«Если», 2000 № 02 - Пол Дж. Макоули

Постепенно он осознал, что находится в огромной библиотеке с убегающими в туманную даль параллельными рядами полок, периодически пересекаемых поперечными коридорами.

— Где мы?

— Мне удалось создать адекватную метаформу, которая поможет тебе ориентироваться в ситуации, — объяснил Ник. — Это, разумеется, корнукопион со всем своим запасом информации. Мы с тобой тоже обитаем на книжной полке. Я снабдил тебя превосходным переплетом из синей тисненой кожи с позолоченным корешком.

— Большое спасибо. И что мы теперь будем делать? Просто убивать время?

— Я полагаю, что нам следует установить контакт с другими книгами. Мы можем начать их читать.

— Можно попробовать. Надеюсь, они интересны. Но как узнать, в новой мы Вселенной или нет? И есть ли надежда на свободу?

— Всегда есть надежда, что кто-нибудь забредет сюда и пожелает нас прочитать.

Джереми обратил свое сознание к симпатичному красному томику на противоположной полке.

— Привет! Вы кто?

— История. А вы?

— Автобиография, — представился он. — Думаю, нам нужно срочно составить каталог. А заодно Обязательный Список Рекомендованной Литературы.

— Правда? А что это такое?

— О, не беспокойтесь, — небрежно сказал Джереми, — я составлю его сам. Приятно было познакомиться!

Грег Иган

КОВРЫ ВАНА

Паоло Венетти приходил в себя. Он лежал в любимой церемониальной ванне, шестиугольном бассейне на внутреннем дворике — черного мрамора с золотыми блестками — и ждал клонирования: его должны были скопировать тысячу раз и раскидать по пространству в десять миллионов кубических световых лет. Он облачился в традиционное тело, достаточно неуютное одеяние, но теплые струи, обтекающие спину и плечи, понемногу нагоняли приятную апатию. Паоло мог достичь такого состояния мгновенно, отдав себе приказ, но ситуация требовала полного ритуала: изысканной, вручную сотворенной имитации физических причин и следствий.

В тот самый момент, когда эмигранты достигли цели, прибежала, постукивая коготками по мрамору, маленькая серая ящерица. Остановилась на дальнем конце бассейна, и Паоло с восхищением смотрел на ее пульсирующее горлышко, следил, как она наблюдала за ним, а затем повернулась и скрылась в винограднике, окружающем дворик. Вокруг было полно птиц и насекомых, грызунов и мелких рептилий; они были прекрасны сами по себе, но служили и более абстрактной эстетике — смягчали неприятную лучевую гармонию одинокого наблюдателя, закрепляли имитацию, воспринимая ее с разных сторон. Правда, ящериц не спрашивали, хотят ли они клонирования. Зверьки участвовали в игре не по своей воле.

Небо над внутренним двориком было теплое и синее, безоблачное и бессолнечное — изотропное. Паоло спокойно ждал, приготовившись встретить любую из полдюжины возможных судеб.

Тихо ударил незримый колокол — три раза. Паоло удовлетворенно рассмеялся.

Один удар означал бы, что он остался на Земле; отнюдь не достижение, конечно, однако здесь были бы и свои преимущества. Все, кого он по-настоящему ценит, живут в полисе Картер-Циммерман, и далеко не каждый решил участвовать в эмиграции на каком-то уровне; его земное «я» никого бы не потеряло. Помочь тысяче кораблей безопасно достичь места также было бы приятно. А оставаться членом обширного земного сообщества, контактирующего со всей мировой культурой в реальном времени — это само по себе неплохо.

Два удара означали бы, что клон из Картер-Циммермана достиг безжизненной планетной системы. Паоло построил научную — но не ортодоксальную — модель такой ситуации, прежде чем решился принимать ее в расчет. Было бы очень полезно обследовать несколько неизведанных планет, хотя бы пустынных, не прибегая к хитроумным предосторожностям, необходимым, если рядом есть чужая жизнь. Популяция К-Ц уменьшилась бы наполовину, и не осталось бы многих из его близких друзей, но он наверняка соорудил бы себе новых.

Четыре удара означали бы, что найдены разумные существа. Пять — техническая цивилизация. Шесть — космические путешественники.

Три удара давали знать, что разведчики обнаружили несомненные признаки живых существ, и этого уже было достаточно для торжества. До самого начала предстартового клонирования — вплоть до субъективного момента перед звоном колокола — сообщений о внеземной жизни не было. И не было никакой уверенности, что эмигранты ее найдут.

Паоло приказал библиотеке полиса дать информацию; библиотека сейчас же сообщила непроцедурной памяти его смоделированного традиционного мозга все нужные сведения. Клон из К-Ц достиг Веги, второй ближайшей звезды из тысячи намеченных, в 27 световых годах от Земли. Паоло закрыл глаза, увидел изображение звездной карты с тысячью линий, протянутых от Солнца, затем — крупным планом — траекторию своего путешествия. Понадобилось три столетия, чтобы достичь Веги, однако почти все обитатели двадцатитысячного полиса запрограммировали свои внешние «я» так, чтобы их будили только если они прибудут в желательное место, не иначе. Девяносто два гражданина выбрали противоположное решение: испытать на себе любые путешествия с начала и до конца, пусть даже с риском гибели. Паоло теперь знал, что корабль, летевший к Фомальгауту, ближайшей к Земле цели, столкнулся с каким-то обломком и аннигилировал. Немного взгрустнул, думая об этих людях. Он не был близок ни с кем из них, предшественников клонирования, и история сверхлюдей, два века назад погибших в межзвездном пространстве, казалась ему такой же далекой, как древние бедствия телесной эпохи.

Паоло обследовал новое обиталище с помощью камер одного из зондов-разведчиков — сквозь непривычные фильтры своей наследственной системы зрения. В традиционных цветах Вега выглядела неистово сияющим бело-голубым диском, украшенным протуберанцами. Масса — три солнечных; диаметр и жар — вдвое, а яркость в шесть раз больше солнечной. Стремительно сжигается водород; Вега уже истратила половину из отпущенных ей пятисот миллионов лет жизни в главной звездной последовательности[7].

Единственная планета Веги, Орфей, казалась бесформенной кляксой даже сквозь лучшие лунные интерферометры; теперь Паоло смотрел на ее сине-зеленый полумесяц, висящий в десяти тысячах километрах от Картер-Циммермана. Орфей — твердая планета, хотя и покрытая почти целиком жидкой водой; состав — никель, железо, силикаты; несколько больше Земли и несколько теплее; до пылающей Веги миллиард километров. Торопясь увидеть всю планетную поверхность, Паоло замедлил ход своего времени в тысячу раз, и К-Ц теперь облетал Орфей за двадцать субъективных секунд. На каждом витке дневной свет обнажал новую широкую панораму. Два узких, цвета охры континента с горными хребтами выступают над океаном; сверкающие ледяные шапки на полюсах — очень большая на северном, ее белые полуострова отсвечивают в темноте арктической ночи.