Миры Филипа Фармера. Том 9 - Филип Фармер

В ночь на 19 июня 1820 года отставной генерал-лейтенант произвел залп из своей корабельной пушки, и миллионы сперматозоидов накрыли прицельным огнем осажденную матку супруги. Какой-то проныра, опередив других собратьев, пробрался в яйцеклетку, которая ожидала его в своем темном логове. Случайная комбинация генов привела к рождению Ричарда Бертона — старшего из трех детей этой пары. Вот так он и появился на свет 19 марта 1821 года в девонширском Торки старой и доброй Англии. Его матери повезло; она не подцепила родильной горячки, которая в те дни губила многих женщин. И Ричарду тоже повезло, что судьба избавила его от детских болезней, которые в то время заполняли семейные кладбища маленькими трупами. Корь почти пригнула его к земле, но он уцелел.

Отец его матери пришел в восторг при виде рыжего голубоглазого внука.

Он даже захотел переписать свое завещание и передать основную долю Ричарду, а не единокровному брату Марты. Миссис Бертон начала протестовать — и позже Ричард не раз сожалел об этом. В конце концов дед отмел все аргументы дочери и объявил, что его наследником станет любимый внук. К несчастью, ему потребовалась подпись нотариуса, и, усаживаясь в экипаж, мистер Бекер скончался от сердечного приступа. Его состояние унаследовал брат Марты.

Доверив деньги прожженным жуликам, он потерял все до последнего цента и провел остаток жизни в безысходной бедности. Что касается Ричарда, то его рыжие волосы почернели, голубые глаза превратились в карие, и он впервые изменил свой облик — хотя в данном случае и ненамеренно.

Безрассудная любовь матери к своему инфантильному брату стала бедствием для юного Бертона. По крайней мере, он в этом никогда не сомневался. Будь Ричард богат, ему не пришлось бы проводить в армии лучшие годы жизни. Кроме того, наличие денег сделало бы его африканские экспедиции более продолжительными и успешными.

По решению родителей Ричард отправился на континент, где он мог излечить свои реальные и воображаемые недуги. Его отец не пожелал воспользоваться старыми связями, хотя друзья не раз предлагали ему содействие в карьере сына. Нелегкая жизнь вдали от Англии и семьи превратила Бертона в скитальца. С тех пор, и это верно подметил Фрайгейт, он уже нигде не чувствовал себя как дома.

Бертон старался не засиживаться на одном месте больше недели.

Необъяснимый внутренний зуд все время толкал его в дорогу. Он начинал страдать, если цепь обстоятельств приковывала его к какому-нибудь дому или городу. И теперь он тоже не находил себе покоя.

— Ты можешь перебираться из одной комнаты в другую, предложил ему Нур. Хотя вряд ли это удовлетворит твою жажду перемен. Какой бы большой ни казалась башня, все путешествия здесь будут кончаться полетами с этажа на этаж. Но зачем тебе это вечное движение? Разве ты не можешь превращать в иные миры свое жилье? Когда тебе надоест вид твоих стен, закажи у компьютера незнакомый антураж. Не вставая с кресла, ты будешь путешествовать из Африки в Америку, из мира снегов в страны жарких пустынь.

— Твоим знаком Зодиака являются Рыбы, — сказал Фрайгейт. Они относятся к двенадцатому дому и находятся под управлением Нептуна и Юпитера. Принцип Нептуна — идеализм; принцип Юпитера — экспансия. Рыбы стремятся к гармонии.

Их положительные качества делают тебя интуитивным, симпатичным и артистичным человеком, в то время как отрицательные качества превращают в мученика и пессимистичного меланхолика. Характерными чертами двенадцатого дома являются бессознательный ум, учеба, тайные враги, интуиция, вдохновение, поиск уединения, пребывание и работа в банках, тюрьмах, университетах, библиотеках и больницах, сны и сновидения, а также склонность к обидам.

— Я всегда считал астрологию лженаукой и одним из самых темных предрассудков человечества, — ответил Бертон.

— Тем не менее, ты — рыба, выброшенная из воды. Идеалист в броне цинизма с открытым, как забрало, характером. Ты стремишься побывать везде, и тебя влечет омут многих наук, куда тебе хотелось бы привнести гармонию и синтез.

Ты интуитивный и симпатичный человек. И, естественно, самый настоящий мученик. Что касается меланхолии, то почитай свои книги — они пронизаны печалью и тоской.

Твое бессознательное начало побуждает тебя исследовать не только чужие страны, но и неизведанные континенты человеческого разума. Ты имеешь множество тайных и явных врагов, часто полагаешься на интуицию и предчувствия, любишь одиночество и хорошие книги. Тебя не привлекают банки и учебные заведения, но ты там бывал. А сны, насколько я знаю, занимают большое место в твоей жизни. Кроме того, благодаря врожденным способностям ты стал неплохим гипнотизером.

Тезис о склонности к обидам мне кажется неверным. Твоя натура напоминает некую смесь из бультерьера, бойцовского петуха и обезьяны. Хотя я знаю, что из животных тебе нравятся только лошади.

— Под меня можно подогнать любой зодиакальный знак, усмехаясь сказал Бертон. — Я могу на пальцах доказать, что каждый из них подходит и ко мне, и к тебе, и к Нуру.

— Возможно, ты прав, — ответил Фрайгейт. — Но все-таки забавно покопаться в астрологии… хотя бы для того, чтобы убедить кого-то в ее несостоятельности.

Тем не менее, Нур и Фрайгейт представляли вселенную в виде большой космической паутины. Любая муха, севшая на одну из ее липких нитей, вызывала отклик или дрожь в пределах всего мироздания. Кто-то чихнул на планете Мишраб, и это заставило китайского крестьянина оступиться на скользком камне.

— Окружающее нас пространство имеет такую же важность, как гены, но оно более огромно, чем думают люди.

— Оно является всем, — ответил Бертон.

Он вспоминал этот разговор, отдыхая в своей гостиной после ленча.

Внезапно на стене возник экран. Сначала он занял почти всю стену, но затем уменьшился до десяти футов по диагонали. Бертон выпрямился и сжал подлокотники кресла. Его удивило, что экран остался пустым.

— В чем дело? — воскликнул он, на миг подумав, что это шутки одного из землян.

Экран потемнел и превратился в черный прямоугольник на серой стене. Из динамиков донесся слабый шум.

Приказав компьютеру усилить звук, Бертон напряженно склонился вперед.

Громкость не изменилась. Он повторил команду, однако компьютер вновь не подчинился.

Внезапно в центре экрана появилась светлая трещина. Звуки усилились, но Бертон по-прежнему не мог понять, что происходит. Трещина расширилась, превратилась в рваный овал, и он увидел что-то белое, забрызганное кровью.

Да-да. Какой-то мокрый белый предмет.

— Уже выходит, чертенок, — раздался чей-то голос.