Сборник морских баек - Николай Каланов

— Михалыч, ну ты, это, займись этим вопросом.

Михалыч покумекал и решил, что как-то этот вопрос сам собой разрешится, без его участия.

Прошло некоторое время. И вот один раз экипаж, спустившись утром в столовую, нашел ее наглухо закрытой, без всяких доносившихся оттуда запахов пищи. Все недоуменно толпились возле входа, когда появилась повариха без спецодежды и на все голодно-злые возгласы сказала одну фразу:

— Нет любви — нет еды! — развернулась и ушла.

Все были просто в шоке. Капитан начал решать проблему с экипажем там же.

— Михалыч, ты же был ее хахалем, что случилось?! — спросил мастер боцмана.

— Нет, Николай Иваныч, я уже две недели как с ней не дружу, — нашелся боцман, — у меня здесь такая краля есть, нафиг она мне нужна!

— Саныч, может, ты с ней начнешь дружить, она же тебе нравилась, ты же к ней даже пытался подкатывать, — спросил капитан электрика.

— Николай Иваныч, да когда это было! У меня здесь вообще такая дикая любовь с крановщицей, шо аж жуть, — отрезал электрон.

— Мужики, — начал мастер, — вы понимаете, что мы будем работать голодными целый день, если никто не будет дружить с Зиночкой?!

В спорах и предложениях прошло около часа, но у всех были зазнобы на берегу, и никто категорически не хотел уделять время судовой поварихе Зине.

Здесь нарисовался новый персонаж, в костюме и при галстуке (что для пароходства было редкостью) и с большой сумкой, который вежливо спросил капитана и сразу представился:

— Ваш новый помполит, только приехал из Одессы.

Все сразу замолкли и уставились на нового помполита, ехидненько переводя глаза с его галстука на капитана. Капитан не растерялся и сразу взял нового члена экипажа в оборот, объяснил положение дел и единственный выход из сложившейся ситуации. Помполит был человек новый в компании и главное — холостой и, наверное, голодный с дороги, потому, что долго не сопротивлялся…

Судно проработало весь день в проливе без горячей пищи, а вечером весь голодный экипаж наблюдал картину. Новый помощник по политической части, при галстуке, магнитофоне (дал кто-то из молодых), цветочке (кто-то уже сгонял на берег по его просьбе), бутылке горячительного напитка, которую он привез для вливания в экипаж, но все единогласно согласились пожертвовать ее на амурные дела помполита. Он постучал в дверь каюты поварихи, из-за которой сразу же услышал ответ:

— Пошли на хрен, готовить вам не буду!

Тот не растерялся и сказал через дверь:

— Извините за беспокойство, Зинаида, я ваш новый первый помощник капитана, со всеми познакомился, а вот с вами так и не удосужился за день, разрешите представиться… После пары секунд тишины дверь открылась…

На следующее утро по судну распространился чудный запах свежей выпечки. На камбузе и в столовой была сияющая чистота, столы были заставлены красиво выглядевшей и вкусной пищей, сама Зиночка порхала между столами в чистом халатике и чепчике, и очень вежливо, со счастливой улыбкой на губах, спрашивала о желании получить добавку…

http://seaspirit.ru/morskie-istorii/morskie-bajki.html

История произошла во времена, когда я был курсантом СВММИУ. Оно расположено в глубине Севастопольской бухты в довольно живописном месте. Рядом базируется какая-то дивизия кораблей, так что о купании в этом месте говорить глупо, много лет в воду там уже никто не лазит. Но вот рыбу ловит некоторые энтузиасты все же пытались.

Одним из таких энтузиастов был ныне покойный командир одной из рот нашего факультета, капитан 2 ранга Котовский. Все звали его дед, потому что он выглядел лет на 25 старше своего возраста.

Чтобы народ не расслаблялся, у нас ежедневно назначалась служба в составе взвода курсантов. Суть службы — охранять ночью на территории училища и вокруг нее все, что можно. Одним из таких мест была небольшая пристань, с которой любил порыбачить Котовский. А формально рыбачить с нее было запрещено всем, и за это наказывали тех, кто пристань караулил. Но народ на всех уровнях (вплоть до начальника училища) был в курсе и Котовскому не мешали…

Но вот заступил на этот пост какой-то молодой парень, кажется, со второго факультета, Котовского и о Котовском он ничего не знает и предупредить его забыли. Настала ночь, видит он, что приперся на пристань какой-то дед. Сел, разложил удочки… Подходит он к нему и говорит:

— Слушай, дед, сматывай удочки, здесь военные, здесь ловить нельзя…

Дед ему отвечает:

— Мне можно!!!

Парень ему:

— Ты что, отец, плохо всасываешь? Сказано ведь запрещено!

А дед ему в ответ:

— Мне можно, я Котовский.

Тут парень не выдержал и изрек:

— Да мне похер, кто ты, хоть Василий Иванович Чапаев, проваливай, кому говорят!

Эту историю мне рассказала одна знакомая. Когда она только начинала работать переводчиком, первая ее группа была из Новой Зеландии.

Надо сказать, что дело происходило зимой, на Сахалине, где я и живу. Зимой у нас на острове основным развлечением является зимняя рыбалка.

Разумеется, кроме работы новозеландцам нужна была еще и местная экзотика. И их повезли на рыбалку, на море, предварительно попросив, чтобы они надели абсолютно всю одежду, которую взяли с собой, так как на море дует холодный, пронизывающий ветер. Но наши предусмотрительно захватили для них еще и валенки, от которых новозеландцы отказались сославшись на термоноски. Их термоносков хватило на 15 минут, после чего, увидев синюшные лица иностранцев, наши начали спасать их русским национальным напитком, то бишь водкой. Выпив по стакану, новозеландцы уже не удивлялись, как это русские в такой холод еще и моют руки в проруби, впоследствии они сами не только мыли руки, но еще и помыли сковородку.

После поездки на зимнюю рыбалку один из них стал делиться впечатлениями со своей женой, и вот что из этого получилось:

— Я ездил на зимнюю рыбалку.

— Что это?

Он пытается объяснить жене, что это такое, но до нее не доходит, так как совершенно непонятно, как по морю можно просто ходить.

Он ей объясняет, что море просто замерзло и там лед.

— Море не может замерзнуть там же волны! Или они тоже замерзли? — недоумевает жена.

— Да, дорогая, и волны замерзли тоже.

На этом телефонный разговор прервался…

История старая, года эдак 1989-го, вспомнилась, будучи навеянной теплыми летними днями и предвкушением отпуска. Так вот, едем мы тогда с другом моим и тезкой в поезде «Москва — Анапа», чтобы из Анапы продолжить путь по трассе в славное местечко Большой Утриш (там еще универовская биологическая (если не ошибаюсь) база на берегу Черного моря. Там мы планируем поставить палатку и недельку понырять в морские глубины. Вагон, понятно, плацкартный, собеседник — случайный, коньяк — теплый (как сейчас помню — «Арагви»), беседа — задушевная. Говорим про море, палатки, костры, Утриш и прочие радости.

В какой-то момент случайно-задушевный собеседник говорит примерно следующее:

— Да, на Утрише хорошо, там еще дерево такое есть — в костер бросишь — аромат чудесный, название только забыл, на букву «х» вроде…

Ну, сказал и сказал, задумался, правда, на какое-то время, а потом и говорит:

— Вспомнил! Название дерева — туя!

Вот уж воистину — музыка навеяла…

К временам «дубового» застоя относится неумирающая военно-морская байка, которую из уст в уста передают уже больше трех десятков лет.

Итак, конец славных 70-х. До подписания акта приема-передачи очередной атомной подлодки военному флоту знаменитым Севмашпредприятием (Северодвинск, Архангельская область) остаются считанные денечки. На лодку с завода тащат с берега все, что на берегу лежит плохо, но в море может пригодиться. Предсдаточный мандраж. И вдруг… Облом!

Высокая комиссия из политического управления Северного флота вдруг обнаруживает, что кают-компания (где, кроме всего прочего, проходят священные экипажные партсобрания) злостно не оснащена положенной по какой-то там секретной директиве ЦК штатной картиной, в сюжете которой должен непременно присутствовать В. И. Ульянов (Ленин). Положено — и баста! И чтобы завтра же картина была! А не то…

На политруков обиделись даже военпреды-механики, народ дико упертый, дотошный и скрупулезный. Ведь и «механика» на АПЛ что надо, и акустика, и все остальное — в общем, готова лодка к сдаче-приему! А тут картина какая-то…

История не донесла имени великого художника, который за ночь изобразил самого Ленина на берегу какого-то озера. Говорят, раскопали впавшие в ступор заводчане-сдаточники где-то в недрах 55-го цеха полупьяного мужичка, который с завода через вахту пройти домой побоялся и улегся переспать в малярской кондейке.