100 знаменитых чудес света - Анна Ермановская

Над камнем, отмечающим место рождения Будды, в стершейся от времени небольшой скульптуре IV века можно различить фигуры Майи Деви, схватившейся за ветви древа боддхи, и ее сестры Гаутами Праджапати, держащей новорожденного Будду.

Майя под древом боддхи с младенцем — традиционное изображение. Обычно оно рисует маленького Будду, уже делающего первые шаги: под его ножками распускается семь лотосов. А в этой ранней скульптуре запечатлен сам момент рождения. Многоствольное дерево боддхи, символизирующее единение людей и разных течений буддизма, — баньян, или пипал, (по-латыни ficus religiosa) — конечно же, растет рядом с храмом. Оно увешано буддийскими флажками. И ему немало лет, хотя и не 2600. И здесь же священный пруд (Пускарни), в Индии сопутствующий любому храму. Здесь, по преданию, омылась Майя Деви, прежде чем дать рождение Сидхарттхе, и тут же впервые искупала маленького Будду.

Вокруг — среди каменных дорожек и влажной травы — развалины монастырей, которые располагались здесь с III века до н. э. по V век н. э. Период расцвета буддизма начался в Лумбини, как и по всей Индии, со времен императора Ашоки.

Посещавшие Лумбини в V и VII веках китайские паломники Фа Хьян и Хьен Цзянь оставили детальное описание буддийских памятников и сооружений того времени. Имеются материальные свидетельства, что вплоть до XIV века паломничество в Лумбини носило регулярный характер. Последовавший за этим период средневековых войн, а также сопровождавшие их разрушения и эпидемии заставили местное население покинуть район Лумбини, исторические памятники пришли в упадок, территория заросла лесом. В течение почти 600 лет точное месторасположение Лумбини было не известно и снова открыто учеными только в последней четверти XIX столетия. Постоянные археологические работы продолжались в 1930–1939 годах, а затем, после перерыва, возобновились с начала 60-х годов XX века и продолжаются до настоящего времени.

Храм Майи реставрировался последний раз 16 мая 2003 года, на 2547-ю годовщину рождения Будды (праздник Вайшакха Пурнима). После этого он стал красным (красный — традиционный цвет непальских пагод), а раньше был белым. Сам Лумбини как памятник стал вновь развиваться недавно: с 70-х годов XX века, когда правительством Непала при участии ООН был принят план создания парка и монастырской зоны. Эту зону открывает огромный колокол и вечный огонь в каменной чаше в начале километрового канала с лотосами, призванного хоть немного осушить местное болото. По обеим сторонам его располагаются буддийские ступы и монастыри, которые активно строятся разными странами — 13 храмов с восточной стороны и 29 — с западной.

Здесь есть вьетнамский монастырь с изогнутыми драконами на крыше и столь же изогнутым мостиком при входе. Новый тибетский монастырь с яркими фресками, вращающимися барабанами мантр и колесом круга жизни Калачакры. Китайские пагоды с желтыми крышами и шриланкийские с красными. Совершенно белый королевский тайский храм, с белыми же язычками огня в уголках многоэтажных треугольников крыш. Японский храм, внутри простой, с несколькими золотыми скульптурами и группой обучающихся детишек, и японская белая Ступа Мира. Золотая ступа Бирмы окружена садиком, скульптурами святых и дней недели и четырьмя столбами с колесом дхармы на спинах слонов. Приземистый домик индийского общества Махабоддхи в Калькутте в виде елочки. Желто-зеленые пагоды камбоджийского монастыря, явно построенного одним из первых. В Лумбини есть ступа Великий Лотос, построенная Германией, и буддийский храм, который возводится Австрией, хотя эти страны никак нельзя назвать буддийскими.

Карфаген не может быть разрушен

Дочь правителя главного финикийского города Тира Элисса (или Дидона у Вергилия) должна была вместе со своим мужем Сихеем наследовать царский престол. Но брат Дидоны Пигмалион убил своего шурина, и принцесса, опасаясь, что и ее ждет та же участь, бежала со своими приближенными в Африку. Ее корабль пристал к берегу недалеко от города Утика. Изгнанница обратилась к нумидийскому королю Гиарбу с просьбой выделить ей немного земли для постройки дома для себя и своей свиты. Гиарб позволил Дидоне построить дом, но разрешил занять земли столько, сколько покроет бычья шкура. И тогда Дидона на глазах пораженных советников Гиарба разрезала шкуру вола на тонкие полосы и огородила ими такую территорию, на которой можно было построить целый город. Поставленная на этом месте цитадель называлась Бирса, что означает «шкура», а вскоре у стен крепости раскинулся город Карфаген.

Временем основания Карфагена принято считать 814 год до н. э. Легенда более чем символична: карфагеняне долгие века славились как лучшие в Средиземноморье торговцы и отличались прекрасной деловой хваткой.

Как и большинство древних легенд, миф о Дидоне, видимо, отражает какие-то реальные события финикийской истории — слишком уж удачным оказалось место, выбранное для постройки Карфагена, чтобы приписать честь основания его лишь одному уму и случайности. Город в течение нескольких столетий держал под своим контролем основные торговые пути между востоком и западом Средиземноморья. К V веку до н. э. новой столице были уже подчинены все финикийские колонии в Африке, многие земли Испании, Балеарские острова, Сардиния. Карфаген к этому времени стал одним из богатейших городов Средиземноморья.

Карфагенские купцы снаряжали экспедиции к неведомым землям с целью найти, говоря современным языком, новые рынки сбыта своих товаров. До нас дошло немного свидетельств античных авторов о карфагенских экспедициях, но даже то немногое, что мы знаем, поражает своим размахом и мощью. Карфагенский флот в то время не знал себе равных во всем Средиземном море. Триеры и пентеры пунийцев (так называли карфагенян римляне), движимые сотнями весел, стали основным орудием экспансии Карфагена. Боевые галеры строились так, что могли легко двигаться в любом направлении. Они доставляли наемников в Испанию и Ливию, на Сицилию и Сардинию. Вслед за ними двигались торговые суда с высокой кормой и прямым парусом. В них плыли колонисты — обживать новые земли, приращивать Карфагенскую державу.

«Морские люди», как называли их в древности, пунийцы совершали и более дальние переходы. Считается доказанным, что мореплаватель Ганнон в V веке до н. э. во главе флотилии из 50 судов вышел в Атлантику, обогнул Западную Африку и достиг Гвинейского залива. По сведениям Плиния, карфагенянин по имени Гимилькон добрался до современного пролива Ла-Манш.

Пунийцы поставили морское дело с размахом. В каменных эллингах, стоявших по берегам военной гавани, одновременно могло находиться в работе до 220 судов. Посередине гавани, на острове, размещалось адмиралтейство, там стоял шатер командующего флотом. Гавань защищала высокая стена.

О финикийцах рассказывали, что они поклоняются кровожадному чудовищу Ваалу, или Молоху, который живьем заглатывает маленьких детей и сжигает их в своей утробе. Эти рассказы были не совсем справедливы к Баал-Хаммону, богу жестокому, но справедливому — по понятиям того времени.

Обычай человеческих жертвоприношений известен с глубокой древности. Например, библейский старец Авраам по велению Бога готовился принести в жертву своего единственного и горячо любимого сына Исаака. Но этот акт не состоялся — Господь удовольствовался проявленной старцем решимостью. Подобно Аврааму, карфагеняне без колебаний подносили Баал-Хаммону своих первородных сыновей. Во время осады города войсками сиракузского тирана Агафокла Совет ста четырех (верховный орган управления республикой) выбрал двести знатных семейств, которые должны были отдать младенцев Баалу. Но самое поразительное, что еще триста шестимесячных мальчиков патриотически настроенные граждане отдали на заклание добровольно. Карфаген выдержал осаду.

Спасение города являлось высшим оправданием понесенных жертв и свидетельством справедливости Баал-Хаммона. Бог и государство были для горожан ценностями более высокого порядка, чем жизнь собственных детей. Но этот обряд способствовал дурной славе Карфагена и, вероятно, послужил одним из оправданий уничтожения города. Хотя, справедливости ради, надо признать, что в последний период существования своего государства пунийцы приносили в жертву богам все же не детей, а ягнят.

В общем виде ритуал выглядел так: младенец, предназначенный в жертву, умерщвлялся жрецом в храме, затем неостывшее тельце возлагалось на вытянутые руки бронзового божества, откуда оно скатывалось в погребальный костер. Непременной составной частью этого обряда был своего рода маскарад. Вокруг костра устраивались бешеные пляски, звучали десятки флейт и лир, гремели тамбурины. Участники этого действа закрывали лица отвратительными личинами, чтобы отогнать, испугать демонов, слетавшихся, дабы осквернить священные жертвы. Потом жрецы собирали пепел в специальные керамические сосуды. Множество их было обнаружено при раскопках пунических городов. Урны с прахом искупительных жертв хранились в храмах.