Утраченная цивилизация: в поисках потерянного человечества - Алексей Маслов

Особенно много «родственных черт» между культурой Китая эпох Шан и Чжоу и Мезоамерики мы можем встретить на территории западной и Северо-Западной Мексики.

Богиня Коатличе без головы в переплетении змей

История развития территорий современной Западной Мексики вообще заметным и не очень понятным образом отличается от развития в древности других регионов Мезоамерики. Здесь, например, не сложилась знаменитая календарная система, отраженная на многочисленных круглых каменных календарях, которая стала едва ли не «визитной карточкой» развития этих районов в древности. Многие специалисты спорят о том, существовали ли вообще широкие культурные и политические связи Западной Мексики и других древнейших культур Мезоамерики — например, ни в архитектуре построек, ни в сакральных ритуалах этого непосредственным образом не прослеживается. Регион оказался по каким-то таинственным причинам отделен от внешнего мира — мира, где происходили глобальные перемены, менялись культуры, шли войны. Более того, стремительный рост культуры ольмеков и ацтеков, которые процветали буквально по соседству, скорее всего не затронули Западную Мексику.

Разумеется, это не означает, что не было никакого культурного обмена или влияния (например, многие керамические изделия явным образом несут общие мезоамериканские черты), просто оно не было столь явным и очевидным, каковым, казалось бы, должно быть в силу своего географического соседства.

Самые ранние задокументированные находки в этом регионе происходят из так называемого комплекса Капача в центральном мексиканском штате Колима. Они действительно очень древние и по сути меняют взгляд на Мезоамериканскую культуру как на культуру молодую, позднюю. В Колима были обнаружены различные погребальные фигурки из терракоты, которые доказали удивительную древность этой культуры. Радио-карбоновый метод показал, что все эти артефакты можно датировать 1500 г. до н. э. К нашему удивлению, это совпадает с той датой, когда полулегендарный китайский правитель Юй должен был совершить свое путешествие «за моря» и на основе этого составить описание далеких земель, которые, как гласит традиция, и нашли свое отражение в китайском «Каноне гор и морей» («Шаньхай цзин»). Но, может быть, это просто совпадение, учитывая к тому же и полулегендарный характер самого Юя?

Но давайте внимательно посмотрим на сами погребальные находки, обнаруженные в Колима и других районах Древней Мексики, — в Джалиска, Найрите и других. Вот перед нами странное животное, похожее на безволосую собаку с человеческой головой. Само лицо этой собаки по своим антропологическим чертам соответствует находкам черепов древних поселенцев Западной Мексики — и здесь мы вряд ли обнаружим что-нибудь необычное. Необычно другое: точно такие же мотивы встречаются в Китае в династии Шан. Небольшие фигурки животных с человеческой головой обретали в Китае вид змей, драконов, человекообразных птиц и тигров. Все это — отражение «масочной культуры», культуры переодеваний и сокрытия лица, когда маг и шаман обряжался в животное, дабы подчеркнуть свой промежуточный статус.

Характерно и то, что мексиканские фигурки, также как и китайские, составляют часть погребального культа и найдены именно в погребениях. Это заставляет предположить, что переда нами — не просто абстрактные монстры, а перевозчики душ в царство мертвых, точно такие же, какими служили птицы и драконы в Китае.

Изображений таких животных-оборотней, выполненных из красноватой глины, немало.

Парные нефритовые фигурки из китайского погребения Фу Хао Погребальная скульптура акробатов. Китай, II в. до н. э.

А вот китайская параллель — погребальная скульптура в Китае, которая постепенно превратилась в особый вид настоящего магического искусства. Погребальная утварь была представлена десятками различных фигурок и композиций, выполненных в максимально реалистичной манере. Такие вещи получили название минци — «народные изделия» — и встречались тысячами в погребениях. Слуги и танцовщицы, музыканты и акробаты, возницы и чиновники — все оказались выполненными в виде бронзовых или терракотовых погребальных фигурок. Здесь можно увидеть сцены пиров, танцев, изображения дворов, домов и колодцев — это был настоящий мир в миниатюре, который помещался в погребение и тем самым как бы переносился вместе с душой умершего в мир иной. Погребальная утварь помещалась не только в могилы состоятельных чиновников, но и людей рангом ниже, и поэтому здесь нашли свое отражение и реалии деревенской жизни: амбары для зерна, печи, загоны для скота, свинарники и даже модели крестьянских домов. Например, в могилах китайской провинции Сычуань обнаружены десятки эстампов на глине, изображающих повседневный быт крестьян и чиновников: охота на гусей, сбор урожая, перетирание соли и многое другое. Одним из самых классических изображений считаются фигурки акробатов, демонстрирующих свое мастерство перед правителем или видным аристократом.

Игроки в мяч. Погребальная скульптура из Найрита в Мексике

А вот погребальные изображения из совсем другого региона мира — из Найрита в Мексике. Основные герои здесь — игроки в мяч. Они разделены на две команды по три-четыре человека, а зрители с увлечением смотрят на игру. Здесь, как и в китайских изображениях, нет никакого символизма — все предельно реалистично и подобно древней «фотографии». Это просто мини-матрица нашего реального мира, которая просто перемещается в мир иной со всеми чувствами и переживаниями, написанными на лицах участников этих сцен.

Как видим, и в Китае, и в Мезоамерике древние мастера могли блестяще передать и динамику движений, и полноту чувств, и глубину сцены. И поэтому в отдельную группу можно выделить те фигуры, которые очевидным образом представляют собой явно символические образы. Их пропорции нарочито искажены, движения неестественны. И в Китае, и в Мезоамерике обычно это пара — мужчина и женщина, чьи изображения, как предполагается, помещались в могилы супружеской пары.

Поразительным образом у них искажены черты лица. Например, искусственно увеличен нос, уши, подчеркнуты половые органы — именно таковы парные фигурки из Найрита. Точно такие же парные фигурки, в основном из нефрита, встречались и в древнем Китае, и у них таким же образом намеренно нарушена пропорция туловищ.

В известной степени даже позиции, в которых стоят эти парные фигурки, схожи: они стоят с широко расставленными ногами, что объясняется не только утилитарным стремлением сделать фигурки устойчивее, но и намеком на их детородные функции.

Так значит, все это — не только совпадения. Ведь здесь прослеживается не только общность культурных форм, например, узоров и архитектуры, но даже верований! И значит ли это, что китайцы когда-то принесли сюда свои достижения, «подарив» их местным жителям? Не совсем так…

Парные фигурки из Наярита, Мексика

По сути, те, кто когда-то в древности пришел на американский континент с волнами миграции в III–I тыс. до н. э, и были «китайцами»! То есть людьми, которые проживали на территории современного Китая. Но они не были «хуася» — предками современных китайцев. Это была отдельная этническая группа, жившая, скорее всего, в центральной части Китая и расколотая в результате столкновения с «желтокожими» (т. е. с хуася) на несколько групп. Некоторые из этих групп и откочевали в течение столетий на американский континент, а за счет нескольких волн миграции (надо учитывать, что все это происходило в течение столетий!) сложились и различия в той культуре, которую несли с собой переселенцы.

Они принесли с собой многие верования и культурные формы из Китая. Они помнили о своей прародине в легендах и преданиях.

Собака с человеческим лицом из терракоты, Колима, Западная Мексика

Народу хуася (а в реальности это было множество племен) же достались от «краснокожих» людей многие культурные новшества и верования. Да не от них ли пошел «Канон перемен» («И цзин»), представлявший собой трансформированную систему узелковой письменности — кипу, столь широко встречающуюся у индейцев?

Как мы уже говорили, в даосском каноне «Дао дэ цзин» упоминается о «возвращении к узелковой письменности» как символе возвращения к эпохе предков. Но среди китайцев-хуася как раз никакой узелковой письменности не встречалось. Так может, речь идет не о хуася, а о тех, кто жил здесь, на Центральной равнине, до них?