Вид на жительство в раю - Наталья Андреева

Мы сошлись на удивление быстро, и душой, и телом. Я же говорила, что у меня с самого начала было чувство, что мы с Андреем знакомы лет сто. Он знал обо мне все, и все понимал с полуслова. Трудно себе представить, насколько мы с ним были похожи! Нам нравились одни и те же фильмы, актеры, книги, диски, певцы… Он был историком по образованию, у меня, гуманитария, это был любимый предмет в школе и институте. Преподаватель историографии, доцент, гроза студентов, не раз говорил:

— Галя, я поставлю вам «отлично». Вы историю понимаете.

И даже ходили слухи, что мы с ним, потому он и… Не с ним, а с историей, которую я любила. Потому и.

В квартире у Андрея было много книг, во время его болезни я только и делала, что читала. Глотала их жадно, будто хотела насытиться за все те годы, что жила с чужим мне человеком. Миша был равнодушен и к истории, и к литературе. Темы, которые меня интересовали, были для обсуждения закрыты. Он мог говорить только о бизнесе и о своей фирме. Еще о футболе. Поскольку сказать мне было нечего, я слушала. Да мое мнение его и не интересовало. Моя семейная жизнь с самого начала была похожа на урода. Одна ее половина усохла, а вторая раздулась до неимоверных размеров. Мой супруг солировал, я же была подмостками театра, где все это происходило. Меня попирали ногами и заставляли терпеть. Сколько же всего накопилось в душе! Подумать страшно! Это не я его убила. Он вынудил меня так поступить.

Как выяснилось, Андрею тоже не с кем было поговорить о предмете, который его интересовал. Мужчина-историк, разве не смешно? Ну, какая у него зарплата? Потому у девушек эта профессия популярностью не пользуется, они предпочитают олигархов, банкиров, на худой конец бизнесменов, как мой покойный супруг. Андрей мог бы позабавить слушательницу каким-нибудь историческим анекдотом, но он с презрением относился к сплетням, почерпнутым из сомнительных источников, предпочитая архивные документы. Он относился к предмету всерьез и ненавидел рассказывать о том, кто с кем и когда. Тема, которая всех, собственно, и интересует. Некоторые на ней хорошие деньги делают, и никто не вправе их осуждать. Андрея же интересовали реформы правителей, а не альковные истории из их жизни. Исторические сериалы он терпеть не мог, говоря, что там слишком много ошибок в описании быта и нравов. Мол, в таком-то веке люди не могли так говорить и подобным образом себя вести. Такое ощущение, что в кармане камзола какого-нибудь помещика лежит мобильный телефон, и вот-вот он его оттуда достанет, чтобы позвонить в Зимний дворец, а смазливая горничная с безупречным макияжем и прической, обильно покрытой лаком для волос, улыбаясь, скажет в рекламной паузе:

— Пользуйтесь косметикой фирмы, которая выбрала меня своим лицом!

При этом Андрей никогда такие фильмы не критиковал. Просто переключал телевизор, случайно наткнувшись, но говорил:

— Не исключено, что это кому-то нравится. Надо уважать чужое мнение.

Никогда он не злобствовал с пеной у рта:

— До чего мы дожили! Ну и нравы! Надо все это запретить!

Напротив, называл себя человеком, отставшим от жизни. Мол, таких, как я, мало, ориентироваться на мнение единиц — значит обречь проект на коммерческий неуспех. И это нравилось мне в нем больше всего. Терпимость. Каждый имеет право жить так, как хочет, смотреть то, что хочет, читать то, что нравится. Вот Миша не выносил, когда кто-то имел мнение, отличное от его. Он хотел иметь рядом рабыню, а не партнера. Муж приходил на кухню, где я разогревала ужин и одновременно смотрела сериал, и тут же брался за пульт со словами:

— Как можно смотреть эту чушь?

Он переключался на спортивный канал, полминуты смотрел футбол и тут же уходил, потому что ему рядом со мной было некомфортно. Переключать телевизор при этом он и не думал. Так могло повторяться раза три. Или больше. В зависимости от того, сколько бутербродов ему захочется съесть и сколько бутылочек пива выпить.

— Как можно смотреть эту чушь? — Щелчок -футбол — хлопок дверцы холодильника — уход -бразильцы опять в атаке.

В конце концов я сдавалась. Он приходил, видел на экране обожаемых бразильцев и спрашивал:

— Какой счет?

Это при том, что он тоже смотрел футбол. В соседней комнате. И, разумеется, знал счет. Я тоже знала, что он знает, потому и отвечала, расставляя тарелки:

— Не знаю.

— Смотришь и не знаешь? А что ты вообще знаешь?

В любом случае я была виновата. Смотрела ли я сериал или терпела футбол. Если бы знала счет, он все равно нашел бы повод придраться. Я знала продолжение любого диалога:

— Два — ноль.

— А на какой минуте забили?

— …

Или:

— На двадцать пятой.

— А первый гол на какой?

Возможно продолжение:

— Первый на пятнадцатой.

— Кто тебе сказал? Ты же не с начала смотрела!

— Комментатор.

— Этот м… ничего не понимает в футболе! Как ты можешь его слушать? Вот что значит женщина! Немедленно убери звук!

Поэтому я благоразумно отвечала на вопрос о счете «не знаю». Дабы избежать всех возможных продолжений, любое из которых было не в мою пользу. И бунта на корабле, который однозначно закончился бы фразой: «Не нравится — я тебя не держу!» А причина была лишь в том, что мы друг другу не подходили. Вот он постоянно и придирался.

Совсем по-другому было с Андреем. Я приходила на кухню, где он смотрел спортивный канал. Он тут же брался за пульт:

— Ты ведь смотрела в комнате сериал.

— Если не посмотрю пять минут, ничего не пропущу.

— Аналогично. В ближайшие пять минут никто не забьет. Играют преимущественно в центре поля.

— А какой счет?

— Галя, тебе это не интересно. Давай я в комнату пойду пылесосить, футбол можно смотреть и без звука, а ты будешь готовить ужин и смотреть сериал.

Возможно и такое продолжение:

— Да ну их всех к черту! Иди ко мне.

И это продолжение мне нравилось больше всего. Я наконец уверовала в то, что у каждого человека есть вторая половинка, и рано или поздно он ее находит. Так что не отчаивайтесь. Если ваша семейная жизнь не складывается, это значит, что вы еще в поиске.

Но все это было потом. Сначала он болел. Несколько дней держалась температура, потом я не отпускала его на улицу, потому что скользко. Потом он вырвался-таки, сказал, что должен отметиться на работе. Я тут же в него вцепилась:

—Я с тобой!

И из дома мы вышли вместе. И вдруг до меня дошло: я давно уже не ходила по улице в сопровождении мужчины! Под руку с мужчиной! Мой муж меня стеснялся. Как правило, ждал в машине, если мы собирались за покупками, а у магазина говорил:

— Иди, я сейчас. Машину закрою.

Знаки внимания — типа открыть перед женщиной дверь или подать руку, когда она выходит из машины, Миша мне никогда не оказывал. Не дарил цветов, не говорил, что любит, что же касается маленьких нежностей вроде пожатия руки и поцелуя в щечку — молчи, грусть! Я, наивная, думала, что он этого не умеет. Сын доктора наук и интеллигентной женщины, преподавательницы иностранного языка. Бывает. В знак протеста вырос хамом. Да, я так думала, но… Ничего подобного! Следя за его любовницей, я убедилась, что умеет, и даже очень! Она заставила его вспомнить, что он воспитанный человек, потомок интеллигентов! Молодец!

Раньше я злилась, а теперь… Теперь в моей душе проснулись совсем другие чувства. Я раскаивалась. Ну зачем я им помешала? Похоже, что они-то и были половинками единого целого. А я как раз лишняя, инородное тело, которое между ними вклинилось. Надо было просто подождать. Пока и со мной это случится. Пока меня полюбят такой, какая я есть. Но с другой стороны, в этом случае я могла так и не дождаться своего счастья. Где бы мы с Андреем могли познакомиться? В общественном транспорте? Смешно! Наши маршруты никогда не пересекаются. То, что его случайная девушка жила в центре, лишь эпизод. Эпизод, не имеющий продолжения. В магазине? Мы ходим в разные магазины. Он не покупает черную икру и парное мясо, как жена крупного бизнесмена Михаила Конанова. В театре? А в театр не хожу я. Не с кем. Да и ему тоже. Не с кем. У нас не было шансов встретиться, если бы не…

Молчи, грусть! Не надо об этом вспоминать.

Теперь я шла под руку с любимым мужчиной по улице и заботилась о том, чтобы он не поскользнулся.

— Осторожно!

— Не беспокойся, я крепко стою на ногах.

— Да уж. Мне повезло. Будь твоя реакция похуже, я бы уже была под арестом. — Прикуси язык, Галя Зайкина! Иначе нарвешься!

Он ничуть меня не стеснялся. Напротив. И даже здоровой рукой открыл передо мной дверь, когда я зашла в супермаркет.

— Не покупай много, — сказал перед тем, как уйти. — Если хочешь, посиди в кафе, подожди меня. Я помогу донести сумки.

— Ну вот еще! Себя донеси.

— Галя, ты меня обижаешь. Я все-таки мужчина.

— Со сломанной рукой. Не беспокойся, я ко всему привычная. Сумки донесу сама.