Мастер и Виктория - Юлия Данцева

- Нет, не угадала. Еще один удар. Итого двенадцать. Догадываешься, что я выбрал для твоего наказания?

Воздух вырвался из моих легких со свистом. Конечно, его любимая плеть. Без сомнений.

- Вижу, догадываешься. Считай! И проси о каждом новом!

Боль разорвала мою поясницу и живот. Наконечник чиркнул между ног. Я взвыла, сквозь вой едва различалось слово «один».

- Могу я получить еще, Мастер? – я буквально выдавила из горла эти слова. Тошнота подступала, будто это были скользкие слизняки.

Второй снова опоясал меня дикой, ни с чем несравнимой болью. Он бил меня в полную силу. Не жалея. Не заботясь об отметинах. Не разогрев предварительно. Стараясь попасть ближе к предыдущему рубцу, чтобы было больнее. Мелькнула мысль: «Как я объясню Антону эти жуткие синяки?».

- Два! – выкрикнула я, глотая слезы. - Мастер, прошу о следующем!

Рукоять плети раздвинула мне ноги. Господи… спаси меня, дай мне сил перенести эту муку. Кажется, я начинала понимать, за что он так жестоко наказывал меня.

Живот и нежная кожа между ног… Струйка крови, щекоча, стекает вниз…

- Три! – рыдаю в голос, - пожалуйста… пожалуйста… еще…

Я не могу его остановить. У меня нет такого права. Я - вещь. Его кукла. Неодушевленный предмет. Но вещь не испытывает боли. Я вещь… боли нет… нет… Боже! Как же больно!

- Четыре! Мастер… еще…

Он сменил позицию. Ягодицы и спина. Это легче.

- Пять. – Я уже сиплю, но если остановлюсь или собьюсь, он начнет заново. И мне не выдержать…

Господи, это только половина. Он не остановится, хотя я уже на краю. Я чувствую, как начинает шуметь в ушах и наливаться тяжестью затылок. Во рту противный металлический привкус.

Вдруг мне в рот жесткие пальцы вталкивают что-то резиновое и круглое, а на затылке застегиваются ремешки. Кляп?! Он никогда не пользовался кляпом, ему нравились мои крики.

- Так тебе будет легче. Считать больше не нужно.

Неужели он меня пожалел?!

Но болевой шок все сильнее завладевал мной. После девятого удара я начала отключаться.

Мастер остановился. Раздался влажный звук, будто в ведре выжали губку. Запахло какими-то эфирными маслами. Хвоя, мята и еще что-то знакомое.

Как приятно. Прохладная влажная губка на лице, на пересохших искусанных губах, нежно - по иссеченному плетью телу, по каждому рубцу… Боль утихает…

Губка плюхнулась в ведро. И новый удар выбил из моих легких воздух, отчаянно замычала, впившись зубами в кляп.

- Шш, уже почти все…

Жалость?! Он знает, что такое жалость?

Последние три были самыми болезненными. Мне показалось, что Мастер вложил в них всю свою силу, всю... ревность?! Господи… ревность… Вот, за что я плачу!

Жесткие пальцы расстегнули ремешки, вынули кляп. К губам он поднес трубочку. Жадно обхватила губами и втянула. Холодное, вкусное. Освежает. По венам разлилось тепло. Энергетик? Боль стала тише. Прибавилось сил.

Щелкнул карабин, и я с размаху упала на колени на каменный пол. Но разбитые коленки – ласковое поглаживание.

- Молодец, девочка. Ты справилась. Так ты поняла, за что была наказана? Я могу сказать сам.

Молчу. Пусть скажет сам. Тогда точно я не запишу на свой счет еще один удар плети.

Жесткая рука схватила меня за волосы, наматывая на кулак, оттягивая назад.

- За то, что тобой обладал не я.

Я была права. Это ревность. Господи, дай мне сил. Только бы выдержать, только бы выдержать…

Карабин на моих запястьях расстегнулся, но только для того, чтобы защелкнуться снова, уже у меня за спиной. С тихим звуком расстегнулась молния, я почувствовала у своих губ гладкую горячую плоть.

- Я так скучал по твоему ротику, девочка. Давай, милая, служи мне хорошо. Как ты умеешь.

Открыла послушно рот, и он скользнул туда, резко, грубо, сразу достав до горла. Я отвыкла и еле сдержала рвотный позыв. Глубоко вдыхая через нос, я старалась изо всех сил принять его на всю длину, чтобы не заслужить новую порку.

Мастер тяжело дышал, я чувствовала, как набухает у меня во рту его плоть, и на очередном заходе оголила зубы, тронув головку. Он простонал и бурно излился, я едва не захлебнулась.

- Да-а-а, - он стонал сквозь стиснутые зубы. – Ты просто невероятна, девочка моя. Как я скучал по тебе. Встань!

Он потянул меня за локоть куда-то, и я ощутила спиной холодную полированную поверхность. Карабин снова щелкнул, руки оказались свободными, но только для того, чтобы быть пристегнутыми к перекладинам креста. Лодыжки тоже обхватили поножи. Теперь я была распята. И абсолютно беспомощна. Что за новую муку он мне приготовил?

Плеть сменил кожаный хлыст. Я немного расслабилась. После перенесенной порки, это был подарок. Легкие удары поднимались снизу вверх: живот, грудь, соски… Кожа горит. Ахнула, когда жесткие пальцы грубо ворвались внутрь.

- До сих пор сухая, - он раздражен и недоволен. Боже… Нервно сглотнула. Я ничего не могу с этим сделать. Ничего.

Жесткая ладонь легла на грудь, сжала, почти нежно, пальцы покрутили сосок. Попыталась расслабиться, почувствовать удовольствие. Попыталась вспомнить руки Антона, но эти жесткие ладони были так не похожи… Чужие… не такие… Нет. Я не впущу сюда его образ. Не оскверню этим местом. Я выдержу. Смогу. Ради него. Ради нас.

- Умница… так лучше…

Ладонь Мастера уже ниже, пальцы кружат вокруг клитора, снова проникают внутрь, наконец-то скользят по выделившейся смазке. Тело предает меня: возбуждение нарастает… Это хорошо. Он должен быть мной доволен. Иначе я не переживу десять дней.

Холодная сталь зажимов - и боль… Легкая, почти приятная. Тело начало вспоминать старые реакции. Прикусила губу, чтобы не застонать, и палец Мастера лег на нижнюю, освобождая ее из-под зубов.

- Не сдерживай себя! Я хочу тебя слышать!

Божеее… Клитор набух и слишком чувствителен для зажима. Слезы выступили под повязкой, хорошо, что Мастер не видит их. Как же будет больно, когда он снимет.

Дернулась, как от удара током, когда Мастер пристегнул цепочку ко всем трем зажимам. И поднес к моим губам.

- Держи крепче, девочка. Не отпускай.

И он ворвался в меня, сразу несколькими пальцами, грубо, резко, выбивая из меня хриплый стон. Непроизвольно дернула головой, и резкая боль от зажима внизу пронзила, заставив закричать в голос.

- Тише… Осторожнее, детка. Сама себя наказываешь, – он смеется надо мной.

Стараюсь дышать размеренно, чтобы не дергать зажимы. Я отвыкла от них, мне очень больно, и эта боль больше не мешается с удовольствием, а словно существует отдельно. Как слои в «Кровавой Мэри».

Мастер продолжил грубо меня трахать пальцами, почти насилуя, так как боль гасит мое возбуждение. И он решил снять зажимы, тоже чувствуя дискомфорт.