Под каблуком у Золушки - Елена Лабрус

С набором персонала на корабле явно вышла накладка. То этот Суреш не смог не удивиться, когда Кайрат попросил его застилать на ночь диванчик в гостиной. Теперь не с первого раза понял, что шампанское приносить не надо. При той пухлости кошельков клиентов на которую рассчитано и постельное бельё с лейблами, и косметика в ванной, с персоналом у них вышла явно промашка.

А может просто Кайрату не повезло. А может русских здесь не любили.

Вообще на этом шикарном лайнере было скучно. Дорогие бутики, казино, театр, рестораны с изысканной кухней, спортзал, спа-салон, библиотека, подогреваемый бассейн с джакузи. Но вай-фай был такой слабенький, что хотелось застрелиться, пока загрузиться одна страница. И связи, конечно, не было. И публика, в основном, пожилые семейные пары.

Элегантность, изысканность, благопристойность и тишина как в многоэтажном склепе.

По сравнению с другими круизными лайнерами, вмещающими до пяти тысяч пассажиров и до восемнадцати палуб, их Муза или Луна (с ударением на первый слог) — Кайрат упорно не хотел запоминать это название — была просто утлым восьмипалубным судёнышком. Когда в Мангалуре они пришвартовались рядом с одним из таких белых красавцев, сравнение явно оказалось не в их пользу.

Но хоть размеры, сервис и развлечения на борту Кайрата не сильно впечатлили, его челюсть упала на пол, когда он узнал, что их лайнер совершает кругосветное путешествие. Выйдя из порта Либерти в Нью-Йорке, через сто сорок семь дней он должен закончить его в порте Форт Лодердейл в Майами.

К счастью, они присоединились к этому маршруту не в начале пути. И сразу после аукциона Кайрат вообще собирался сбежать. Ему бы только с матерью поговорить, если удастся. Он бы и раньше с ней поговорил, но забронированная для неё каюта до сих пор оставалась пустой. Возможно, она займёт её лишь накануне 7 мая.

Он сверился с маршрутной картой, когда уже сделал заказ.

После Эмиратов они остановятся в Омане, а потом до Иордании четыре дня пути, в один из которых и состоится аукцион.

Дымок от дровяной печи, в которой жарили пиццу, напоминал о детстве. Наверно, поэтому Кайрат сюда и приходил. Нестерпимо хотелось домой. Тем более, он почти женатый человек. И это ощущение несвободы оказалось таким приятным, словно шаткая конструкцию его жизни обрела точку опоры и стала устойчивой. Словно он почувствовал босыми ногами почву. И именно этого прикосновения холодной росы и сырой земли к голым пяткам ему всегда и не хватало. Обувь, носки и ортопедические стельки его стремлений казались важными и нужными, по сути же лишь заслоняли истинные ценности, которые он никогда не ценил.

И чем ближе была встреча с женщиной, которая его родила, тем больше тосковал он по женщине, которая их с Данкой воспитала. Как бы он хотел увидеть именно её, кроткую, добрую, седую, с узловатыми жилистыми руками и лучиками морщинок у прищуренных подслеповатых глаз, а не эту строгую японку, что услужливо предъявил ему интернет. Как бы он хотел обнять её за худенькие плечи и попросить прощения. За всё! За бессонные ночи, за слёзы, за уговоры, за прописные истины, что он не слушал, за свой эгоизм, за детские обиды. Не потому, что хотел прощения, а потому, что, наверно, дорос его именно попросить.

Господи, он сам скоро будет отцом!

И этот красивый инкубатор с его ребёнком во чреве как раз опустился на стул напротив с недовольным лицом.

— Ненавижу пиццу. Ненавижу этот запах, — сморщилась она. — И ненавижу эту палубу с видом на голые старческие тела.

— Вроде это не единственный ресторан, Роберта, — кивнул Кай принёсшему свежеиспечённый заказ официанту. — Не стоит так мучиться. Сходи в Кабуки. Посиди под приятную музыку в Ле Шампань.

— Вот. Музыка — это, пожалуй, единственное, что у них есть хорошего. Окна зарешечены как в тюрьме. Проходы узкие. И от контраста белого с коричневым у меня болит голова.

— Сегодня тебе всё не нравится, — заметил Кайрат и откусил горячий треугольник теста с запечённой корочкой сыра.

— Наверно, у меня токсикоз.

— Наверно, — Кайрат отхлебнул вина, оставив на фужере жирный отпечаток. — Может тебе обратиться к судовому врачу? Даст каких-нибудь пилюль против вредности.

— Мне помогало шампанское, — она взяла его фужер и сделала глоток. — Но Суреш сказал, ты велел его не приносить.

— Вот пусть, кстати, доктор тебе пояснит и про вред алкоголя для растущего малыша.

— Малыша, — повторила она и улыбнулась. — Как мило это слышать от тебя. Жаль, что ему придётся расти без отца.

— Ему не придётся, — улыбнулся Кайрат. — Моему малышу без отца расти не придётся.

Он взял ещё один кусок пиццы и забрал у Роберты фужер.

Честно говоря, он пока не знал, что со всем этим делать. Но он решал задачки и посложнее. А в этом уравнении у него просто не хватало данных. И он надеялся их получить в ближайшее время. Судя по нервозности Роберты, что-то снова шло не так как она планировала, а значит, скоро эта барракуда покажет зубы.

Но сначала это оказались не зубы. Это было её стройное тело в великолепном кружевном белье. И сначала даже в прозрачном халатике.

Роберта прошла мимо дивана, где Кайрат обнимал подушку и пытался смотреть старую американскую кинокомедию.

Защёлкали карнизными замками шторы, скрывая ночь за окном. Мелькнул в её руках пульт от телевизора, переключая его на музыкальный канал. Она остановилась между Кайратом и этим поющим плоским ящиком и начала медленно покачиваться в такт.

— Оу! Это для меня? — оживился Кайрат и откинулся к спинке дивана, устраиваясь удобнее.

— Да, милый, — она обнажила одно плечо и послушная шёлковая ткань медленно поползла вниз.

Надо отдать ей должное, двигалась она профессионально. И эти изящные босоножки с пухом, что так красиво обхватывали её лодыжки возбуждали даже больше, чем привычные высоченные стрипы.

В ней всё было прекрасно. И втянутый пупок на плоском животе, и тугие ягодицы, и матовая кожа, и покачивающаяся в такт её движениям грудь. Её большая для такого стройного тела грудь всегда привлекала его больше всего. Даже влажная тёмная полоска, что ясно читалась в полумраке комнаты на кружеве между её ног возбуждала его не так сильно. Даже её язык, что заскользил вниз по его груди.

Он откинул подушку, что ещё мешалась между ними. Он приподнял её лицо за подбородок, заглянув в глаза. Её пальцы зацепились за резинку его