Марго - Лина Люче
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Точно. Тебя зовут Тома? — спросил он. — Девушка Ника? Но…
Артем повернул голову, изумленно разглядывая Ника, продолжавшего сцену с Марго над их головами, а затем снова посмотрел на нее.
- Да, меня зовут Тома. Что ты тут делаешь? — спросила она быстро, желая провалиться сквозь землю от стыда. Он видел, как она шпионила за Ником. И он знал, кто она. Еще пара секунд — и он сможет сложить два и два.
- Просто стою. Я типа новенький, — пожал он плечами. — А вот насчет тебя не понял. Ты что, прячешься?
Быстро утерев слезы, Тома отвела глаза, чувствуя, как заливается краской. Так с ней было всегда — острый стыд побеждал все, даже горе. И сейчас ей было не до слез — только бы выбраться отсюда потихоньку. Достаточного уже того, что Артем видел, как она пробралась через заднюю дверь и смотрела во все глаза на своего бывшего, играющего с новой девушкой.
Да, незаметно исчезнуть было ее главным желанием в тот момент, но это желание не собиралось исполняться. Музыка стихла, и, как только сцена Ника с Марго закончилась, открылась входная дверь в клуб, и через нее в помещение ворвался яркий свет. В этом ярком свете все могли ясно видеть двух охранников, которые вошли в зал и разделились: один с недвусмысленными намерениями направился к ней, Томе, другой — к Нику.
Ник посмотрел на охранников, что-то тихо сказал Марго и, наконец, перевел взгляд вниз, прямо на них с Артемом. Сразу после этого на ней оказались сосредоточены взгляды всех присутствующих в зале.
Томе нужно было бежать, но она вросла в пол, захваченная парализующим липким ужасом — как во сне, где она вышла на улицу и обнаружила, что забыла одеться. Она молча смотрела, как Ник перебрасывается парой слов с охранником, как тот кивает своему коллеге. Тома знала обоих ребят в лицо, но плохо помнила имена — один, черненький, который говорил с Ником — кажется, Сева. Другой, рыженький — Коля.
Она думала об этом, потому что не хотела думать о людях, уставившихся на нее. Конечно, новички не могли знать, кто она такая, но могли понять, что ее визит не уместен — хотя бы по тому, что на Томе был черный спортивный костюм, а не клубное платье. Еще одной вещью, о которой она не хотела думать, был взгляд Ника, в котором читалось отвращение.
Наконец, Томе не хотелось осознавать, что ее сейчас физически выдворят из клуба, в котором она долгое время была почти хозяйкой. Поэтому она и замерла, судорожно пытаясь вспомнить, кто из ребят все-таки Сева, а кто Коля. На миг ей показалось, что если она вспомнит, то произойдет нечто спасительное. Возможно, она проснется и обнаружит, что этого не случилось, или что-нибудь вроде того.
Тома так и не смогла сдвинуться с места, пока ее не взял под руку рыженький парень:
- Тамара, вы должны покинуть клуб… извините, — последнее слово он прибавил почти шепотом, явно не желая, чтобы его услышали. Томе стало немного легче, когда она прочитала явное смущение на его лице, которое, безусловно было вызвано необходимостью выставить ее.
- Не волнуйтесь, Коля, я уже ухожу, — сказала она, внезапно вспомнив его имя, резко повернулась и быстро пошла к выходу из клуба, ощущая спиной пару десятка взглядов, провожавших ее. Оказавшись вне пределов их видимости, она побежала и, едва не упав на лестнице, выскочила на улицу.
Только там, наверху, почувствовав себя в безопасности, Тома замерла, пытаясь отдышаться и осознать, что произошло с ней только что. Как это могло произойти, если всего два-три месяца назад они с Ником планировали совместную жизнь на месяцы и даже годы вперед?
Все началось с того, что у нее были мелкие неприятности на работе, у Ника, как всегда, гора дел в клубе. Они немного отдалились — всего на пару недель. Потом Тома услышала об этой их с Максом новой идее: особые вечеринки для своих со свингом. И испугалась. Ей пришло в голову, что Ник хочет найти новую партнершу. Или снова начать играть с Лизой и обнаружить, что с ней ему лучше.
Томе остро захотелось срочно отправиться с Ником в отпуск и присвоить его себе на две-три недели. Он обещал ей этот отпуск полгода, но постоянно откладывал: сначала мешала куча дел, а потом пошли новости о вирусе, которые выглядели надуманной пугалкой.
Когда Ник сказал, что из-за этого вируса им вообще не стоит ехать за границу, Тома взорвалась. Она не поверила ему ни на секунду, полагая, что это всего лишь предлог. Он просто увлекся планированием новых вечеринок и не хотел уезжать, отдавая все на откуп Максу.
Ей, конечно, не следовало возмущаться так яростно и обвинять Ника в том, что он хочет играть с другими нижними. И тем более не следовало обвинять его в том, что он влюблен в Лизу после того, как они обменивались партнерами.
Поначалу казалось, что надавить на чувство вины — неплохая идея. Она видела, как пару раз это срабатывало и чувствовала, что Ник действительно винит себя за взгляды на сторону. Но потом он внезапно перестал соглашаться с обвинениями и перестал с ней разговаривать. А еще Тома вдруг поняла, что он не шутил насчет вируса и относится к этому гораздо серьезнее, чем многие другие люди.
В его бардачке появились три бутылки с разными антисептиками, он одним из первых начал носить маски и настаивал, чтобы она тоже это делала. Приходя домой, он первым делом шел в душ, а потом протирал антисептиками все, от телефона до портмоне и даже своей обуви.
Тома перестала злиться на него за отмененный отпуск и перестала давить на него. Но спустя неделю оказалось, что этого уже недостаточно для примирения. Теперь он сердился на нее и не собирался идти на сближение. И ей показалось, что Ник манипулирует с помощью этого отчуждения. Заставляя ее вариться в чувстве вины, он пользуется моментом, чтобы пропадать в клубе и, возможно, заигрывать с другими нижними в те ночи, когда она не могла пойти с ним.
С этого момента ревнивая баба одержала окончательную победу над наивной девочкой и объявила джихад всем здравомыслящим субличностям внутри Томы. И, конечно, вышла на тропу войны против Ника. В последующие дни она успела сказать ему все, что никогда не стоит говорить любимому мужчине.
За пару дней до вечеринки Тома снова
