Чудо-мальчик - Ким Су

В результате, по мнению прокурора, дядя Чжэчжин стал радикальным левым элементом, который считает коммунизм истиной. Подсудимый несколько раз повторил, что золотые правила, процитированные им в статье, являются не описанием тактики партизан-коммунистов, а закономерностями поведения, подсмотренными Эрнестом Сетон-Томпсоном[44] у лисицы-матери, но прокурор совершенно не прислушивался к тому, что ему говорили. «Кем подсмотрены?» — переспросил прокурор, видимо не зная, кто такой Эрнест Сетон-Томпсон. «Эрнест Сетон-Томпсон — писатель, автор восьмитомного труда „Жизнь диких животных“», — ответил дядя Чжэчжин.

Он также рассказал, что, когда его допрашивали, в соседней комнате такому же допросу подвергали брата Кантхо, который страдал как от пыток, как и от видений чужих смертей. Жених, арестованный вместе с ним и также подвергнутый истязаниям, в конце концов, без сомнения, умер, но его труп был обнаружен не в комнате для допросов в Сеуле, а в провинции Чхунчхоннамдо. Все тело было покрыто синяками и кровоподтеками, но полиция, даже не сделав вскрытия, оформила его смерть как самоубийство и кремировала без согласия семьи. Это случилось спустя несколько месяцев после того, как поднялось восстание в защиту демократии в городе Кванчжу, для подавления которого солдаты открывали огонь по жителям, и примерно в то же время, когда дядя Мугон, сидя в следственном изоляторе, колебался, думая о том, раздвигать ли прутья железной решетки или нет.

Адвокат дяди Чжэчжина не был готов ответить на выдвинутые обвинения. Он вошел в здание суда, держа в руке лишь один том из восьмитомного труда Эрнеста Сетон-Томпсона «Жизнь диких животных». Он считал, что одной этой книги будет достаточно, чтобы оправдать дядю Чжэчжина. И хотя прокурор изо всех сил старался представить Сетона приверженцем коммунизма, это было равносильно тому, что призвать к ответу в суде курицу.

Дядя Чжэчжин получил оправдательный приговор. Вернувшись в издательство, он написал статью под названием «Метод классификации утопленников», поместив ее в разделе под заглавием «Жизненная мудрость». В этой статье он разделил трупы, найденные в воде, на группы в зависимости от того, как именно эти люди умерли: утонули, умерли от побоев, покончили жизнь самоубийством или погибли из-за того, что их накачали наркотиками. Позже, заявив, что он хотел бы отдельно рассмотреть способ классификации тел людей, утонувших в результате несчастных случаев, он выпустил статью, где подробно описал особенности покойников такого рода. В качестве последнего примера он привел случай жениха брата Кантхо.

Содержание статьи и реальная ситуация отличались, поэтому любой, кто читал заметку, отмечал в ней наличие множества противоречий. Когда статья была напечатана, редакционное бюро было завалено многочисленными письмами с протестами, но дядя Чжэчжин не смог принять ни одного звонка. Потому что в то утро, когда статья появилась на страницах газеты, он был арестован детективами, пришедшими в его дом.

В этот раз его снова допрашивал тот же самый прокурор. Он словно пережевывал дядю Чжэчжина, то и дело угрожая, настойчиво расспрашивал о том, с каким намерением была написана такая статья. Дядя тут же отвечал, что эта статья лишь предоставляет читателям элементарные научные знания и другого смысла не имеет. Он сказал, что в его разделе все это время выходили разбитые на несколько частей статьи, сообщавшие простейшие сведения из разных областей, а именно: «Что делать в начале лета, когда пиво теплое? Его лучше пить со льдом?» или «Когда еда пресная, надо добавить немного соли».

Когда дядя Чжэчжин так ответил, прокурор указал на противоречия, имевшиеся в статье: то, что особенности тела настоящего утопленника и тела, которое дядя Чжэчжин привел в качестве примера, не совпадают.

— Разве ты не знал, что нельзя писать статью таким образом! — кричал прокурор.

Дядя признал свою вину, сказав:

— То, что я написал статью, не проверив всех фактов, — полностью моя ошибка, — и добавил: — Поэтому я думал выпустить отредактированную статью. Вероятно, она уже вышла в сегодняшнем номере газеты.

Прокурор, просмотрев газету, принесенную следователем, увидел приписку к той статье, на основании которой дядя был арестован.

Использованный в качестве последнего примера в статье «Жизненная мудрость — метод разделения трупов утопленников» случай 23-летнего студента Ли Сухёна не может считаться показательным, поскольку обнаружилось, что покойный не является утопленником. Это недоразумение возникло из-за того, что в последнее время стали частотны случаи обнаружения в море тел без ярко выраженных особенностей, по которым устанавливается причина смерти. В будущем я обещаю писать после тщательной проверки.

Но в этот раз прокурор решил: ни в коем случае не отступать. В конце концов дяде Чжэчжину было предъявлено обвинение в клевете об утопленнике, раз он в своей статье назвал утопленником человека, который таковым не являлся. Дядю Чжэчжина осудили, и он отбыл срок в тюрьме.

Из-за этой статьи он был уволен из того издательства. Потеряв работу, он собирался открыть свое издательство и распространять с его помощью свои мысли, но с 1981 года регистрация издательств в Сеуле была запрещена по закону. Дядя Чжэчжин успел зарегистрироваться, но право выпускать книги он потерял из-за дела со статьей, поэтому ему пришлось публиковать «Жизнь диких зверей Сетона», используя название закрывавшегося издательства «Дзэн-мысль».

Насколько я знаю, такова история выпуска книги «Жизнь диких зверей Сетона» в издательстве «Дзэн-мысль». Что касается дяди Чжэчжина, то для него не существовало особой разницы при выборе издательства: даже если бы оно звалось не «Дзэн-мысль», а «Полное Евангелие», он не возражал бы. И поскольку в его случае в название даже входило слово «мысль», он считал его вполне достойным.

Возможно, причина того, что брат Кантхо пришел выразить благодарность за написанную статью в неизвестное никому издательство, где работал всего один сотрудник, спустя два года после ее выпуска, состояла в том, что когда-то эти два человека прошли мимо друг друга в комнате для допросов. Дядя Чжэчжин признался, что он сначала не узнал «брата Кантхо», потому что тот по сравнению с первой встречей стал совершенно другим человеком. Ведь он не только был одет в мужскую одежду и носил короткую стрижку, но еще и просил называть его Кантхо — именем, взятым из одной известной карикатуры. «После того как увидел яркий свет, я заново родился. Сейчас у меня вторая жизнь», — объяснил брат Кантхо. У дяди Чжэчжина отчего-то стало тоскливо на душе после этих слов. Потому что он теперь хорошо знал, что было бы лучше, если бы не было второй жизни. Я понимал, почему брат Кантхо сказал, что мы похожи. Ведь бессонными ночами мы оба спали с открытыми глазами.

Оказывается, каждую ночь Кантхо видел во сне, как его жених безропотно входил в ослепительно-яркий свет. Каждый раз в такие моменты Кантхо громко кричал от ужаса: «Не умирай, не умирай, не умирай…» Но каждый раз, несмотря на этот зов, жених, махнув ему рукой в последний раз, исчезал в том ярком свете.

Так продолжалось до тех пор, пока не исполнилось то самое заветное желание. Наконец однажды ночью время словно остановилось.

Глядя на Кантхо, который мне все это рассказывал, я задумался. Странно, у меня почему-то совершенно не возникало чувства, подобного жалости или грусти. Я думал о возможности остановки времени, о существовании пространства, где уже умерший человек и пока еще живой человек могли бы встретиться.

Тогда Кантхо внезапно посмотрел на меня и сказал: «Спасибо, что так подумал. Спасибо, что выслушал мой рассказ. Спасибо, что размышлял о таких возможностях». В то время я вспоминал о докладе доктора Раймонда Моуди «Жизнь после смерти», где он приводил истории людей, дошедших до границы жизни и смерти и вернувшихся обратно. Эти выжившие рассказывали о ярком свете, похожем на тот, что видел Кантхо. В работе также были представлены факты, с научной точки зрения не доказанные, но говорящие о том, что такие люди также приобретали способность читать мысли или, словно охваченные лихорадкой, часто испытывали чувство необъяснимого восторга, после того как видели тот свет. Поэтому даже если Кантхо прочитал мои мысли, вряд ли он удивился. Он поделился, что хочет стать сильным, совершенным существом без недостатков. А в ответ я сказал: «Вы уже совершенны. Мы живем в этом мире потому, что мы совершенны. Потому что жизнь изначально — совершенство».

В тот день, когда мы приехали в Сеул, по протекции Кантхо я стал мальчиком на побегушках в издательстве «Дзэн-мысль». Пытаясь решить проблемы питания и проживания в офисе, я учился у Кантхо, как записывать на магнитофон, печатать на пишущей машинке, а также конспектировать содержание телепередач. Для меня, у которого не было ни ночлега, ни денег, не существовало лучшей работы, чем эти дела. Я решил, что, когда немного налажу быт, продолжу учиться и, сдав выпускной экзамен, получу диплом об окончании школы. Надо сказать, что все эти изменения произошли благодаря брату Кантхо. Но, несмотря на то что я испытывал к нему благодарность, у меня все еще были вопросы.