Изгнание из Эдема. Книга 2 - Патриция Хилсбург

— Ничего, не заблудимся. Как-нибудь. Не бойся!

Глава 8

— Для объяснения в любви лучше всего подходит ночь. — Смертельное предложение Гарольда Джонсона. — Выстрел в глухой темноте очень похож на удар руки в дверь. — Попутчица дает бесценный совет подкачать бензин. — Знакомство с таинственным Миком, о котором так много рассказывал Гарольд. — Стакан виски — это лучшее средство унять дрожь. — Деннис Харпер просыпается первым. — Таблетка аспирина является панацеей от всех бед. — Волшебное слово «вернисаж», произнесенное Сильвией. — Обещание новых рекордов. — Втроем действительно можно выпить больше, чем вдвоем.

Они дошли до группы деревьев в конце изгороди. Он пригнул ветку, потрогал липкие листья.

— Что это?.. Не знаю… Если бы было теплее, мы могли бы поспать с тобой прямо на улице… Хоть в этом-то должно было нам повезти — так нет. Дождь вот-вот начнется…

— Давай приедем сюда в другой раз, — предложила Сильвия.

Но он ничего не ответил. Сильвия почувствовала, что настроение изменилось, и Гарольд утрачивает к ней всякий интерес. В кармане у него лежало что-то твердое, все время ударявшее ее в бок. Она засунула руку к нему в карман — металлический корпус револьвера, казалось, вобрал в себя весь холод их пронизанной ветром поездки.

— Зачем ты таскаешь с собой эту штуку? — испуганно спросила Сильвия.

— Не бойся! Я не хотел, чтобы ты нашла это у меня, это получилось случайно.

Сильвия вновь почувствовала, насколько он пьян.

Он стал вдруг таким нежным, каким Сильвия не помнила его. Он положил руку ей на грудь, и она почувствовала, как от его пальцев идет ласковое тепло.

— Разве ты не понимаешь, Сильвия?…

— А что я должна понимать?

— Это понимает каждый…

— Знаешь, Гарольд, я не догадываюсь, ты пьян.

— Сильвия, жизнь — это сущий ад, и мы ничего не сможем сделать.

Хотя он и говорил ласково, она никогда еще так ясно не осознавала, что перед ней сумасшедший. Он, казалось, поддавался каждому дуновению ветерка. Сейчас ветер нес дождь.

— У меня нет своего дела. Все кончено, — говорил Гарольд. — А жить без заказов, без картин, я не могу, а надеяться, что будут заказы, бессмысленно… — и повторил:

— Нет заказов. Нет и не будет! И с каждым годом, Сильвия, ты сама знаешь, все меньше шансов, потому что появляются молодые люди более талантливые, чем я.

— Ну, зачем ты так? — сказала Сильвия. — Зачем?

Гарольд обнял ее за плечи и принялся втолковывать.

— Сильвия, мы же любили с тобой друг друга. Было время, когда мы не могли быть порознь, и вот теперь сама судьба столкнула нас. И сидеть и ждать, когда же, наконец, улыбнется счастье — бессмысленно. Ведь мне даже с погодой не повезло! — сказал он, протягивая руку и как бы проверяя, не пошел ли дождь… — Давай заночуем с тобой в машине.

— Да нет, Гарольд, наверное лучше вернуться в город.

— Ты что, Сильвия, я же пьян, ты сама понимаешь это, и в таком виде возвращаться в город нельзя.

Гарольд обнял ее и трезвым уверенным голосом сказал:

— Мы любили друг друга, Сильвия, и мне кажется, что я люблю тебя снова. Поверь!

— Я тоже верила, что люблю тебя, — сказала Сильвия. — Мне кажется, что я люблю тебя и сейчас.

— Нет, Сильвия, понимаешь, мы любили друг друга — это очень много.

Гарольд говорил, как оратор. В его доводах было лишь одно слабое звено — «мы любим друг друга». Он и сам почувствовал это и просто сказал:

— Вдвоем веселей.

— Послушай, Гарольд, ты так настаиваешь на том, что главное в жизни — заниматься любовью. Я тебе возражу. Если бы это было так, люди только этим бы и занимались.

— А они это и делают! — сказал Гарольд торжественно, как будто ему важно было убедиться в этом самому. — Стоит только почитать газеты…

Он схватил Сильвию за руку.

— Что с тобой? — спросила она.

— Это называется двойное самоубийство. Так кончают жизнь очень многие, очень многие любовники.

Он вытащил из кармана револьвер.

— Ты что? — изумилась Сильвия. — Ты просто пьян.

Но Гарольд посмотрел на нее и сказал:

— Нет, Сильвия, когда говорят о смерти, то пьян человек или трезв, не имеет значения.

— Я не могу… — прошептала Сильвия. — У меня не хватит мужества, да и зачем мне?

— А тебе ничего и не надо делать, я сам все сделаю.

Его спокойствие ужаснуло ее.

— Ты хочешь сказать, что сможешь убить меня?

— Да. Я достаточно любил тебя для этого. Тебе не будет больно, не бойся…

Он словно упрашивал Сильвию сыграть с ним в какую-то непонятную, глупую и неприятную ей игру.

— И тогда, Сильвия… Как прекрасно! Мы всегда будем вместе!

Но тут же он скептически добавил:

— Конечно, если оно существует, это всегда.

Внезапно любовь Гарольда показалась ей блуждающим огоньком на поверхности трясины. Сильвия поняла, что он не шутит и всерьез решил сводить счеты с жизнью.

— Гарольд! — вцепилась она в его руку. — Отдай мне револьвер! Сейчас же отдай!

Но Гарольд спрятал оружие за спину. А другой рукой прижал Сильвию к себе и зашептал:

— Представляешь, как прекрасно, если мы умрем вместе?!

Сильвия крикнула:

— Возможно, ты и должен, это твое дело. Но я-то не должна! Кто дал тебе право убивать меня?!

Она вырвалась из его рук и почувствовала за своей спиной твердый, крепкий ствол дерева.

— Конечно, — сказал Гарольд раздраженно, — если ты хочешь жить без меня…

— Гарольд, выбрось все эти идиотские мысли из головы!

— Слушай, Сильвия! — Гарольд навел на нее ствол пистолета. — Или ты сейчас сама уходишь, или остаешься со мной. Хотя я плохо представляю себе, как ты доберешься. Я не смогу отвезти тебя назад, потому что я остаюсь здесь. Хотя… Мне моя машина больше не понадобится, можешь ее взять!

— Гарольд, брось молоть чепуху, что ты задумал?!

Гарольд и Сильвия некоторое время молчали. Наконец, он сказал:

— Ну, я пошел. Ты идешь со мной?

— Нет! — покачала головой Сильвия.

Он помедлил. Было видно, что на мгновение отвага покинула его. Из темноты на Сильвию повеяло отчаянием и страхом. Ей хотелось крикнуть: «Гарольд! Не будь идиотом! Пойдем со мной назад, поедем в город!» Но она знала и то, что остановить Гарольда сейчас невозможно. Он сжимал в руке черный блестящий револьвер.

Вдруг Гарольд резко развернулся и пошел вдоль изгороди, не разбирая дороги. Сильвия услышала, как он споткнулся и выругался:

— Проклятье!..

Это, такое обычное словечко, прозвучавшее из темноты, наполнило ее болью и ужасом. И она закричала: