Стоянка поезда – двадцать минут. Роман - Юрий Мартыненко

деревенской глубинки у нормальной жизненной черты. Рожать и растить детей, учить их и воспитывать, вкусно и сытно питаться, прилично одеваться. Располагать и пищей духовной, имея телевизор и радиоприёмник, регулярно подписываясь на газеты и журналы. Телевизор «Изумруд» Василию хочется иногда просто выбросить, чтобы не портить последние нервы. Из газет теперь выписывают только районную, и то из-за телевизионной программы. Раньше газета выходила три раза в неделю, теперь только раз. Теперь в ней в основном печатают постановления местных властей. Постановлений стало много, а чего хорошего в жизни, стало мало. Раньше, бывало, почтальонка приносила в дом целую пачку газет и журналов. Себе Василий выписывал областную газету «Забайкальский рабочий», центральную «Сельская жизнь», журналы «Вокруг света» и «Крокодил», Анне — «Работницу» или «Крестьянку» и «Здоровье». Дочкам — «Пионерскую правду», «Комсомольскую правду», журналы «Мурзилка», «Пионер». Теперь такая пачка большинству людей стала не по карману.

Рыночная экономика. Это словосочетание столь прочно вошло в разговорную речь россиян, столь часто зазвучало по радио и телевидению, замелькало в печати, что все кругом почти уже свыклись с ним, вполне осознавая, чему быть — того не миновать. Однако внутренняя тревога не отпускала. Мало успокаивала и рыночная телереклама, созерцателем которой невольно приходилось становиться, едва включив голубой экран. Едва ли она была нацелена на всех простых смертных. Ведь всем стать бизнесменами невозможно. И это, как полагал Василий, оказалось очевидным на примере местных доморощенных фермеров. В начале 90-х в районе их было зарегистрировано несколько десятков. Если представить, что все они окрепли, оперившись, крепко встали на ноги и заработали во благо района, это какой же мощный поток сельскохозяйственной продукции насыщал бы сейчас, как стало модно говорить, внутренний рынок?! Увы, Василий сейчас не мог вспомнить хотя бы одного из тех первых, о которых слышал несколько лет назад. И в газете по это дело теперь замолчали, хотя куда с добром шла когда-то пропаганда фермерского движения! Правда, знал Василий лично одного мужика из соседнего села. Тот, получив площадь земли в несколько гектаров, занимался с семьёй выращиванием картофеля. Создал рабочие места, хотя и сезонные, для нескольких местных безработных мужчин и женщин. Он так определил основное правило для своего небольшого фермерского хозяйства: чёткая организация труда, обильная подкормка органическими удобрениями, строгое соблюдение приёмов интенсивной технологии. Именно эти три составных он считал залогом высокой продуктивности картофельной плантации. И потому большое внимание уделял таким вопросам, как подбор сорта картофеля, работа с семенами, подготовка почвы, уход за посевами, борьба с болезнями и вредителями. Кроме того, этот картофелевод следовал существующей технологии выращивания. Это посев клубней, боронование по всходам, межрядная культивация, окучивание, срез ботвы. Не последнее место имели механизация уборки и хранение урожая. Если первый аспект он в ту пору считал делом будущего, мечтая со временем приобрести картофелеуборочный комбайн, а пока же обходясь ручной копкой, то вопросу хранения придавал особое внимание. Кто не помнит, сколько раньше терялось картофеля по причине банальной: клубни просто сгнивали, не успев дойти до стола потребителя. Имеются в виду не личные подполы и погреба, а складские помещения государственной торговой сети, монопольно обслуживающей городское население страны в былые годы. Сколько на эту тему печаталось фельетонов на страницах журнала «Крокодил», показывалось сюжетов в сатирических выпусках экранного «Фитиля»! Время сменилось, а проблема осталась, не сняв того же вопроса: почему у частника картофель сохраняется, а, скажем так, у нечастника — нет?! Сгнивает до весны «по полной программе». Начатое же дело у того мужика не получило развития. Сам он считает причиной слишком сложный механизм финансовой поддержки и вообще отсутствие всяческой поддержки со стороны местной власти. Мало своими руками разработать заброшенную землю, мало вырастить ценой невероятных физических усилия хороший урожай, а картофель был отменный. Тяжело гружёные КамАЗы отъезжали от его плантаций посреди продуваемой пыльными ветрами степей. Надо ещё выстоять перед бюрократической машиной, продолбить головой глухую стену невнимания, не утонуть в бумажно-бюрократическом водовороте, искусственно создаваемом чиновниками всех мастей и рангов. И тогда? Тогда, может быть, что-либо и выйдет путное и стоящее из того, за что в наше время берутся крестьянские смельчаки на деревне, трезво памятуя о том, что они-то, одни-то, возможно, народ не прокормят, однако, дармоедами не будут и какую-то продукцию да принесут на все тот же внутренний рынок… Василий как-то столкнулся с тем знакомым и спросил, как дела теперь? «Скот теперь выращиваю, тем и живу. Не до жиру, быть бы живу. А картошка все-таки дело прибыльное. Столько брошенных земель в районе, демократических, вернее сказать, дерьмократических», — устало ответил бывший картофелевод.

Помнит Василий шумные в пылу нешуточных страстей собрания односельчан по поводу дальнейшей деятельности колхоза, вставшего уже почти на четвереньки от непосильных проблем, свалившихся с приходом реформ нового времени. Колхозники решали: оставаться коллективным хозяйством или в поисках лучшей доли разбегаться по единоличным углам.

«Мы никогда не были хозяевами на земле. Расценки на сельхозпродукцию нам спускали сверху. Оттуда же приказом заставляли сеять и убирать урожай. Не ценились ни инициатива, ни способности людей. Жили по принципу «Приказал — делай!» — распылялся перед земляками один.

«Если кто-то может заняться фермерством, пусть выйдет из коллективного хозяйства и занимается подсобным. Разводит скот и свиней», — предлагал другой.

Да, расценки спускали, но сверху же поступала в хозяйства новенькая, только что с заводского конвейера, сельхозтехника. Не было ограничений ни в горючем, ни в минеральных удобрениях.

Возможно, на фоне всеобщего охаивания колхозного строя у людей возникала эйфория. В радужном свете вдруг представлялось личное материальное благополучие, которого можно достичь исключительно в том случае, если выйдешь из коллективного хозяйства и станешь единоличным собственником в новом, взятом «из-за бугра», значении — фермер. Фермерское движение посчитали панацеей от всех деревенских проблем и бед.

Вспомнилось Василию и одно из затянувшихся допоздна собраний, отчего под потолком висело густое облако самосадного дыма, с покупным табачком к той поре стало туго, колхозники до хрипоты спорили, отпускать ли из хозяйства на вольные хлеба четверых решивших отделиться мужиков. Все четверо, кстати, работящие, хозяйственные, спиртным не балующиеся, корнями из родной деревни, «получили свободу». Теперь никакого принципа «Приказал — делай!» Теперь полная экономическая независимость. Стремясь к ней, колхозы один за другим меняли вывески. Стали называться товариществами. А впереди непременно три буквы: либо ОАО, либо ООО. Получили мужики земельный пай. На четверых вышло девяносто гектаров. Выделили им автомобиль ГАЗ-53 и девяносто голов овец. Да ещё лошадь. Занялись мужики оформлением документов. Оказалось, прежде чем объединиться, надо каждому из четверых оформить индивидуальное крестьянское хозяйство. Второй вариант означал регистрацию малого