Последняя - Ирина Кассета

На бравых скакунах восседали серебряные рыцари. Их мечи были залиты кровью. От слабости я упала на землю. Мужчины, что были со мной в палатке, подхватили меня и потащили к нашим, песок больно впивался в раны на ногах. Тела коснулся холод металла, один из всадников усадил меня перед собой, придерживая рукой. Лошадь рванула с места, удаляясь от криков и неприятных воспоминаний. Перед глазами все вновь плыло, и меня сильно тошнило. Если бы не воин, я бы упала, и меня бы занесли пески. Сил не было, и даже освобождение было каким-то далеким, будто не со мной произошедшим. Хотелось спать, я закрыла глаза...

*

Впереди уже маячил лес, отряд вступал на свою землю, пески уступали место растительности. Около ограды стояли мужчины, нарушая тем самым распорядок военного лагеря. Все ждали пленных, боялись за каждого, будто то были их родные братья или сыновья.

Лошадь остановилась, безвольное тело передали в руки седобородому мужчине. На девушку было страшно смотреть: разодранная кожа на руках и ногах, покрытая песком. Грязная, дурно пахнущая одежда, волосы – грязный комок, губы потрескались до крови, кожа посерела, и под глазами темнели синяки. Мужчина смочил губы пленницы водой, вместе с другом они понесли ее в палатку.

Уложив ее на кровать, они еще долго молчали, стараясь не смотреть на девушку. Каждый из них чувствовал вину, которая разъедала их прожжённые войною сердца. Игнат не выдержал первым, он просто вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и скрыть от Петро набежавшие слезы.

*

- Жива, - прошептал Игнат и крепко обнял, стоило мне очнуться.

Приходила я в себя трудно, мучали кошмары, все время хотелось пить. Открыв глаза, я увидела полог палатки. Своей палатки из белой плотной ткани, без дыр, через которые видно небо. От нахлынувшего счастья я улыбнулась и тут же поморщилась, треснувшие губы кровоточили.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил Петро. - Они держали вас там восемь дней, потом начали отсылать головы, - он поймал взгляд Игната и замолчал.

- Главное, что жива, - ещё раз повторил старик. – Поешь немного, много тебе нельзя, иначе будет плохо, - он поднес ко мне тарелку с куриным бульоном.

Съев пару ложек, попыталась сесть.

- Ты слишком слаба, - сказал, глядя на мои попытки, Петро. – Пока ляг, отдохни, - покачал головой. – Не ерепенься, я пойду, принесу воды в лохань, - он вышел.

- Они ничего с тобой не сделали? – спросил Игнат, я покачала головой. - Не узнали, что ты девушка? Вот и хорошо. У нас не принято терять бойцов. То, что произошло той ночью – это предательство. Песчанники так не нападают. Им кто-то помог. Кто-то обезвредил стражу, они не сообщили об их приближении, - слова мужчины звучали как оправдание, он избегал смотреть мне в глаза. - Кочевники забрали вас, чтобы мы ушли с их территорий. Глупый грязный скот, - он сплюнул. - Мы все очень волновались и рады, что с тобой всё хорошо. С первым же караваном уедешь отсюда. Извини меня, - он как-то побледнел, встал и вышел.

В это же время зашёл Петро с ведром воды.

- Сама раздеться сможешь? - спросил он, ставя бадью на землю. Я кивнула. Он сходил за водой ещё несколько раз, достал нагревательный камень, бросил в лохань, но не вышел, а замер и подошел ко мне.

- Будь осторожна с Игнатом, он за тебя переживает. Не рассказывай ему все, что видела, - я кивнула, он подошел ближе. - Ты ему дочь напоминаешь, - я молчала. - Один раз скажу, и то, чтобы ты чего лишнего не сделала. У него и так здоровье ни к черту, - мужчина вздохнул и продолжил свой неожиданный рассказ. - Аннушка, дочь Игната, все детство грезила серебряными рыцарями. С таким отцом чего не грезить? В общем, не так это для тебя важно, - он сделал паузу. - Игнат ушел в очередной поход, а дочь за ним поехала. Да так они и не встретились, ее обокрали и снасильничали. Она жива осталась, да немного, как бы это сказать… умом повредилась. Ни с кем не общалась, а вскоре повесилась у себя в комнате. Об этом Игнат только по приезде и узнал. Сошел с ума, только по-другому. Ох… Ты, Дан, не обижай его, вот что я сказать хотел, - мужчина встал и вышел. Я замерла от удивления. Так вот, почему он меня спас и ходит за мной, будто я дитя малое. У каждого в душе своя трагедия.

Встала, держась за кровать, разделась. Вещи были липкие и сальные от пота и грязи. Тряпки, прикрывавшие мою грудь, из белых стали мерзкого грязного цвета. Все вещи полетели на пол. Я подошла на дрожащих ногах к воде, опустилась, сперва вымыла лицо и глаза, потом руки и всё тело. В последнюю очередь промывала грязную голову. Волосы за всё время нахождения у рыцарей значительно отросли, надо будет подстричь. После мытья надела чистую одежду, которую припас для меня Игнат, и вышла на улицу.

Около огромного костра собрались войны, они громко что-то обсуждали. Я прошла, присела, мне дали тарелку с едой и кружку с вином. На меня теперь смотрели по-другому, с каким-то уважением и одобрением, не так, как раньше. В их глазах не было жалости, они будто бы показывали, что гордятся моим нахождением здесь. Но было и горе. Его не показывал никто, но ощущал каждый.

- Сегодня мы пируем во славу наших друзей! - провозгласил светловолосый воин, командир. - Мы потеряли слишком много, больше этого не позволим, - он осушил чашу, навстречу ему летели грозные выкрики. Воины жаждали битвы.

- Димитрий всегда был хорошим рыцарем, - сказал подошедший Петро. - Сегодня сложный день. Завтра мы отправляемся в поход, - он осушил свою кружку. - Надо воздать нашему покровителю, Веторгу, за удачу. Долго не засиживайся, ты и так слаба, как пташка, - он потрепал меня по-отцовски по голове.

Долго сидеть не стала. В этот раз никто много не пил, все больше обсуждали завтрашний поход. Встав, я отправилась прогуляться по лагерю.

По пути к дальнему концу, где лазарет, я увидела девушку, шедшую к лесу. У нее были длинные черные волосы. Значит, она очнулась. Я остановилась, чтобы посмотреть, куда она. Заметила только, как блеснули в свете луны латы, и тоненькая женская фигурка утонула в мужских объятьях. От удивления я еще долго не отводила взгляд, а потом стыдливо потупилась и пошла в палатку. Как говорил Игнат, дело это нехитрое.