Солнце сквозь снег - Дениз Робинс

«Только ни в коем случае нельзя плакать или говорить глупости, — твердила себе Люсия. — Надо быть спокойной и рассудительной».

Наконец длинные гудки прервались и раздался голос Клары.

Люсия сказала:

— Клара, это… миссис Нортон… Я хочу поговорить с мисс Уинтер.

Если горничная и удивилась, она этого ничем не выдала — была отлично вышколена — и спокойно ответила:

— Боже, я так рада вас слышать, мадам. Надеюсь, у вас все в порядке?

— Да, все хорошо, спасибо, Клара.

— Мы все так скучаем без вас, мадам.

— Спасибо. Спасибо тебе большое. — Люсия была очень тронута. Сейчас позову к телефону мисс Уинтер, мадам, она в саду с мисс Барбарой.

— А где мисс Джейн?

— Она в постели, мадам. У нее сегодня немного поднялась температура, поэтому мисс Уинтер не велела ей вставать.

У Люсии сжалось от страха сердце. Малышка Джейн лежит в постели с температурой. Плохие новости. Она больше не стала ничего спрашивать и с трепетом ждала, когда к телефону подойдет мисс Уинтер.

Наконец раздался голос Элизабет — спокойный, вежливый, до боли знакомый:

— Я не ожидала, что вы позвоните. Не знаю, разумно ли это…

— Разумно или нет, мне все равно, я должна знать, как там мои дети. Вы же мне об этом и двух слов не написали.

— Я не знала, что писать, собственно говоря…

— Элизабет, мне нужно знать только одно: как дела у детей.

— Я вам отправила второе письмо сегодня утром — вкратце сообщила о том, что у Джейн подскочила температура. Скорее всего, это просто на нервной почве, но доктор Фрейзер считает, что ей нужно удалять миндалины.

— И вы согласились на операцию?

— Нет пока, мы еще ничего не решили. Доктор Фрейзер просил меня поговорить об этом с Гаем. Я сообщу вам, что он решит.

Люсию пронзила острая жгучая ревность. Только сейчас ей стало ясно, какой она стала бесправной, теперь с ее мнением никто не считается, даже по таким важным вопросам, касающимся здоровья детей. Их здоровье, образование — вообще их судьба отныне целиком зависит от отца… и гувернантки.

— Боже, какой ужас — Джейн будут делать операцию, а я даже не смогу ее утешить, ободрить!.. Но, разумеется, если это необходимо, пусть делают.

Помолчав, Элизабет сказала:

— Знаете, вам лучше сюда не звонить. Гай может взять трубку.

Люсия не стала скрывать своего возмущения:

— Я буду звонить еще, если сочту нужным, мисс Уинтер. Меня беспокоит Джейн. Она прислала мне письмо на бабушкин адрес. Мне показалось, девочка без меня ужасно скучает.

— Не похоже, — ответила Элизабет. — Я не заметила, чтобы она тосковала. У нас эта неделя прошла очень весело. Погода выдалась отличная, и девочки купались по два раза в день. Вчера к нам приезжали в гости братья Уоллесы, и миссис Уоллес покатала всех детей на машине, а потом они вместе пили чай. Мне показалось, что Джейн веселилась как ни в чем не бывало.

Люсия до боли закусила губу. Неужели Элизабет говорит ей все это нарочно? Хочет показать, что дети без нее вовсе не скучают? Нет, не может быть, Элизабет не такая. Она рассудительна и говорит только правду. А может быть, в самом деле у Джейн все хорошо? Маленькие дети так переменчивы, так быстро все забывают. Сейчас им грустно, а вот, пожалуйста — они уже хохочут вовсю. Наверное, то письмо было написано в минуту печали, когда Джейн затосковала по маме, а через пять минут уже весело играла с кем-нибудь.

— Что ж, я рада, что Джейн не скучает, — сказала наконец Люсия. — Мне хочется, чтобы обе девочки были веселы и счастливы. С Барбарой все хорошо?

— Абсолютно.

— А что им сказали про меня?

— Э-э… мне неловко говорить об этом по телефону. Вчера Гай приехал домой в первый раз после вашего ухода. Все это время он ночевал в городе. Мы с ним обсудили положение, и он сказал, что теперь ему нельзя жить в доме… вдвоем со мной, понимаете? Люди могут сделать неправильные выводы только из-за того, что я не старая седовласая дама, а Гаю теперь надо быть вдвойне осторожным.

— Понятно. И что он решил?

— Он решил, что будет жить в Лондоне, а сюда приезжать только на выходные, со своими друзьями и знакомыми. Я буду здесь одна с девочками до конца летних каникул. Потом Джейн пойдет в школу-интернат.

Люсию эта новость повергла в шок. Она впервые выслушивала от чужого человека планы на будущее своих детей. Планы, которые с ней никто не обсуждал. Люсия не хотела, чтобы Джейн отправляли в интернат — малышке там не понравится, она домашняя девочка, не любит дисциплину и строгие порядки, которые царят в подобных учебных заведениях.

Люсия глубоко вздохнула:

— Наверное, это единственное верное решение, не знаю, но мне так не хочется, чтобы дети остались без вас.

— Да, мне это тоже не нравится, но Гай обещал приглашать меня на время каникул.

— О, Элизабет, я очень рада! — воскликнула Люсия. — Я знаю, как вы их любите и как преданы им. Все-таки в школе с ними никто не будет так заниматься.

— Я же вам обещала, что пробуду с ними столько, сколько смогу, и обещание свое выполню.

— Значит, Джейн надо покупать школьную форму?

— Да, если она поправится, то в понедельник мы поедем в Лондон и купим все, что ей нужно.

— О, Элизабет, — проговорила Люсия упавшим голосом, — я так без них скучаю! Мне так тяжело. Как вы думаете, когда я смогу с ними встретиться? Можно мне им написать?

— Я лично считаю, что вы обязательно должны им писать — надо же вам как-то общаться, — высказала свое мнение гувернантка. — Но я не знаю, как к этому отнесется Гай.

— О, Элизабет, пожалуйста, поговорите с ним, прошу вас, постарайтесь его убедить! Ради детей. Джейн написала, что очень ждет моего возвращения.

— Господи, как все это ужасно, — пробормотала гувернантка. — Я постараюсь, сделаю все, что смогу, но вы же знаете — Гай такой упрямый. Пока не пишите девочкам — подождите, когда он им все скажет.

— А когда это будет?

— В эти выходные.

— Он обсуждал с вами, как собирается им это преподнести?

— В общих чертах. Он считает, что Барбара уже достаточно взрослая и ей можно сказать все как есть. А Джейн услышит только то, что она сможет понять.

— О, Элизабет!.. Как вы думаете, он станет меня очернять?

— Он настроен весьма сурово.

— О боже! Хоть бы он не настроил детей против меня! Постарайтесь его убедить, что девочкам будет плохо, если меня от них изолируют.

— Постараюсь.

— О, вы моя единственная надежда! Что бы я без вас делала!

— Простите, мне надо идти, — сказала вдруг Элизабет совсем другим тоном. И прибавила тише: — Гай приехал.

При упоминании этого имени по спине Люсии побежали мурашки. Неприязнь к человеку, который шестнадцать лет был ее мужем, вдруг обратилась в горячую, непримиримую ненависть, потому что он стал препятствием между ней и ее нежно любимыми детьми.