Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли - Петр Сорокин

Наиболее важными источниками по позднесредневековой истории Приневского региона являются писцовые и обыскные книги. Писцовая книга Водской пятины 1500 г. содержит подробную информацию о населенных пунктах, количестве дворов в них, именах владельцев, а также сведения о хозяйстве, промыслах и податях населения. Земли по течению Невы входили в состав Ореховецкого уезда Водской пятины с центром в Орешке. Этот уезд граничил на востоке с Ладожским, на юге с Новгородским, на западе с Копорским, а на севере с Корельским уездами той же пятины. В северо-западной части Ореховецкого уезда, по реке Сестре, проходила русско-шведская государственная граница.

Уезд делился на восемь погостов. Большая часть побережья Невы находилась в пределах Спасско-Городенского погоста, центр которого находился в том же Орешке, где была Спасская церковь. Он включал северное побережье Невы от Ладоги до Финского залива и все северные острова дельты[43]. На южном побережье реки земли его протянулись узкой полосой от Ладожского озера и доходили только до устья реки Тосны. С юго-востока к Спасо-Городенскому погосту примыкали земли Никольского Ярвосольского погоста, а с юго-запада – Никольского Ижерского, территория которого простиралась вдоль южного берега Невы и Финского залива до реки Лиги, где проходила граница с Введенским Дудоровским погостом.

Система расселения на территории Ореховецкого уезда зафиксирована на более поздних шведских картах XVII в. На них же можно видеть ландшафты Приневья и расположение основных усадеб, возникших на месте хорошо освоенных земель и поселений предшествующего времени (рис. 70–71, см. с. VII–VIII вклейки).

На примере территории в нижнем течении реки Ижоры, входившей в состав Никольского Ижерского погоста, можно представить себе общую картину жизни этого времени на землях Приневской низменности. Земли эти частично входили в состав волости, носившей в новгородское время название «Михайловская Матвеева сына Селезнева», по имени ее владельца. Род Селезневых, связанный с Неревским концом Новгорода, известен только с XV в. Селезневы упоминаются в летописи в связи с колонизацией Подвинья. По предположению В.Л. Янина, они являются родственниками посадника последнего периода новгородской независимости Ивана Ивановича Лошинского [Янин 1981, с. 110]. Селезневы также выступали как ярые противники Москвы. Именно это может объяснить тот факт, что в 1471 г., после поражения новгородцев в битве на Шелони, Василий Селезнев был казнен по приказу Ивана III вместе с Дмитрием Борецким. В числе других пленных оказался и брат Василия – Матвей Селезнев. Сначала их заточили в Коломне, но впоследствии, после Коростынского мира, освободили. Добрая воля великого князя Московского не нашла достойного отклика. Уже в 1475 г. братья Матвей и Яков Селезневы вновь участвовали вместе с боярами Ананьиными и Офонасовыми в нападении на его сторонников в Новгороде [Соловьев 1993, т. 5, с. 23]. Но в том же году Матвей в должности тысяцкого участвовал во встрече великого князя. После включения Новгорода в состав Московского государства Иван III для прекращения сепаратистских настроений на местах конфисковал основную часть земель новгородского боярства, переселив прежних владельцев в центральные районы страны. Позднее освободившиеся земли передавались новым хозяевам уже как поместья, за службу.

Сигизмунд Герберштейн, немецкий посол в Россию в 1517 и 1526 гг., в своей книге «Записки о московитских делах» описал эти события. После подчинения Новгорода «московитский царь» (Иван III) отнял у новгородцев все имущество: «…увез с собою в Москву архиепископа и всех более богатых и могущественных лиц и послал в их имения, как бы в новые поселения, своих подданных. Народ там был очень обходительный и честный, но ныне является весьма испорченным; вне сомнения, это произошло от московской заразы, которую туда ввезли с собою заезжие московиты» [Герберштейн 1866, с. 110–117].

Князь Иван Тёмка Ростовский – новгородский воевода

Волость в нижнем течении Ижоры была передана в поместное владение князю Ивану Тёмке Ростовскому. Князь Иван, происходивший по прямой линии от Мономаховичей, первоначально владел Борисоглебской стороной Ростова и землями в окрестностях этого города, затем был вынужден продать эти владения своему сановному родичу Ивану III и получил земли в Водской пятине.

Селение, являвшееся центром Ижорского погоста («на погосте у Николы Святого»), находилось вблизи современных поселков Войскорово и Ям-Ижора, у порожистого участка на реке Ижоре, на удалении около 15 км от ее устья. Здесь русло реки делает петлю, образуя на правом берегу большой округлый полуостров, почти полностью окруженный водой. На шведских картах XVII в. в излучине реки, окруженной со всех сторон водой и соединенной с сушей узким перешейком, показаны владельческий двор и лютеранская кирха. Возможно, именно здесь и ранее – в XV–XVI вв. – находился центр погоста. В селении были церковь, три двора священнослужителей и двор торговца – «А на погосте церковь Никола Велики, да на погосте ж: поп Иев, диак церковный Сенка Марков, сторож церковной Ивашко; а пашни у них церковные земли на две коробьи ржи, а в обжи не положены, а сена косят пятьдесят копен[44]. Да на церковной же земле Филипко Логинов торговой человек без пашни, дает попу две гривенки темьяну позему, да он же дает с рядовичи, что у Клетей на реке на Ижере, в их оброк две деньги».

Рис. 72. Деревни Северо-Запада на гравюрах А. Мейерберга 1661 г.

Другая часть селения на погосте принадлежала князю Ивану Тёмке Ростовскому. В ней были большой княжеский двор и хозяйства восьми зависимых от него крестьян: «В большом сам Князь Иван; а людей его: Шаблыка, Пестрик, Нечай, Волк, Сувор, Сергейко; а христиан: Мартынко, Элоха Олексин; сеют ржы восемь коробьи, а сена косят на Князя триста копен, две обжи. А старого доходу не шло пахал старых бояр ключник. А нового доходу с обжи половье и за хлеб, а другую обжу пашут на Князя» [ВМОИДР 1851, с. 353, 341]. Таким образом, в составе этого сельца было 12 дворов, что соответствовало бы небольшой деревне в центральной России. Но, в отличие от центральных регионов страны, здесь сохранялась традиционная система расселения малыми деревнями, состоявшими из одного-двух дворов. Объединение деревень в села и селения, происходило не путем реального соединения и укрупнения, а за счет искусственного объединения соседних деревушек в переписных документах в один населенный пункт московскими писцами в так называемом новом письме 1500 г. (рис. 72).

В составе этой волости были и деревни в низовье и устье реки Ижоры. Деревня «Ушкино на Ижере» находилась в нескольких километрах от устья реки, на ее правом берегу.

В ней жили: «Ивашко Ушкин, дети его Лучко да Сидорко, его ж сын Власко; сеют (они) яри восемь коробей, а сена косят пятнадцать копен, две обжи. А старого дохода (получавшегося с них) две гривны денег, б оран, бочка пива, куря, воз сена, сажень дров, а из хлеба четверть; а ключнику (платили) четыре деньги, четыре горсти льну, два ставца масла, ведро пива. А новой доход потому ж, а сверх две гривны денег». Место расположения этой деревни известно благодаря сохранению ее названия в XVII в. На шведских картах того времени показано поселение Uskina Hof, что означает Ушкин двор. В одном из ганзейских документов XV в. говорится, что немецким купцам запрещается пользоваться на Неве услугами ореховецких лодочников Уски и Луки, неумеренно завышающих плату за фрахтовку судов, перевозивших грузы по рекам [Гадзяцкий 1940; Кирпичников 1980, с. 38]. Так что, возможно ее владелец был местным судовладельцем.

Деревня «на усть Ижеры на Неве», состоявшая из трех дворов, располагалась где-то у самого устья. «А в ней Тёмкин двор большой; а христиан: Лучка Васков, Васко Сонкин; сеют яри три коробьи, а сена косят пять копен, обжа. А старой доход боран, бочка пива, а из хлеба четверть. А новой доход боран, бочка пива, а из хлеба четверть, и за ключничь доход. Да за Тёмкою ж тоня[45] Олхова на реце на Неве пониже устия Ижерскаго по половинам с Куземкою, да с Андрейком с Бровцыными».

Другая деревня, «Карино на Неве на устьи Ижеры реки», была однодворкой. В ней жили «Васко да Смеико Афонасовы; сеют яри четыре коробьи, а сена косят 10 копен, обжа. А стараго дохода боран, а из хлеба четверть; а ключнику две деньги, две горсти льну, четвертка ячменю, ведро пива». Где-то вблизи этого места находилась и однодворная «деревня Линно на реке Ижоре» [ВМОИДР 1851, с. 355–356]. Слово «линно» широко распространо в финских языках и обозначало укрепленный пункт – городище. Большинство сохранившихся в настоящее время городищ Финляндии и Карелии имеют в названии эту составляющую. Можно предположить, что и здесь, на участке между погостом и устьем Ижоры, существовало древнее ижорское городище, утратившее к этому времени свое оборонительное значение. Память о нем сохранилась только в топонимике – названии расположенной на его месте деревни. Городище могло располагаться на одном из мысов возвышенного берега Ижоры, образуемых притоками и оврагами.