Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории). - Александр Зимин

В Судебнике были подведены итоги развития холопьего права. Холопству посвящено несколько статей. Основная из них — 66-я — говорит об источниках холопьих отношений: «О полной грамоте. По полной грамоте холоп. По тиуньству и по ключю по сельскому холоп з докладом и без докладу, и с женою и с детми, которые у одного государя; а по городцкому ключю не холоп; по робе холоп, по холопе роба, приданой холоп, по духовной холоп». Ст. 66 развивает нормы ст. 110 Пространной Правды: «Холопство обелное трое: аже кто хотя купить до полугривны… поиметь робу без ряду… тивуньство без ряду или привяжеть ключь собе без ряду…» Покупка холопов (оформленная полной грамотой), женитьба на рабе и тиунство остаются источниками холопства и в Судебнике. По ст. 110 Пространной Правды, холопом становился человек, который «поиметь робу без ряду». О переходе в холопство женщины, вышедшей замуж за холопа, закон специально не говорил, — это было само собой разумеющимся фактом. Ст. 66 Судебника 1497 г. подтвердила принцип «по робе холоп, по холопе роба». Он хорошо известен по актам XIV–XV вв.[389] Вместе с тем основным источником теперь считается покупка холопа: именно поэтому вся статья и озаглавлена «О полной грамоте». Плен все более переставал являться средством пополнения состава невольной челяди. По мере развития товарно-денежных отношений и обнищания крестьянства продажа в холопы (и их перепродажа) становилась все более важным источником установления холопьих отношений. Если основной целью ст. 110 Пространной Правды являлось ограничение некоторых видов холопства, то в ст. 66 Судебника 1497 г. перечисляются все основные его виды (не упоминается плен: очевидно, он не всегда приводил к холопству). Поэтому здесь мы находим и «приданих» холопов, и холопов по духовной. Если Пространная Правда знает «ряд» (устный и, возможно, оформленный «рядной» грамотой) как средство ограничения холопства, то «грамоты» (полная и др.), по Судебнику 1497 г., фиксируют несвободное состояние холопа. Подтверждение Судебником норм Русской Правды, касающихся полного (обельного) холопства, Л. В. Черепнин объяснял тем, что статьи княжеских духовных грамот об отпуске на волю «людей» по смерти князей вызывали различную реакцию со стороны феодалов и крестьянства: для первых это была перерегистрация их людей, «для холопов — одно из средств борьбы с крепостническим строем». Распоряжения княжеских духовных можно рассматривать не только как перерегистрацию холопов: они просто не содержали сведений об отпуске основной части «людей». К тому же они касались только судеб великокняжеских и удельнокняжеских холопов. Все это не позволяет принять раскрытие содержания ст. 66, предложенное Черепниным. И вместе с тем Л. В. Черепнин глубоко прав в том, что «Судебник 1497 г… констатирует не изживание «полного» холопства, а стремится использовать сложившиеся юридические нормы данного вида зависимости в интересах господствующего класса феодалов».[390]

Формулу «а по духовной холоп» Л. В. Черепнин истолковывал в том смысле, что «сама по себе духовная грамота землевладельца не может стать для холопа документом, на основе которого он вправе требовать освобождения (ведь в завещаниях часто говорилось об отпуске на свободу холопов в общей форме, а не поименно). Чтобы «полный» холоп получил по суду освобождение, он должен был представить отпускную своего господина».[391] Черепнин прав, считая, что, только оформив «свободу» отпускной, холоп становился вольным человеком. Но духовная давала для этого надежный материал, на который холоп мог ссылаться: в завещаниях назывались поименно или освобожденные лица, или те, кто передавался наследникам при отпуске остальных на волю. Формула Судебника утверждала завещательную волю феодала, а не отменяла ее. Практика отпуска на свободу по завещанию части дворцовой челяди порождала у холопов иллюзию получения воли после смерти господина, несмотря на передачу их по духовной наследникам. Теперь же законодательство, строго стоя на страже интересов феодалов, разбивало эту иллюзию. И вместе с тем четкое определение казусов, влекущих за собой похолопление (по полной и духовной и другим грамотам), свидетельствовало о стремлении правительства ввести в какое-то законодательное русло нормы холопьего права, его обособить, а это уже было шагом к его ограничению.

Конечно, ст. 66 определяла не все виды полного холопства. Так, известно, что «головою» выдавался истцу тать, у которого не было имущества, чтобы возместить «истцово». В соответствии с нормами Русской Правды следовало «выдавати головою на продажу» купца, который пропил или иным каким-либо способом («безумием») сгубил чужой товар (ст. 55 Пространной Правды).

В Судебнике есть и явные следы ограничений источников холопства. Так, дети холопа, не живущие у феодала, могли и не становиться холопами. Но если так, то наследственное холопство фактически имело тенденцию к замене его личным: только добровольно живущие с отцом дети оставались в неволе. По ст. 55 Судебника, на свободу отпускался холоп, выбежавший из плена. С. В. Юшков справедливо полагал, что это новое постановление, не основанное ни на практике, ни на каком-либо раннем законе.[392]) Напряженные войны конца XV в., а особенно татарские набеги, во время которых «полонили» мирных жителей Руси (как крестьян, так и холопов) и холопов-воинов, заставили правительство принять меры, чтобы холопы, попавшие в «полон», имели реальный стимул к возвращению на родную землю.

Особенно важен вопрос о сельском и городском «ключе». Поступление вольных людей в холопы по сельскому «ключу», т. е., очевидно, в состав слуг феодала, живших в его селах, нашло отражение в формулах полных грамот: «ему даютца на ключ в его сельцо на Махру… а по тому ключю далися ему в холопи», «дался… на ключ за те денги» и т. п.[393]) Б. Д. Греков, ссылаясь на «Книгу ключей Волоколамского монастыря» (середина XVI в.), писал, что по сравнению с Древней Русью понятие «ключ» изменилось: теперь им «называлась служба по какой-либо из специальностей». С этим согласиться трудно. В «Книге ключей» говорится о передаче «ключей-сел» слугам-ключникам в управление: «Ключ Ивановский — Алеше Рукину, как было за Гришею за Попом, срок Юрьев день». То есть понятие «ключ» не изменилось. Греков недоумевал, почему в этой книге «записаны уже не холопы, а вольные слуги», и предполагал, что либо Волоколамский монастырь приравнивался к городу, либо все случаи подходили под формулу «а по сельскому ключю без докладныя не холоп».[394] Но монастыри просто никогда не владели холопами. Заметим также, что эта формула есть только в Судебнике 1550 г., а «Книга ключей» начинается с 1547 г. По Судебнику 1497 г., и «без докладу» ключники на селе тоже становились холопами.

Часть сельских ключников по своему социальному положению все более сближалась с крестьянами. Б. Д. Греков привел красочный пример из писцовой книги Деревской пятины 1495 г., рисующий хозяйство ключника Якушки Ивашкова. Он сеял рожь и косил сено. Ему помогал «захребетник». Ивашков «фактически уже не холоп».[395] Но процесс «окрестьянивания» сельских ключников еще не завершился, ибо, по Судебнику 1497 г., они считались холопами.

Черепнин связывал изменение в положении городских ключников «с массовым роспуском московским правительством боярских послужильцев в конце XV в.». Это замечание можно дополнить наблюдениями над духовными грамотами. В XV в. верхушка холопов-слуг получала освобождение, как правило, по великокняжеским грамотам. Сложившаяся практика получила законодательное подтверждение в Судебнике 1497 г. По А. Г. Поляку, норма о городском «ключе» — первый шаг «к установлению льгот по отношению к городскому населению», а Судебник гарантировал «наймиту-горожанину охрану от угрозы похолопления».[396] Состав и происхождение городских ключников XV в. пока изучить не удается, а поэтому заманчивая гипотеза Поляка еще не может быть обоснована конкретным материалом.

Ряд статей Судебника 1497 г. касается порядка оформления грамот на холопов и пошлин с них. Ст. 17, 23 и 40 близки по теме: они говорят о пошлинах в пользу великокняжеских администраторов.

Ст. 17:

«О холопией о правой грамоте. А с холопа и с робы от правые грамоты и от отпустные боярину имати от печати с головы по девяти денег, а диаку от подписи по алтыну с головы, а подьячему, которой грамоту правую напишет или отпустную, с головы по три денги».

Ст. 23:

«А с холопа и с робы печатнику имати от правые грамоты с головы по девяти денег, а дьяку имати от подписи с головы по алтыну, а подьячему, которой грамоту напишет, имать с головы по три денги».

Ст. 40:

«А с холопа и с робы от правые грамоты и от отпустные имати боярину или сыну боярьскому, за которым кормленье с судом э боярским, от печяти з головы по полутретья алтына. А дьяк его от писма з головы по три денги».