Червонные сабли - Леонид Жариков

Теперь Ленька понимал, что это были Васькины мечты и сказки. А Федя лично своими глазами видел Ленина, даже разговаривал с ним. Как бы спросить об этом? И вот осмелился:

- Федя, неужели ты взаправду видел Ленина?

- Конечно... На субботнике он с нами работал.

- Про пост в его квартире расскажи.

Федя усмехнулся. Он заметил, каким любопытством горели глаза мальчишки, прямо-таки огоньками светились в темноте. И Федя стал рассказывать:

- Видишь, какое дело... Наши пулеметные курсы, кроме учений, несут караульную службу в Кремле. Мы охраняла Съезды, конгрессы, конференции. Есть посты в Совнаркоме, в Арсенале, ну и в квартире Владимира Ильича... Первый раз когда заступил на этот пост, сильно волновался... Стою и не верю, что я в квартире Ленина. Прижал винтовку к плечу, а сам глазами по сторонам: светлый длинный коридор, по одну сторону окна, по другую - шкафы с книгами. Дальше - вешалка, а на ней зонтик и знакомое пальто. Я ведь и раньше видел Владимира Ильича, только издали. А тут открывается дверь, и выходит он, нагруженный книгами. Идет быстрыми шагами. Остановился, взглянул на меня: «Здравствуйте, товарищ. Вы, я вижу, новенький? Издалека?» Отвечаю: «Москвич, с завода «Гужон». Стародубцев Федор». - «Знаю ваш завод, - сказал Владимир Ильич и сам на минуту задумчивый стал. - Мимо ваших цехов проходил кандальный путь в Сибирь...» Посмотрел он снова на меня и спрашивает: «Не устаете на посту?» - «Что вы, Владимир Ильич, я молодой». И тут он заметил на моем дежурном столике книгу, взял ее и говорит: «Это хорошо, Федя, что вы любите читать. Я принесу вам одну интересную книгу, вы ее непременно прочитайте».

Ленька оглядывался на спящих - не разбудить бы. А позади уже подсел к нему на койку раненый боец.

- Ты откуда взялся? А ну, марш спать!

- Молчи. Мне тоже хочется послушать.

Курсант продолжал негромко рассказывать:

- Говоря по правде, я усомнился насчет книги. У Владимира Ильича столько дел, будет он помнить о мелочах. Когда, гляжу, выходит из кабинета: в одной руке книга, в другой стакан чаю с бутербродом. Чай на стол поставил, а книгу мне протянул: «Вот, пожалуйста». Я растерялся и говорю: «Владимир Ильич, чай зачем, сами выпейте». - «Нет, нет, когда устанете, подкрепитесь».

Кто-то из бойцов вздохнул за спиной у Леньки. Он оглянулся и увидел: уже трое сидели у него на койке.

- Слышь, Федя, а правда, что Ленин на коне с шашкой воюет? - спросил один из бойцов.

Курсант не отвечал. Стало так тихо, что были слышны за окном шаги часового.

- Слышь, Федя, что с тобой?

- Ничего... Ослабь немного повязку.

Бойцы виновато попятились к своим койкам и затихли. Федя лежал молча. Ленька встревоженно глядел на побледневшее лицо курсанта, готовый сделать все, чтобы ему было легче.

- Как не хочется умирать, - вдруг сказал Федя.

- Да ты что? - испугался Ленька. - А ну брось думать об этом...

- Устинов, ты ему подушку поправь, - робко подсказал кто-то из темноты.

- Попить хочешь, Федя?

- Спасибо... Кажется, немного полегчало.

Перед рассветом привезли партию раненых. Дядя Яша, сестры и кое-кто из выздоравливающих помогали размещать прибывших. Тех, кто не мог передвигаться, вносили на шинелях и опускали на пол, на соломенную подстилку.

В лазарете запахло йодом, и всюду царила деловая суета. Скоро раненые затихли, и стало слышно, как гремела вдали орудийная канонада, точно со степи приближалась гроза.

4

В полдень на выручку лазарету прискакала группа разведчиков во главе с Байдой. Он получил задание сопровождать раненых в тыл и, если налетят враги, защитить их.

Курсант Стародубцев с утра чувствовал себя хорошо и даже запросился на волю. Ленькины друзья-разведчики вывели его на солнышко, и Федя заулыбался:

- Эх как здесь хорошо! Что же вы, такие-сякие, держали меня в темнице?

У Феди плохо действовала рука. Она висела на марлевой повязке. Голова тоже была перебинтована, и только глаза сияли радостью.

Лесной пруд, или, по-местному, ставок, находился невдалеке от дома лесничества. Там было много рыбы и особенно раков. Махметка первым разделся, повесил на дерево саблю, а сам с разбегу бултыхнулся в воду. За ним нырнул Сергей, и началась между ними веселая возня, брызги, плавание наперегонки.

Подседланные кони, пофыркивая, паслись на зеленой травке.

Павло Байда и Ленька не отходили от курсанта. Они расстелили шинель, осторожно усадили на нее Федю. Повар Антоныч принес угощение: привезенные разведчиками спелые помидоры, желтые сливы, несколько дынь и буханку белого хлеба. Продукты были разложены на траве, и раненый под наблюдением Антоныча не спеша подкреплялся.

- Федя, выздоровеешь, переходи к нам в кавалерию, - говорил курсанту Павло Байда, - дадим тебе коня, научим шашкой рубать.

- Нет. У вас своих рубак достаточно. А я должен вернуться к своим - пусть знают, что остаюсь жить на земле...

Махметка и Сергей ловили в ставке раков, бродили вдоль берега и тихонько переговаривались, шарили руками под корягами. Ловить раков весело и страшно, они ползают по дну, щекочут усиками ноги. Махметка хватал рака, взвизгивал от радости и выбрасывал добычу на берег. Раки трепетали в траве, расползались, и Ленька собирал их в котелок. Там они возились, шурша жесткими панцирями и клешнями.

Неожиданно прискакал всадник и, не останавливаясь у лазарета, помчался к ставку. Разведчики узнали бойца-поляка, которого в шутку дразнили «Пилсудским». Он победно размахивал газетой, спешился на ходу и подбежал к товарищам:

- Браты, рабочие всего мира с нами! Послушайте, что пишет газета: «Рабочие Германии открыто выступают против войны в Советской России...»

- Да ты читай быстрее, прохвессор, - засмеялся Петро Хватаймуха.

- Устинову дай, он скорее прочтет.

Но тот никому не давал газету. С особой радостью он читал, как грузчики в порту Гамбурга отказываются грузить оружие для панской Польши и для Врангеля.

- Держись, Антанта! - громко воскликнул он. - Врангелю, пся крев, капут и домовина с музыкой!

В эту минуту Махметка, у которого был с Сергеем спор, кто поймает добычу крупнее, выбросил на берег зеленого рака с выпученными глазами.

- Врангель попался. Лови!

В траву шмякнулся рачище, у которого одна клешня была маленькая, а другая длинная и до того цепкая, что пучок типы, зажатый ею, невозможно было вырвать.

Сергей долго шарил в норе и тоже вытащил такое страшилище, что бойцы на берегу столпились вокруг черного замшелого рака и боялись взять в руки.

- А этот настоящий Ллойд Джордж, - сказал Федя Стародубцев, рассматривая черно-зеленого рака.

- Ну, а это сам Вильсон, - усмехнулся Антоныч, - Вон как глазища вытаращил: весь мир хочет сожрать.

В одном котелке раки уже не вмещались, вываливались через край и ползли к воде. Кто-то принес ведро, в него ссыпали улов и повесили над костром.

- Добрая будет закуска, - сказал Антоныч, подбрасывая в костер кизяк и щепки. Пламя разгоралось, дым повалил клубами и стелился над ставком.

- Эй, на берегу, прекратите дымовую завесу! - кричал Сергей, вылезая из воды.

Постепенно все снова собрались возле Феди. Раки закипели, а повар, сцедив воду, высыпал на траву краснокирпичных раков. Самого большого дали Феде.

- Бери Ллойд Жоржика, - сказал Сергей, держа рака за усы.

- И вот этого Мильерана ему отдайте, - предложил Павло Байда и выбрал второго крупного рака. - Держи, курсант!

- Еще Пилсудского возьми, - сказал боец-поляк и дал Феде самого маленького, не больше мизинца, тщедушного, пахнущего тиной рачонка.

Федя попросил товарищей расстегнуть шинель - ему стало душно. Расстегнули ему и ворот гимнастерки. Показалась белая повязка на груди, а из-под нее синеватые контуры татуировки.

- Федя, а почему у тебя Парижская коммуна на груди? - спросил Хватаймуха.

- Потому что она у меня в сердце, - сказал Федя. - Первая в мире пролетарская власть. Семьдесят два дня держалась...

- А потом?

- Потопили Коммуну в крови. - Федя помолчал и добавил с горечью: - Так и погибла первая рабочая революция.

- А я думаю: не погибла, - твердо сказал боец-поляк. - Вы, русские, продолжаете дело парижских коммунаров, а мы - поляки, немцы, французы, болгары - пойдем с вами, потому что нам тоже нужна пролетарская революция.

- Правильно, товарищ, - сказал Стародубцев, - мы не за себя бьемся, а за всех пролетариев мира. Мы армия мировой революции - вот кто мы такие!

Бойцы невольно затихли, слушая Федю. А он продолжал:

- Молодежь становится международной силой. Вы слышали о Первом конгрессе КИМа? В прошлом году нелегально собрались делегаты в Берлине, приняли устав борьбы против капитала. Ничего... Мы еще будем свидетелями того, как вспыхнут битвы рабочих с буржуями во всем мире, поднимутся на бой американские рабочие, английские, итальянские, а какой-нибудь Форд переоденется в женское платье, как наш Керенский, и сбежит, а в его дворцах откроют рабочие клубы, детские сады и бесплатные университеты для рабочих...