По закону плохих парней - Эйс Аткинс

– Потерпи, – сказала девица с большой грудью и нелепой раскраской волос. – Не стоит волноваться.

– Тебе приходилось рожать? – огрызнулась Лена.

– Нет.

– Тогда почему бы тебе не заткнуться?

Лене хотелось прохлады. Лежать где-нибудь на холодном камне.

Врач широко раздвинул ее ноги. Над ее животом соорудили большой тент из простыни. Лена не видела, что происходит под тентом, и не беспокоилась об этом. Она вырывалась из рук девиц и тужилась столь мощно, что, казалось, хочет освободиться от чего-то невероятно огромного. Девушка обвела комнату мутным взглядом и пронзительно закричала. Тело ее выгибалось от боли, уже не приливающей волнами, но постоянной, усиливающейся, напрягающей все ее мышцы, заставляющей повторять потуги. Врач сказал, что она плохо тужится. Она назвала его грязным лжецом. Он сказал, что, если она не станет тужиться, ребенок не выйдет. Лена прокричала в ответ:

– Мне плевать на это!

– Пусть так, – согласился врач.

– Ты мерзкий ублюдок.

– Возьми мою руку и жми так, словно хочешь ее сломать, – предложил врач. – И называй меня Люк.

– Я раздавлю тебе кости, Люк, как скорлупу ореха.

Боль снова вернулась к ней. Эти прыщавые девчонки держали ее с таким усердием, словно понимали что-то, словно обладали познаниями, которые позволяли им находиться здесь. Но эти девчонки лежали бы сейчас на спине, а их широко раздвинутые ноги были бы готовы оторваться, будь у Говри меньше ума. Этот парень был умнее Джоди, Чарли Бута, который сейчас в заключении. В тюрьме. Ей припомнилась широкая улыбка на его лице: «Я еще не закончил, детка».

Не закончил он, дьявол!

– Не режь меня! Я не рыба, черт возьми, не режь меня!

Лена напряглась сильно и надолго. Она дышала, дышала и дышала, поскольку все вокруг говорили об этом. Дыши, дыши, дыши.

– Черт, я дышу, и мне все равно больно.

Затем боль отступила, и Лена подумала, что ее сердце и внутренности лопнули. Ни одышки, ни потуг, ни боли. Может, она умерла?!

– Еще раз, – потребовал Люк. – Ну, давай же!

– Я уже сделала это.

– Тужься!

Черт знает какая боль, но она стала различать лицо доктора. Этакий герой мыльной оперы, чисто одетый, с ясной улыбкой. Он не похож на тех крыс, которые шныряют в сарае у холма. Не похож на Джоди. Две тупые девчонки ворковали о чем-то, что было в руке одной из них. Она не видела этого, но вещь доставляла обеим большое удовольствие. Какая адская боль!

Лена попыталась вытянуться в постели. Ноги стали скользкими, тело как будто наполнилось воздухом.

– Умираю. Все разрывается внутри.

Она стояла в одиночестве на холме и смотрела вниз, в долину, где ветер колыхал стебли кукурузы и подсолнуха. На холмах лежал снег, мужчина без глаз держал ее руку. Из ее ушей в такт сердцебиению выплескивалась кровь. Когда Лена открыла глаза, тело показалось ей полым, мир возвращался в поле зрения.

– Хочешь подержать ее? – спросил доктор.

– Что? Что подержать?

– Свою дочь, – пояснил он.

Лена увидела его профиль, когда он повернулся и передал ей младенца, завернутого в полотенце с изображениями пивных бутылок и мексиканских шляп.

– Ненавижу тебя, Чарли Бут, – произнесла она, закрыв и открыв глаза. – Ненавижу тебя.

– Нам нужно вызволить тебя отсюда, – прошептал ей врач на ухо, чтобы две дурочки не могли его услышать.

Квин наблюдал, как Люк вышел из трейлера, стирая кровь с рук кухонным полотенцем, и заговорил на холоде с Говри. Слушая доктора, Говри докурил сигарету и выбросил ее. Он схватил Люка за руку и прикрикнул на него.

Люк вырвал руку и достал из кармана брюк телефон. Говри выхватил у него телефон и бросил его как можно дальше, в лес.

Люк напустился на Говри еще энергичнее.

Говри оттолкнул Люка, вытащил из-за своего фирменного пояса пистолет и уперся стволом в лоб врача.

Люк умолк.

Он сел на ступеньки трейлера, опершись на локти. Его белая рубашка была запачкана кровью. Говри схватил его за грудки, поднял на ноги и, открыв дверь, втолкнул в трейлер.

Квин приготовился действовать. Он повесил ружье на плечо за ремень и вытащил из-за пояса револьвер 45-го калибра. Квин слышал биение своей крови, ощущал улыбку на лице. Он увидел все, что было нужно.

Квин стал бы легкой мишенью, если бы пробежал около двадцати ярдов от своего лесного укрытия до трейлера, чтобы забрать девушку с Люком и вернуться с ними к окружной дороге, где припарковал свой грузовик.

Квин взглянул в сторону Бума и кивнул.

В овраге гудели генераторы. Они находились в том старом сарае с перекошенной дверью, возле которого сидели на цепи два питбуля. Если собак спустят с цепи, придется их убить, подумал Квин. Но ему не хотелось этого. Он не должен был испытывать жалость к врагу, но понимал, что в данной ситуации собаки не виноваты.

Квин достал из кармана старую никелированную зажигалку и, обнаружив удобную тропу, стал обходить сарай. Он шел по ней в старых ботинках фирмы «Меррелс» осторожно и бесшумно. Подойдя к скоплению трейлеров, Квин услышал звук работающего телевизора. Несколько человек играли в карты. Квин заметил их через открытое окно, откуда исходило зловоние наркоты. Все мужчины были лениво расслаблены. Мусор из трейлеров и сарая сбрасывали в овраг. Из него несло так же, как из сортира.

Сквозь голые деревья проглядывало серо-голубое небо. В этом неверном свете Квин подошел к торцу сарая так незаметно, что питбули даже не подняли головы. Два больших генератора «хонда» грохотали и тряслись среди скопления канистр для бензина. В куче разного хлама он заметил пеньковый канат, отрезал от него ножом два фута и открыл бак. Свесив один конец каната как фитиль, он опустил другой его конец в бак.

Поджег свободный конец и отправился обратно в лес по той же тропе, по которой пришел, слыша смех игроков в карты и шум телевизора из другого трейлера.

Из сарая курился дым.

Через несколько минут раздался взрыв, который вымел из трейлеров мужчин. Они бежали на пожар. Двое из них палили в огонь, словно пули могли его потушить.

Квин видел, как Говри, вспотевший и без рубахи, наполняет ведра водой из речки.

– Думаю, праздник продолжается, – сказал врач, не особо воодушевленный перспективой их пребывания в лесу.

Повсюду стреляли и кричали.

– Они всегда стреляют и беснуются, – ответила Лена, кормившая грудью младенца после того, как врач объяснил ей, как это делается. – Я здесь ни при чем.

Доктор наклонился к окровавленной постели, зажав голову в руках.

– В чем дело? – спросила девушка.

– Твой любовник не позволит нам уйти, – сказал Люк. У него были ласковые зеленые глаза и прекрасные зубы.

– Он не мой любовник.

– Где же отец ребенка?

– В окружной тюрьме.

– Да, конечно. – Доктор кивнул и остановился, глядя в грязное окно. Он покачал головой и снова заходил по комнате. – Тебе немедленно нужно в больницу.

– Я чувствую себя хорошо. Мне бы только поспать.

– Ты теряешь много крови, а этот сукин сын настаивает, чтобы я смотрел за тобой здесь, – сказал врач, садясь на матрас, покрытый окровавленной простыней. Он взял Ленину руку, прощупывая пульс. – Сказал, что не хочет связываться с полицией. Но я ничего не говорил ему о полиции.

– Говри ненавидит власти.

– Он не шутит, – продолжил Люк. – Говорит, что больше всего хочет вышибить мне мозги.

– Ты женат? – спросила Лена, чувствуя облегчение, гладя маленькое розовое тельце и желая всеми фибрами души убраться отсюда с этим доктором. – У тебя красивое лицо. Такое красивое.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, прекрасно, прекрасно.

– Ты белая, как простыня.

– Я только что родила ребенка, – сказала Лена, произнося слова так тихо, словно была не уверена в том, что может говорить. – И тебе досталось.

– У тебя есть телефон? – спросил доктор. – Мой мобильник Говри выбросил в лес.

Лена покачала головой, улыбнулась еще раз доктору, затем малышке. Прикоснулась к ее носу и маленьким ушкам, чувствуя необыкновенную близость к ней. И закрыла глаза.

– Разве малышка не прекрасна?

– У тебя есть телефон? Ты меня слышишь? Очнись!

– Ничем не могу тебе помочь, – произнесла Лена, прикрыв глаза, успокоившись и широко улыбаясь. – Мобильник в этих холмах не работает. Не проходит сигнал. Здесь как на луне. Я сказала, что ты красивый. Ты слышал это?

Квин быстро побежал от своего лесного укрытия к трейлеру, где находились Лена с ребенком и доктор, держа ружье в правой руке. Он оказался у ступенек, не услышав ни одного выстрела. Никто даже не заметил его. Он глянул в сторону леса, где ожидал Бум.

Просто кивнул, не видя друга, но зная, что тот на месте.

Квин перебросил ружье через плечо и выхватил револьвер 45-го калибра, прежде чем открыл ногой входную дверь и обшарил глазами все углы. Рваный диван и стулья, мешки для мусора и мягкие игрушки. Никого.