Хозяин кометы - Масахико Симада

Он никому не говорил о том, что учит японский: ни одноклассникам, ни родителям. Наверное, если бы и рассказал, они не были бы против и не стали бы ему препятствовать. Аделаида даже сказала бы: «Это язык страны, в которой ты родился, и учить его – совершенно естественно». Но Джей Би намеренно хранил свои занятия в тайне, он мечтал, как в один прекрасный день заговорит на языке, который не знают ни его одноклассники, ни учителя, ни родители, как он расскажет о лживой свободе и лживом равенстве. Он надеялся, что выучив японский, сумеет перебороть покорность, с какой он принимает идеалы Аделаиды, найдет в себе силы противостоять насмешкам одноклассников и дискриминации со стороны преподавателей.

Джей Би выкраивал оплату за уроки мисс Судзуки из карманных денег, которые ему давали каждый месяц. Два раза в неделю он приходил в комнату, которую она снимала в доме священника, учил японскую грамматику и переводил английские тексты. И уроки, и беседы на отвлеченные темы проходили на японском, это помогало совершенствоваться в разговорной речи. Всего за три месяца Джей Би достиг таких успехов, что мог объясняться по-японски на бытовом уровне. Когда-то падре, приехавший из страны Южных варваров,[41] был настолько обескуражен сложностью японского языка, что даже высказал предположение: «Японский язык придумал дьявол, чтобы помешать распространению Евангелия». Упомянув об этом, мисс Судзуки сказала, что в Джей Би наверняка течет японская кровь.

Как мать малому ребенку, мисс Судзуки тихо, спокойно, чуть гнусавя, рассказывала Джей Би легенды и детские сказки. Голос ее, словно шум прилива, завораживал Джей Би, и он не отводил взгляда от ее пухлых губ, пытаясь впитать в себя японское произношение и специфические интонации.

Особенно много услышал он историй о привидениях и о любви. Мисс Судзуки знала все их наизусть, она свободно меняла речевые обороты и линию повествования, рассказывала гладко, без запинки.

Мисс Судзуки посоветовала Джей Би вести дневник по-японски. Каждое занятие она проверяла его, исправляла ошибки и писала свои комментарии. Раз в три дня они передавали дневник друг другу.

Джей Би писал в дневнике о событиях в школе, об отце и Аделаиде и о родной маме, чей смутный образ теплился в его памяти. А еще он делился своими сокровенными желаниями: как он поедет в страну, в которой родился, положит на могилу мамы цветы и посмотрит на порт Нагасаки из дома на холме, где он воспитывался до трех лет.

Мисс Судзуки в свою очередь писала о том, что ее командировали в американский женский университет изучать педагогику для того, чтобы повысить социальный уровень женщин Японии, и о том, что помимо педагогики она занимается американской литературой. А еще она писала, что японский язык Джей Би день ото дня становится лучше и это дает ей дополнительный стимул как преподавателю, но, как ни странно, когда она говорит с ним по-японски, то начинает относиться к нему как к младшему брату.

Для Джей Би мисс Судзуки была единственным «кораблем», который мог доставить его в страну по ту сторону Тихого океана. Пока у Джей Би не было реального способа перебраться через океан, ему не оставалось ничего другого, как отправиться в воображаемое путешествие на корабле «Мисс Судзуки».

Джей Би забрасывал мисс Судзуки всевозможными вопросами.

Жарко ли в Японии летом? Холодно ли зимой? Отмечают ли там Рождество? Что надевают под кимоно? Какие спиртные напитки пьют в Японии? В какие игры играют дети? Много ли в Японии живет китайцев и индусов? Ходят ли самураи с мечами? Какие водятся животные? Понимают ли там английский язык? Работают ли женщины? Где был и что делал император до революции Мэйдзи?

Мисс Судзуки терпеливо отвечала на все вопросы, а если чего-то не знала, то шла в консульство Японии и спрашивала там.

А еще мисс Судзуки говорила, что хочет научить японскому как можно больше американцев, чтобы они понимали образ мыслей японцев, чтобы Америка не считала Японию своим врагом. Благодаря Джей Би она приобрела опыт преподавания японского и открыла свое новое призвание. Как ни странно, мисс Судзуки не потратила ни цента из тех денег, что получала от Джей Би за уроки; она складывала их в коробку из-под чая и однажды вернула ему все. Он не хотел брать, но она стояла на своем: благодаря тебе у меня появилась цель в жизни, эти деньги – знак признательности за то, что ты избавил меня от одиночества.

Тогда Джей Би купил на эти деньги в подарок мисс Судзуки белое платье из хлопка. Мисс Судзуки, кажется, впервые в жизни засмеялась по-американски – показав белые зубы; она застыла, прижимая к себе первый в жизни подарок, полученный от мужчины, по ее растерянному лицу текли слезы. До сих пор она старалась управлять своими чувствами: плакать, когда радуется, смеяться, когда печалится, быть серьезной, когда весела. От излишней радости можно и умереть раньше срока, я счастлива, а кому-то сейчас плохо, кто-то сердит и зол. Трудно было отделаться от такого рода мыслей.

Джей Би пока не мог усвоить сложную науку управлять эмоциями, что характерно для японцев, но внезапно он вспомнил о грусти его родной мамы. Он понял, что улыбка Чио-Чио-сан, смутно отпечатавшаяся у него в подсознании, на самом деле скрывала глубокую печаль.

По просьбе Джей Би мисс Судзуки достала из коробки белое платье, надела его и показалась Джей Би. Подол касался пола, пальцы терялись в рукавах. Но мисс Судзуки очень радовалась кружевам на груди и вороте, плавной линии плиссе и все повторяла слова благодарности. Наблюдая невинную радость японки, которая была старше его на семь лет, Джей Би подумал: «Наверняка у моей родной мамы глаза так же светились от счастья, когда она впервые надела платье».

Он почувствовал, как все его тело наполняется щемящей любовью. Джей Би потерял контроль над собой и крепко обнял маленькую мисс Судзуки. Он ощутил слабое сопротивление, но не разжал рук Прошептал ей на ухо:

– Онэисан,[42] – и она тотчас расслабилась и отдала себя в его объятия.

Джей Би стал первым мужчиной, с кем мисс Судзуки соединила губы в поцелуе, но в этом доме священника-методиста в даунтауне Сан-Франциско учитель и ученик, условные старшая сестра и младший брат, не могли позволить себе большего. Мисс Судзуки гладила Джей Би по каштановым волосам и пристально смотрела в его пепельные глаза.

– Ты ведь снова пересечешь Тихий океан. Тебе необходимо знать японскую культуру и историю. Тогда и ты будешь нужен Японии. Ты рожден «между», и жить тебе следует так же. Мне кажется, ты станешь человеком, который думает не как японец и не как американец и действует ради всеобщего будущего. Почему-то у меня такое предчувствие.

Так говорила мисс Судзуки, как будто читала по лицу Джей Би или озвучивала мысли его родной матери.

7.8

Однажды Джей Би увидел в книжном магазине на Юнион-сквер одну книгу. Он всегда думал, что встреча с той или иной книгой не более чем случайность. Но, пролистав ее, он подумал, что она оказалась на полке специально для того, чтобы он прочитал ее.

1910 год. Джей Би – девятнадцать. В руках у него – «Мадам Баттерфляй» Джона Лютера Лонга. Даже если бы Джей Би прошел мимо той полки, он все равно когда-нибудь увидел бы эту книгу. Она была опубликована в 1903 году в Нью-Йорке и до сих пор привлекала внимание людей, интересующихся обычаями и чувствами тех, кто жил на противоположном берегу Тихого океана. Наверное, у этой книги и журнала «Нейшенл джеографик» были примерно одни и те же читатели. Тогда Япония еще оставалась загадочной, живущей особняком страной Дальнего Востока.

Джей Би сунул книгу за пазуху и, не заплатив, унес к себе в общежитие. Он в буквальном смысле слова похитил «Мадам Баттерфляй».

В книжке не было и ста страниц, и Джей Би прочитал ее трижды за вечер. Сначала он воспринял ее как историю жизни абсолютно чужих людей, потом – как трагедию, произошедшую в тех местах, откуда сам он был родом, а читая в последний раз, уже ронял слезы на подушку, убежденный, что эта повесть – несомненно, о нем и его родной матери. Ему казалось, что потерянная память вернулась к нему и он встретился с матерью, спрятанной в глубинах его подсознания. Воспоминания, которые отец оставил в Нагасаки, а Аделаида старалась аккуратно стереть, теперь благодаря тоненькой книжке четко и ясно возникли перед его мысленным взором. Больше отцу и матери не удастся оправдывать себя душещипательной историей. Повесть так потрясла Джей Би, что он даже задумался о правомерности отцеубийства.

Вернувшись в Соному Джей Би аккуратно упаковал книгу перевязал ее ленточкой и подарил отцу. Это был подарок не ко дню рождения и не в связи с получением ордена, и полковник Бенджамин Пинкертон не скрывал радости от неожиданного внимания сына, так же как чуть позже не смог скрыть своего замешательства.

Многие его друзья и знакомые, прочитавшие этот бестселлер, ядовито осведомлялись: «Уж не о тебе ли здесь речь?», «Похоже, ты попал в переплет в стране на другом берегу», – но то были его приятели, морские офицеры, которые сами поступали подобным образом, так что он мог уходить от ответа да и просто отшучиваться. В конце концов, «Мадам Баттерфляй» – художественное произведение, основанное на вымысле, и даже если там фигурирует негодяй с его именем и даже если там написано о том, что было и чего не было, – вполне можно прикинуться, будто это не имеет к нему никакого отношения. Однако в разговоре с Джей Би неумелое вранье могло бы оскорбить память его матери, покончившей с собой.