"Вороново крыло" - Уильям Теккерей

Gliorno d'orrore

Delire, dolore,

Nabucodonosore [23]

следовало бы дать в анданте и не con strepito [24], но это, в сущности, faute bien legere [25] в этом бесподобном и не знающем себе равных исполнении; мы упомянули об этом здесь лишь затем, чтобы выискать хоть один недостаток.

Мы слышали, что предприимчивый импресарио одного из королевских театров предложил этой диве ангажемент, и если мы о чем сожалеем, то лишь о том, что ей придется петь на столь мало музыкальном языке нашего северного края, который куда менее созвучен bocca нашей cantatrice [26], чем мелодичные интонации Lingua Toscana [27], являющегося langue par excellence [28] для певцов. "Вороново крыло" обладает великолепным контральто на девяти октавах, и т. д. — "Цветы сезона", 10 июля.

"Наш композитор, старина Трам, собирается выпустить в свет новую оперу и новую ученицу. Опера прекрасна, ученица первоклассная. Опера не только может поспорить с адской какофонией и отвратительной абракадаброй Доницетти и его жалких бесцветных подражателей. Эта опера переплюнет их всех (призываем в свидетели читателей "Томагавка", ошибались ли мы хоть когда-нибудь?); повторяем, что опера бесподобна, это настоящая английская опера. Ее великолепные арии свежи и мелодичны, хоры — торжественны и исполнены благородства, инструментовка — богата и сложна, и вся музыка написана с неподдельным мастерством. Желаем успеха старине Траму и его опере".

"В успехе ученицы сомневаться не приходится, это красивейшая женщина и еще более превосходная певица. Она так хороша собой, что может сфальшивить столько же раз, сколько это позволяет себе Лигонье, — публика все ей простит; а поет она так бесподобно, что, будь она столь же безобразна, как вышеупомянутая Лигонье, публика все равно будет от нее в восторге. "Вороново крыло" — таков ее фантастический театральный псевдоним (в действительности она носит имя небезызвестного негодяя из Флитской тюрьмы, изобретателя мошеннических операций с Панамой и Понтийскими болотами, а также махинаций с мылом, — хватает ли вам сейчас на мыло, мистер Уокер?). "Вороново крыло", повторяем, может не сомневаться в успехе. Слэнг предложил ей тридцать гиней в неделю и в следующем месяце она выступит в опере Трама, либретто которой написано одним не лишенным таланта ослом, мы имеет в виду мистера Муллигана".

"Какой-то болван иностранец в "Цветах сезона" делает все, чтобы внушить публике отвращение своими бездарными дифирамбами. От них может просто стошнить. Почему этих иностранных писак терпят в прессе? — "Томагавк", 17 июня.

Первые три сообщения были помещены Муллиганом в его газете вместе с множеством других, которые не стоит здесь приводить и которые свидетельствуют об его поразительной энергии и изобретательности. Рассказы о сэре Джордже Траме он втискивал в уголки, отведенные для провинциальных корреспонденции, хвалы английской школе музыки встречались в "Заметках корреспондентов" в воскресных выпусках, из которых иные были подвластны Слэнгу, а другие находились под контролем неутомимого Муллигана. Этот юноша стал душой маленького заговора, поставившего целью добиться славы для Морджианы, и при всей его — Муллигана — незначительности и несмотря на все величие и респектабельность сэра Джорджа Трама, я полагаю, "Вороново крыло", никогда не стала бы той звездой, которую мы все знаем, если бы не энергия и находчивость этого честного ирландского репортера.

Писать передовые статьи, набираемые в газетах крупным шрифтом, и создавать потрясающие шедевры красноречия — дело великих людей; весь прочий материал отдается в распоряжение помощника редактора, в чьи обязанности входит отбор статей, сообщения о несчастных случаях, полицейские отчеты и прочее; трудно ожидать, чтобы сам редактор, слишком занятый своими важньпли обязанностями, вмешивался в мелочи. Судьбы Европы — вот его стихия; внимания его требуют возвышение и падение империй и прочие вопросы государственной важности, тогда как скромные рекламы, отчеты о последнем убийстве, об урожае и о состоянии сточных канав на Чэнсери-лейн предоставлены заботам помощника редактора; при этом поразительно, какое огромное количество представителей ирландской нации встречается среди лондонских помощников редакторов. Когда "Либерейтор" перечисляет заслуги своих соотечественников и утверждает, что битва при Фонтенуа была выиграна благодаря заслугам Ирландской бригады, а битва при Ватерлоо непременно была бы проиграна, если бы опять-таки не ирландские полки, и приводит другие подвиги, которыми мы обязаны ирландскому героизму и гениальности, ему бы следовало, по крайней мере, упомянуть об ирландских боевых отрядах прессы и о величайших услугах, оказываемых ими нашей стране.

По правде говоря, что ирландские репортеры, что солдаты и впрямь неплохо несут свою службу, и мой друг мистер Муллиган относится к первым. Кровно заинтересованный в успехе оперы и дебютантки и пользуясь огромной популярностью среди своих собратьев, он добился того, что и дня не проходило без заметки в какой-нибудь газете о новой певице, в которой все его собратья — они же помощники редакторов, — радея за своего соотечественника, принимали живейшее участие.

Все эти похвалы, имевшие целью ознакомить свет с талантами и достоинствами "Воронова крыла", не могли не оказать своего действия на некоего джентльмена, связанного тесными узами с данной леди, — на уважаемого узника Флитской тюрьмы — капитана Уокера. Получая положенные ему еженедельно две гинеи от мистера Вулси и случайные полкроны, которые порой уделяла ему жена, почти ежедневно его навещавшая, он ни разу не удосужился поинтересоваться, чем она занимается, и не мешал ей хранить ее тайну (хотя эта достойная женщина то и дело порывалась выдать ее). Он в самом деле был далек от мысли, что его жена может оказаться для него таким сокровищем.

Но когда голос славы и газетные столбцы стали всякий день приносить ему новые подробности об успехах, даровании и красоте "Воронова крыла", когда до него дошли слухи, что она сделалась любимой ученицей сэра Джорджа Трама, когда она принесла ему однажды, после выступления в филармонии, пять гиней (остальные пять эта добрая душа потратила на нарядные новые шапочки, кокарды, пелеринки и кружева для маленького сына), корда, наконец, ему стало известно, что знаменитый директор театра Слэнг предложил ей ангажемент с жалованьем тридцать гиней в неделю, мистер Уокер вдруг проявил живейший интерес к делам жены и потребовал у нее полнейшего отчета.

Пользуясь супружеской властью, он решительно запретил миссис Уокер выступать на сцене; он написал сэру Джорджу Траму письмо, в котором излил свое негодование по поводу того, что столь важные соглашения были предприняты без его ведома; а в письме, посланном милейшему Слэнгу (оба джентльмена были в очень дружеских отношениях, и в бытность свою агентом мистер Уокер имел немало дел с мистером Слэнгом), он спрашивал своего любезного друга, уж не считает ли он Уокера таким простаком, чтобы позволить жене выступать на сцене, а самому оставаться в тюрьме по уши в долгах.

Любопытно было наблюдать, как те самые кредиторы, которые еще вчера (и с полным основанием) называли мистера Уокера мошенником, отказывались от всех компромиссов и клялись не выпускать его из тюрьмы, — любопытно, как они вдруг все разом захотели пойти на любые соглашения и не только предлагали, но умоляли его выйти из тюрьмы и оставить им всего лишь долговую расписку от своего имени и от имени миссис Уокер с обязательством оплатить предъявленные ему иски из гонораров его супруги.

— Гонорары моей супруги?! — с негодованием отвечал мистер Уокер этим джентльменам и их поверенным. — Неужели вы думаете, что я позволю миссис Уокер выступать на сцене? Неужели же вы думаете, что я такой дурак, чтобы выдавать обязательства об уплате долгов, когда через несколько месяцев я смогу выйти из тюрьмы, не уплатив ни шиллинга? Уверяю вас, джентльмены, вы принимаете Говарда Уокера за идиота. Мне нравится Флитская тюрьма, и я предпочитаю просидеть здесь еще десять лет, чем платить долги.

Иными словами, капитан вознамерился извлечь некоторую пользу из переговоров со своими кредиторами и с джентльменами, которые были заинтересованы в том, чтобы миссис Уокер выступала на сцене. И кто станет отрицать, что такая решимость была продиктована похвальной предусмотрительностью и чувством справедливости?

— Мой дорогой сэр, не считаете же вы, что половина гонорара миссис Уокер слишком большая плата за неимоверные труды и хлопоты, потраченные мною на ее обученье? — воскликнул сэр Джордж Трам (который, получив письмо Уокера, счел наиболее благоразумным лично посетить этого джентльмена). — Не забывайте, что я первый преподаватель музыки в Англии, что я пользуюсь огромным влиянием и могу добиться для нее приглашения во дворец или на любой концерт или музыкальный фестиваль в Англии; не забывайте, что каждой нотой, которую она способна взять, она обязана мне и что без меня она вообще никогда не сможет петь, как ее малыш — ходить без няньки.