Грязные игры - Вячеслав Сухнев

- Вот это сюрприз! - воскликнул он. - Мила, немедленно свяжись с базой, скажи, что прибыл Упрямый.

Генерал Ткачев, командующий Отдельной армией, смотрел в самый объектив и вытирал платком бритую голову.

- Хорошо тут, - услышал Акопов высокий резкий голос командарма. Тихо...

- Тихо, - согласился остановившийся рядом Антюфеев. - Воздух чистый. И от Москвы недалеко, самое главное.

- Черт бы ее побрал, эту Москву! - раздраженно сказал командарм. Ненавижу!

- Господь с тобой, Геннадий Анатольевич! Чем же она тебе так не по нраву, столица наша матушка?

- Потому что в ней не осталось москвичей! Осталась только сволочь. Толстозадая, ленивая сволочь! Ничего... Почистим. Почистим! Ладно. Значит, Вадим Степанович, поживу тут у тебя.

- Да на здоровье, Геннадий Анатольевич, дорогой. Хоть год живи.

- Год... Не надо так далеко загадывать, дружище. Я ведь суеверный.

Между тем пустые машины вновь вырулили на дорогу. Антюфеев с Ткачевым и полковником Устряловым, жирным заместителем командарма по тылу, с другими гостями отправились осматривать парник, баню и прочие дачные достопримечательности. Другая группа экскурсантов шла за ними на почтительном расстоянии. Состояла она из молчаливых плечистых ребят, приехавших вместе с командармом. Вскоре группа рассредоточилась по двору, затаившись в самых укромных углах. А один появился на балкончике и устроился в старом выгоревшем кресле. Акопов задумался. По прямой до носа охранника было не более ста метров. Когда солнце повернет на закат, его лучи отразятся в объективах. И если охранник достаточно наблюдателен...

Зажегся вызов.

- Значит, прибыл наш общий друг? - Акопов узнал голос генерала Савостьянова. - Долго он там задержится?

- Несколько дней, судя по всему, у нас есть.

- Несколько дней... И то хлеб. В связи с усложнением ситуации, полагаю, необходимо выслать к тебе еще двух человек. Чтобы наблюдать круглосуточно.

- Лучше не надо, - сказал Акопов, следя в телеобъектив за охранником на балконе. - Их сразу же засекут. Много - не значит хорошо. Сами управимся...

Солнце прошло сквозь кроны генеральских сосен и теперь плескалось далеко в озере. Вечерело.

Машины вернулись. Из "Мерседеса" выпрыгнул высокий худой человек с тонкими ухоженными усами.

Акопов напрягся. Он уже где-то видел эти холодные глаза и тщательно подбритые усы вокруг крупного рта. Акопов позвонил Савостьянову по личному коду:

- Даю картинку, Первый! Можно в архиве пошуровать?

- Минуточку... Я и без архива скажу: забудь об этом человеке. Забудь!

- А голос тоже забыть? Тогда как идентифицировать голос?

- Ну, назови его мистер Икс.

Акопов выключил связь и тихо выругался.

- Проблемы? - спросила из-за плеча Людмила.

- Мистер Икс появился, - усмехнулся Акопов. - А я на него гляжу и все больше склоняюсь к тому, что это мистер Игрек.

Он еще раз вызвал на дисплей стоп-кадр с незнакомцем.

- Не встречала?

- Нет, - подумав, сказала Людмила. - Хотя...

- Вот-вот, - побарабанил по столу пальцами Акопов. - У меня такое же чувство. Давай пока сыграем в угадайку... Вычислим этого усатого. Чтобы нас тут за дураков не держали! Итак, представим усатого в шапке. Нет? В шляпе? Нет? В форменной фуражке!

- Да, - сказала Людмила. - В фуражке.

- Он генерал? - продолжал Акопов. - Нет?

Адмирал? Нет? Полковник, майор...

- Полковник или подполковник.

- Ну вот, - с облегчением сказал Акопов. - Один ум хорошо, а два - уже академия. Это полковник Эсенов, премьер-министр Шаоны. Я видел его в прошлом году, когда нас накачивали в архиве конторы очередной порцией новых персоналий.

- Одно уточнение, - сказала Людмила. - Эсенов - бывший премьер-министр. Сейчас, по-моему, он живет в Москве. Во всяком случае, работает на какую-то нефтяную компанию.1 - Совсем хорошо, - покачал головой Акопов. Почему же Первый так его отмазывает?

- Есть два варианта ответа на твой вопрос. Либо Эсенов - случайная фигура в окружении Упрямого, либо Первый не хочет, чтобы он фигурировал в наших отчетах.

- Дела... - задумчиво протянул Акопов. - Похоже на правду.

16

"Наверное, надо пережить войну, чтобы оценить мир и государство, которое обеспечивает равные возможности для всех... Чтобы стабилизировать ситуацию в стране, нужно вывести из обращения определенное количество людей".

В. Шевцов,

министр безопасности Приднестровья

в интервью Т. Фаст

"Вывести из обращения - это убить ?".

"Литературная газета",

1993, 14 апреля.

До сих пор Савостьянов не задумывался над проблемой возраста. А тут как-то сразу почувствовал, что стареет.

Засыпал с головной болью, а просыпался с болью в пояснице. Пил сердечные капли, а получал устойчивый понос. Вино же не поднимало настроения, как раньше, а только вызывало изжогу. Женщины до тридцати лет казались школьницами, а после тридцати - занудами. Правда, иногда они все же способствовали всплеску генеральских эмоций, пусть и кратковременному.

Не так давно у Савостьянова была любовница - врачиха из спецполиклиники, не очень молодая и не очень красивая. Но даже эта немолодая женщина выставила Савостьянова за дверь, когда обнаружила, как он однажды в минуту страсти нежной вдумчиво разглядывал "Литературную газету", брошенную под ночником.

А еще Савостьянов начал ловить себя на том, что забывает слова - вчера доступные памяти и употребляемые достаточно часто. В этот вечер, дожидаясь сведений от Акопова, он листал толстый, в солидной коленкоровой обложке орфографический словарь. Посмотрел столбики на букву "т". Потом на "п". Слов оказалось чудовищно много. А нужного не было. Наступила очередь "р". Тут Савостьянов вспомнил, что слово начинается на гласную букву.

Начал подставлять гласные. А? Е? И? Ну конечно, "и"! Интерпретировать! Плохо, что теперь нет референта. Пусть бы искал. Вспомнив слово, Савостьянов с раздражением понял, что напрочь забыл, зачем ему понадобилось что-то интерпретировать.

Или это понадобилось не ему? Тогда кому?

Надо срочно искать референта. А может, не надо? Вот, привык к умственной няньке, совсем мозги от рук отбились...

Позвонил Акопову.

- Гости разъезжаются, - доложил тот. - Остаются Упрямый и мистер Икс. Записи я перегнал в наш архив. Так что можете послушать. Какие будут указания?

- Не спи на посту - замерзнешь! - засмеялся генерал.

Он не сомневался, что рано или поздно герой Кавказа и будущий военный министр хунты объявится на даче Антюфеева. Они находились в родстве Антюфеев был женат на двоюродной сестре Ткачева. Пожалуй, именно это обстоятельство определило в свое время быстрое продвижение Антюфеева, а вовсе не его академическая усидчивость, целеустремленность и нахрапистость. Мало ли на Руси усидчивых и нахрапистых! Но лишь единицы из них могут похвастаться родственниками, у которых есть кореша и собутыльники в Генштабе и Минобороны.

Ткачев доверял Антюфееву, связанному с ним круговой порукой. Тот поставил на командарма, хоть и после некоторых колебаний, и теперь далеко зашел в заговоре. Обратной дороги для него не было. Ткачев доверял ему настолько, что Антюфеев от его имени искал контакты и вел переговоры с потенциальными участниками заговора. Поэтому дачу Антюфеева командарм никак не мог объехать.

Не мог... А ведь по Казанской дороге, в Удельной, стояла огромная пустая дача отца, не последнего человека в авиационной промышленности.

И квартиру на Кутузовском проспекте, в доме, где когда-то лично жил Леонид Ильич, командарм не освободил, отправляясь в Закавказье. Однако с отцом Ткачев давно находился, мягко говоря, в натянутых отношениях, потому что старый авиаконструктор, Герой Труда и лауреат, числил сына подлецом. А квартиру на Кутузовском занимала жена, с которой генерал бьи в фактическом разводе.

Из Ставрополя Ткачев улетел настолько внезапно, что агенты наружного наблюдения едва поспели на аэродром в Чкаловской, чтобы зафиксировать прибытие генерала. А потом машину с Ткачевым потеряли уже в Москве, в пробке на Садовом кольце.

И это весьма осложнило дальнейшее наблюдение.

В Министерстве обороны генерал по приезде не показался. Антюфееву не позвонил. Напрасно прождали его и в Удельной, и на Кутузовском проспекте. Лишь на исходе вторых суток интенсивных поисков генерала обнаружили в самом неожиданном месте - в Краснопресненских банях. Здесь командующий Отдельной армией гудел - парился, выпивал и закусывал. Компанию ему составлял авторитет грузинской группировки в Москве Гиви Рваный. Значит, ничего уже не боялся Ткачев. Не боялся и не стеснялся, если только стеснительность вообще можно было отыскать среди прочих нравственных качеств генерала.

- Что ж он там делает, в банях? - удивился Савостьянов, получив первое донесение о найденыше.

- Моется. И поет.

- Поет... Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела. Ну, и долго он намерен заниматься вокалом?