно, чтобы она не бежала. Тимба двинулась в путь, камера защелкала, а фотограф не переставал восклицать: «Невероятно! Невероятно! Пусть продолжает идти».

Когда половина пути была пройдена, он спросил: «Можно ее остановить?»

Я подняла руку с раскрытой ладонью, показывая, что надо остановиться. Тимба встала.

На этом расстоянии, теперь уже другой камерой, сделали еще какое-то количество снимков.

Потом мне сказали, что она снова должна идти.

Я просигналила, и собака двинулась вперед. Камера щелкала, и расстояние между нами постепенно сокращалось: шесть метров, три метра… а я все не давала команду остановиться. И Тимба продолжала идти прямо на камеру под восторженные восклицания фотографа: «Фантастика!».

На мосту, как и на площади, было израсходовано шесть бобин с пленкой. Фотографировали снова и снова, меняя камеры, объективы, угол съемки, делая поправки по мере того, как менялось освещение и направление ветра. И каждый раз Тимба четко выполняла все требования.

Съемки закончились (фотографии обещали быть отличными). Работу Тимбы оценили очень высоко. Пока ассистенты складывали треногу, запаковывали камеру и собирали пустые пластиковые стаканчики из-под кофе, фотограф подошел к нам, на прощание потрепал Тимбу по загривку и спросил: «А не сходить ли нам куда-нибудь?» Извинившись, я сказала, что у нас другие планы. Мы прошли по мосту, потом пешком поднялись на холм и, миновав Парк-Слоуп, оказались дома. Тем и завершился наш рабочий день.

Полученный гонорар я потратила на корм для собак, а Тимба получила множество впечатлений, побывала в незнакомых местах, завела новые знакомства, поднабралась опыта. Кроме того, ей нравилось выполнять мои команды и взамен получать похвалу. Но так ли уж необходимо ей было бродить в клубах дыма по площади, где на каждом шагу зияли открытые люки, или сводить столь близкое знакомство с Бруклинским мостом? Нет, конечно. Все это она сделала для меня и по моей просьбе. Тимба верила, все, что исходит от меня, – правильно, полезно и весело.

Что она действительно любила, так это прогулки через СентралПарк, особенно когда мы оказывались на площади с фонтаном. Тимба тут же прыгала в воду и в абсолютном восторге начинала плескаться. Прохожие с улыбками наблюдали, как огромная собака купается в фонтане, и поднимали повыше детей, чтобы им было лучше видно.

Но они не могли знать, сколь прекрасная душа скрывалась за этой симпатичной внешностью, какое благородство сопутствовало этой красоте. Зато я знала, как тонко Тимба чувствовала оттенки и нюансы окружающего ее мира: интонации голоса, выражение лица, едва заметные жесты, даже просто мое настроение. Находясь в компании Тимбы, любой начинал слышать музыку в обычном уличном шуме и обычные слова складывать в стихи. А мне Тимба дарила все это каждый день.