Год 1942 - «учебный». Издание второе - Владимир Бешанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом рассказе много несуразностей. Например, с чего это вдруг разведывательная группа, посланная собирать информацию о противнике, решила вступить в бой с 22 танками и «не допустить» до батальонного рубежа. В официальной, более поздней версии группа Фильченкова уже именуется истребительной, вооружена станковым пулеметом, которого у разведчиков, само собой, быть не могло, и в неравном бою уничтожает 10 танков и до 200 вражеских солдат. Тоже трудно себе представить на практике, как четыре матроса во главе с начальником клуба, которые не потрудились отрыть даже примитивнейший окопчик, а просто «залегли» на пути бронетанковой колонны, уложили такое количество супостатов. Позднее и это исправили: не залегли, а «закрепились в полуразрушенном блиндаже перед высотой у дороги». Но вот под гусеницы-то зачем ложиться? Не проще положить туда гранату?
Сей ребус разгадывается просто, если вспомнить, что танков у немцев не было, так что и кидаться под гусеницы никому не пришлось. Мифические вражеские танки понадобились советским командирам для того, чтобы оправдать свое поражение в Крыму. В нашей реальности группа Фильченкова пропала без вести, никто не видел ее героического боя или хотя бы тел погибших «героев», в том числе и «умирающего Цибулько». Однако рожденный фантазией политруков и талантом писателя Андрея Платонова миф вошел в канон.
Первое описание этого боя, рожденное в недрах Политического управления Черноморского флота, показывает, что его авторы никогда сами не видели ни реального боя, ни настоящих танков. Интересно, что чувствовали фронтовики, когда агитаторы зачитывали им такие перлы:
«Утром показались немцы. По шоссе и полям шли танки, прикрывая своей броней немецкую пехоту. В воздухе зарычали «Юнкерсы» и «Мессершмитты»… Любой ценой надо остановить танки, отсечь от них пехоту. «Кто пойдет на это дерзкое и отважное дело?» — спросил комиссар батальона. Вызвались все, но эта честь выпала политруку Фильченко, краснофлотцам Цибулько, Паршину, Красносельскому, Одинцову (а весь батальон чем занимался? — Авт.)…
…Тогда с четырьмя бутылками в руках (?) выбежал вперед Красносельский. Метким ударом он зажег один танк, потом другой…
…Танк надвигается все ближе, герой бросается под гусеницы. Раздается тяжелый взрыв, и танк грузно сваливается набок (колеса спустили? — Авт.)…»
В дальнейшем ни одно повествование о событиях ноября 1941 года в советской историографии и мемуаристике не обходилось без упоминания подвига «моряков-черноморцев», так же как оборона Москвы — без «28 панфиловцев», а оборона Сталинграда — без «33 бронебойщиков». Параллель между этими мифами очевидна, панфиловцы тоже гибли под гусеницами танков, при этом «царапая пальцами стальные плиты». Звание Героя Советского Союза Фильченкову, Одинцову, Красносельскому, Цибулько и Паршину было присвоено почти год спустя — 23 октября 1942 года.
10 ноября немцы завершили окружение Севастополя.
В восточной части Крыма остатки 51-й армии беспорядочно отступали к Керчи. Извиняюсь, организованно отходили, сдерживая наседающего врага:
«Сохранить боеспособность малочисленных подразделений (106, 157, 276-й и 320-й дивизий), люди в которых были на грани истощения физических и моральных сил, командирам помогали комиссары, офицеры политотдела, политработники частей. Находясь безотлучно в ротах и батареях, они личным примером мужества и отваги, правдивым большевистским словом вселяли в воинов уверенность в конечной победе над врагом» («Гвардейская Черниговская». М., 1976. С. 43).
Но даже с помощью «правдивого большевистского слова» остановить 42-й корпус противника на Ак–Монайских позициях не удалось, они были оставлены 6 ноября. Вышеозначенный источник сообщает, что врагов было очень много — «сильные подвижные части» и не менее 50 танков. Скоро у Манштейна наберется танковая армия! Тем временем адмирал Левченко доносил на имя Сталина, что положение исключительно тяжелое: советские части совершенно деморализованы, небоеспособны и не в состоянии удержать Керченский полуостров. Большие опасения вызывала возможность потери всей материальной части артиллерии и техники. Командующий объединенными крымскими войсками просил у Верховного разрешения приступить к эвакуации войск на Таманский полуостров.
12 ноября в Керчь прибыл маршал Г.И. Кулик с личным поручением вождя: оказать помощь командованию 51-й армии, не допустить форсирования противником Керченского пролива и выхода его на Северный Кавказ со стороны Крыма. Изучение обстановки повергло маршала в шок. На Таманском полуострове не было ни одной воинской части, кроме пограничников, обнаружилось полнейшее отсутствие оборонительных сооружений, за исключением одиночных стрелковых ячеек, вырытых бойцами горного полка, который был уже переброшен в Керчь и втянут в бой. Противник в любую минуту мог совершенно безнаказанно высадить десант.
На другом берегу пролива немецкие части подошли вплотную к Керчи, их артиллерия, заняв господствующие высоты, обстреливала город и причалы. Командующего крымскими войсками и штаб 51-й армии Кулик обнаружил в пещере, недалеко от пристани. Выслушав доклады, маршал понял, что ни Левченко, ни его начальник штаба обстановкой не владеют. Адмирал, по мнению Кулика, «…представлял из себя раскисшего политрука, много говорящего, но никто его не слушал». Поездка на передовую оставила удручающее впечатление. Командиры дивизий докладывали маршалу, что держатся главным образом благодаря артиллерии, что пехоты мало и та собрана в основном из тыловиков, части перемешаны, плохо управляемы и отходят при малейшем нажиме противника. Полсотни немецких автоматчиков заняли старую крепость, разогнав «оборонявший» ее сводный батальон морской пехоты. Фронт фактически сдерживался двумя полками вновь прибывшей 302-й стрелковой дивизии.
В это же время на пристанях толпа людей производила посадку на все, что могло держаться на воде. Каждый стремился как можно быстрее попасть на Таманский полуостров, бросая технику и личное оружие.
Вернувшись в пещеру к Левченко и еще раз оценив с ним соотношение сил и действия немцев, Кулик пришел к выводу, что больше двух дней армия оборонять город не сможет. Выход, по его мнению, оставался один: войска организованно перебросить на Таманский полуостров, спасти вооружение, в первую очередь артиллерию, и технику — около 2000 орудий и столько же автомобилей. Иначе немцы разобьют остатки армии, которых и без того осталось 11,5 тысячи бойцов, и на плечах отступающих ворвутся в ничем не защищенную Тамань, а оттуда — на Северный Кавказ.
Приняв такое решение, Кулик приказал командующему войсками Крыма немедленно составить план перехода армии на Таманский полуостров и самому лично возглавить переправу. На генерала Батова и члена Военного совета Николаева возлагалась организация обороны Керчи. Начальнику штаба ставилась задача перейти в Тамань и обеспечить прием войск, а главное — укреплять оборону Таманского полуострова. На подготовку к отходу маршал дал два дня и 13 ноября, отправив шифрограмму в Ставку, убыл из Керчи.
В ночь с 15 на 16 ноября советские войска эвакуировались на Тамань. Весь Крым, за исключением Севастопольского оборонительного района (с 19 ноября он перешел в непосредственное подчинение Ставки ВГК), оказался в руках у немцев. Таким образом, семь пехотных дивизий Манштейна уничтожили основные силы двух советских армий. Любопытно, а какие выводы для себя как профессионала военного дела сделал генерал Батов? Ведь поражение — это урок для умного человека.
А вот, пожалуйста, он сам об этом написал: «Должен, между прочим, заметить, что фашистский солдат в качестве одиночного бойца слаб. Гитлеровцы были сильны в массе, в строю, а действуя на свой страх и риск, они делались нерешительными и пугливыми. Эта черта характерна для захватнической армии». Какое глубокое наблюдение! Вот в чем, оказывается, дело! Немецким солдатам главное было от «массы» не отделяться, тогда они сильны и не пугливы и способны бить «батовых» и «петровых», не глядя на их трехкратное превосходство. Конечно, тут еще и Кузнецов подгадил, и танков у врага просто «пропасть».
Всего в период первого завоевания Крыма армия Манштейна, по немецким данным, взяла до 100 тысяч пленных, захватила 750 орудий и 630 минометов, уничтожила 166 танков и два бронепоезда. Современные российские источники оценивают советские потери Крымской оборонительной операции в 63 860 человек.
Вице-адмирал Левченко в конце ноября был арестован и на допросах у лубянских следователей признал себя виновным в том, что «под влиянием фашистской пропаганды о непобедимости германской армии и мощи ее техники был настроен пораженчески, поддался панике и, не организовав отпор врагу, вопреки приказу Ставки Верховного Главнокомандующего Красной Армии, — сдал противнику значительную часть территории Крыма с городом Керчь». Заодно дал показания о вредительских действиях Кулика и Кузнецова. 25 января 1942 года Военная коллегия Верховного суда СССР осудила Левченко на десять лет лишения свободы. Однако через шесть дней Указом Президиума Верховного Совета судимость с него сняли и заменили высылкой на фронт с понижением в звании до капитана 1-го ранга.
