Военное искусство греков, римлян, македонцев - Фрэнк Эдкок

Еще более важная цель Афин заключалась в том, чтобы с помощью флота обеспечить проход их торговых судов через Босфор и Дарданеллы. На протяжении V и IV веков до н. э. зерно, доставлявшееся в полис из Северного Причерноморья в обмен на аттические товары, являлось основой его продовольственной базы. Афины не могли допустить, чтобы контроль над проливами обрело какое-либо враждебное им государство. Они, как и острова Лемнос и Имброс, располагавшиеся рядом с Дарданеллами и защищавшие вход в них, постоянно заботили афинских дипломатов в мирное время и стратегов – в военное. На протяжении большей части V века до н. э. это направление афинской внешней политики ушло на второй план, так как в тот период полис был занят поддержкой своей власти на море в целом. Однако в последнее десятилетие Пелопоннесской войны оно снова обрело прежнее значение. Когда противники Афин высадились на западном побережье Малой Азии, эпицентр войны на море сместился к Дарданеллам [190] . Враги полиса также прекрасно понимали важность проливов, и талантливый спартанский флотоводец Миндар отважно перебросил в этот регион свои корабли. Военные действия завершились катастрофой, но окончательное непоправимое поражение, которое потерпел афинский флот на этой территории, привело к тому, что Афины капитулировали.

В IV веке до н. э. именно проблема Дарданелл заставила Афины согласиться на заключение «царского мира», согласно условиям которого они получали гарантированный контроль над Лемносом и Имбросом [191] . Возрождением афинского господства на море, цена которого оказалась весьма высока, впоследствии, через столетие, занимался предусмотрительный реалист Евбул, понимавший, что военно-морская мощь является единственным способом обеспечить само существование полиса. Филипп II, по крайней мере во внешней политике в отношении греческого мира, стремился ослабить Афины и направил свои силы против хорошо укрепленных городов Перинфа и Византия, которые контролировали Босфор. Если бы ему удалось захватить их, доставка продовольствия в Афины оказалась бы под вопросом, даже несмотря на всю мощь их флота. Афиняне всеми силами пытались помешать его действиям против Византия. В то же время значение стал приобретать другой аспект проблемы проливов – Персия начала оказывать помощь Перинфу, будто пытаясь таким образом защититься от грозящей в далеком будущем опасности македонского вторжения в Малую Азию. Несмотря на все свое мастерство и знание осадного дела, Филипп не сумел захватить ни один из этих двух городов; правда, неожиданный штурм Византия сорвался всего лишь из-за лая неподкупных сторожевых псов. Таким образом, необходимость обрести контроль над Босфором заставила Филиппа начать прямые военные действия против Афин. Победа при Херонее позволила ему диктовать свою волю афинским политикам, получить власть над проливами и приступить к подготовке вторжения в Малую Азию. Каждая из этих операций – против Афин посредством атаки на проливы и против проливов посредством выступления против Афин – являлась классическим примером так называемой стратегии косвенного подхода [192] .

Наконец, поддержание господства на море требовало наличия доступа к материалам, необходимым для изготовления кораблей, в частности прочной древесине, встречавшейся в Средиземноморье крайне редко. На судостроительных вервях также требовались кожа и смола. Получить все это, в свою очередь, можно было только благодаря сохранению власти на море. Автор «Афинской политии» пишет: «Если в городе довольно древесины для кораблестроения, как он сможет распорядиться ею без разрешения владыки моря? То же относится к железу, бронзе или парусине – тому, из чего делают суда. А правящие на море могут указывать, куда всему этому следует отправиться» [193] . Для того чтобы обеспечить эти свои нужды, Афины в V веке до н. э. вели переговоры с Македонией, стремясь получить приоритетное право на получение соответствующих товаров из этой страны [194] . В эллинистический период желание Египта обрести господство на море привело к его стремлению получить контроль над Сирией, откуда можно было вывозить качественную древесину, которой в самой долине Нила не было. Это отразилось на его внешней политике, подобно тому как во время Наполеоновских войн британскую стратегию и внешнюю политику диктовало стремление импортировать из Скандинавии стволы высоких деревьев, которые впоследствии должны были стать мачтами семидесяти четырех судов Нельсона, и смолу для того, чтобы законопатить их швы.

В конце этой лекции я должен рассказать о взаимодействии моря и суши в более широком смысле. Начиная с работы Мэхэна, посвященной влиянию военноморской мощи на историю, всех нас крайне беспокоит вопрос о ее воздействии на сухопутную войну. Утешительная мысль о том, что великая армия Наполеона потерпела на скалах Булони поражение из-за «потрепанных непогодой парусов стоявших вдалеке кораблей, которые они не видели», вызывает во мне чувства благодарности. Однако по причинам, которые я уже приводил выше, в древности флоты не могли оказывать столь сильное воздействие на расстоянии. Греческие, македонские и римские корабли умели контролировать передвижение собственных войск лучше, чем мешать действиям других армий. Правда, господство противника на море даже в древности могло изолировать или обездвижить армию. Потерпев перед сражением при Сиракузах поражение в битве, афиняне потеряли все свое войско. Победа греков при Саламине означала принудительное ослабление персидской армии, которая теперь перестала быть непобедимой. Поражение, которое египетский флот потерпел в III веке до н. э., лишило Птолемеев возможности вторгаться в греческие земли и Эгейский мир [195] . Однако взаимодействие военных сил на море и на суше должно быть двусторонним, и море следует завоевывать с земли (именно так и происходило).

В качестве примера приведу действия Александра Македонского. Одна из его основных задач состояла в том, чтобы устранить сильный персидский флот, который в противном случае мог бы поддерживать связь с Грецией, представляя таким образом огромную опасность для Александра. Для того чтобы достичь этой цели, он получил контроль над западным побережьем Малой Азии, а затем и Финикии, вследствие чего командам персидских судов приходилось выбирать между службой их царю и возвращением домой [196] . Потеряв свои корни, персидский флот завял. Противоположная ситуация сложилась при завоевании Александром долины Инда. Оно осуществлялось посредством проведения широкомасштабной наземной операции. Но македонский царь предусмотрительно привязал ее к военно-морской кампании, руководство которой было поручено опытному, умелому и находчивому флотоводцу [197] . Важной составляющей искусства войны является понимание того, что в зависимости от времени и места морские и сухопутные силы могут быть союзниками, а могут – врагами, коллегами или конкурентами и наиболее рационально использовать оба этих вида войск.

Глава 4 КАВАЛЕРИЯ, СЛОНЫ И ОСАДА

Коней греки стали впрягать в боевые колесницы еще до начала эпохи классики. Колесницы продолжали использоваться в Киренаике и Барке в Северной Африке, а в Эретрии на острове Эвбея шестьдесят колесниц участвовали в своего рода параде или процессии. Однако они не имеют никакого отношения к теме нашего рассказа, так как относятся скорее к военной истории более древних восточных монархий. Единственная серьезная попытка одержать победу в сражении с помощью колесниц была предпринята Дарием в битве при Гавгамелах, но она завершилась полным провалом. Возможно, это произошло потому, что легковооруженные войска Александра атаковали их до того, как им удалось разогнаться [198] . То же произошло и с колесницами Антиоха Великого, когда в сражении при Магнезии он воевал с римлянами. Поэтому я полагаю, что всех их не следует принимать в расчет. С другой стороны, уже в VII веке до н. э. кавалерия стала неотъемлемой частью армий нескольких государств, особенно тех из них, территория которых была равнинной. К их числу относилась Фессалия, в меньшей степени Беотия и ее соседи. В более поздние периоды всадники появились в войсках в Халкидике и на Сицилии, и в первую очередь в Сиракузах. В Афинах существовало аристократическое сословие всадников, которые изображены гордо скачущими на фризе Парфенона, а на протяжении некоторых периодов в состав афинского войска входили конные лучники. В Македонии представители мелкого «дворянства» и их личные отряды являлись предшественниками знаменитой кавалерии Александра Македонского, состоявшей из его приближенных. Конники входили в войска некоторых городов Малой Азии, которые, вероятно, подражали таким образом своим соседям лидийцам.

Однако большая часть Греции не очень хорошо подходит для разведения лошадей и применения кавалерии, а так как в те времена еще не были изобретены подковы, кони в этой гористой местности были обречены на получение постоянных травм и хромоту. Об этом писал еще Ксенофонт [199] , советовавший увеличивать жесткость конских копыт, заставляя их бить ногами по булыжной мостовой, камни в которой соответствуют по размеру их копытам. Но дальше этого изобретательность не пошла. Самые ранние подковы, датирующиеся началом IV века, были найдены в Северной Италии, но за их появление нам следует благодарить кельтов, а значит, здесь нет смысла о них рассказывать. Во время походов коням требуется огромное количество корма и воды, а войны происходили, как правило, летом, когда воды мало и лошади страдают от жажды. Кони в Греции, очевидно, были небольшими. Крупных боевых коней выращивали далеко за пределами Эллады, особенно в Мёзии с ее широкими долинами и обилием питьевой воды, где разводили животных специальной местной породы, отличавшихся исключительными размерами и силой [200] . Владение лошадью в большинстве греческих полисов считалось признаком богатства и знатного происхождения, и состоятельные люди вывозили коней из других стран. Однако нигде к югу от Фессалии с ее бескрайними равнинами, где конница позволяла местной знати сохранять власть над находившимся в полурабском состоянии населением, кавалерия не была превалирующим военным подразделением.