Подземная братва - Алексей Макеев

Преступник прервал движение, вслушивался в тишину, нарушаемую гудением труб.

– Алло, Константин Андреевич, вы живы?

Максимов молчал.

– Константин Андреевич? – проговорил Филатов практически по слогам. – Не молчите. Скажите – вы живой?

Максимов молчал.

– Да ладно вам прикалываться! – начал раздражаться теперь уже бывший капитан. – Вы не падали, не стонали…

– Да ладно, живой я, – проворчал Максимов, – чего вам от всей души не желаю.

– Вот так-то лучше, – проворчал Филатов, в обойме у которого остались два патрона. – Вернее, так-то хуже. Да и черт с вами! Вы даже не представляете, Константин Андреевич, как мне хочется выпить…

Он как-то тяжело, по-старчески вздохнул, повернулся и, шаркая ногами, потащился в глубины подземелья. «Я бы тоже подшипники смазал», – с тоской подумал Максимов, выбрался из укрытия и побежал по коридору.

Номер был рискованный. Он успел сократить дистанцию метров на десять, когда Филатов в прыжке развернулся и выстрелил. Максимов, мучительно застонал, сполз на пол, начал дышать – с клекотом, судорожно, с предсмертным надрывом. И, опасаясь пули, которая действительно может достать, беззвучно перекатился в сторону.

– Опять прикалываетесь? – задумчиво вымолвил Филатов. Выждал несколько секунд, прекрасно слыша, как булькает горло «раненого». – Что вы этим хотите сказать, Константин Андреевич? Что я в вас действительно попал? Да ну, не верю…

Он, видимо, колебался, хотел отправиться дальше, но стало любопытно. Максимов продолжал изображать смертельно раненного. Не дождавшись ответа, Филатов рискнул подойти. Он приближался, шаркая подошвами, осталось несколько метров, волнение уже охватывало всю голову… И вдруг козырный туз из рукава – такого Максимов не ожидал! – вспыхнул экран сотового телефона, который Филатов решил использовать в качестве фонаря.

Дыхание перехватило, и поздно сообразил Максимов, что освещает эта штука пространство лишь непосредственно вокруг себя, даже на метр не пробьет! Он уже летел, оттолкнувшись ногой от бетона. Филатов отшатнулся, выронил мобильник, выстрел отдался болью в ушах. Хорошо, что только в ушах – пуля продырявила полу куртки, которую ему во «временное пользование» предоставила Надежда…

И в следующее мгновение они уже катались по полу, отчаянно дубася друг друга. И откуда только силы у обоих взялись? Орали как сумасшедшие, хрипели, обливались слюнями, награждали друг дружку нелицеприятными эпитетами. Били, лишь бы ударить – неважно чем: коленом, лбом. Максимов пропустил удар под глаз – очень мило, быть теперь синяку, в отместку треснул лбом преступнику между глаз и чуть не вырвал с мясом ключицу…

Казалось, тот уже выдыхается, рычит слабее, руки дрожат и не слушаются. Волны страха исходили от преступника. «А как вытаскивать его отсюда буду?» – внезапно подумал Максимов. Лучше бы не думал. Филатов ожил, что-то прорычал ему в лицо, вцепился в отвороты куртки. И снова покатились, обрастая повреждениями и увечьями.

– Вы такой живучий, капитан… – хрипел Максимов, – простите, не знаю вашего имени-отчества… И когда же вы сдохнете, наконец?..

– Романом Григорьевичем меня зовут… – хрипел Филатов, пытаясь дотянуться кулаком до носа невидимого противника. – А кто из нас первым сдохнет, Константин Андреевич, решается в верхах… Надеюсь, это буду не я…

И вдруг, совершив немыслимый рывок, он вырвался! Судя по хрустнувшим костям, вскочил на ноги. Максимов бросился за ним, схватил за рукав, вывернул руку за спину. Филатов ударил его ногой – словно лошадь лягнула! – и снова смог вырваться. Максимов споткнулся обо что-то, машинально подобрал, думая, что это камень. Но это оказался пистолет с пустой обоймой, потерянный злодеем. Хотел швырнуть, но передумал, сунул в карман…

Гонка с преследованием продолжалась в густой темноте. Филатов представлял, где он находится, бежал, тяжело отдуваясь, натыкался на стены. Максимов двигался на шум, перебирая руками какие-то огнедышащие трубы, сложные гидравлические узлы. «Дыхалка» уже отказывала, ноги подкашивались. Преступнику тоже не везло – не сбавил скорость на повороте, влетел в какую-то хлипкую водонапорную конструкцию, снес крепление… и заорал дурным голосом, когда его ошпарило кипятком! Но скорости не сбросил, продолжал бежать, оглашая сжатое пространство матерками.

Максимов, закрываясь руками, проскочил опасный участок. Кипяток хлестал под напором, обжег тыльную сторону ладони – какие, право, пустяки! Внезапно сполохи света заплясали перед глазами. Филатов на бегу выхватил второй телефон и кому-то позвонил, хрипло выкрикивая односложные слова. Хорошо иметь два телефона, эх… Максимов поразился, откуда сеть? Кончаются толщи бетона, близится выход на поверхность? Бежать быстрее он уже не мог, хорошо хоть так передвигался. И вдруг возник освещенный бетонный коридор. Гирлянда лампочек, обросших плесенью. Мелькнула спина Филатова, уходящего за поворот. Напрягись же…

Короткая стальная лестница, освещенные коридоры. Оглушительный треск по курсу – Филатов вынес ногой какую-то дохленькую решетку и спрыгнул в подвал (непонятно чего). Пустое пространство, изобилующее штукатурным крошевом, ступени, дверь…

Происходящие события уже практически не откладывались в голове. Подземелье оборвалось, была глубокая ниша, осваивать которую приходилось, согнувшись в три погибели, просторный холл с монументальными, погруженными в полумрак колоннами. Филатов бежал, как-то странно подволакивая правую ногу, – оборванный, растопыренный. К нему наперерез с гневным воплем кинулся человек в форме работника частного охранного предприятия. Филатов отпихнул его, охранник упал, но поднялся, когда мимо пробегал Максимов, схватил его за рукав.

– Да уйди ты! – оттолкнул его Максимов. – Не до тебя…

Оглянулся и увидел, как катится по мраморному полу ни в чем не повинный перепуганный человек, которому не дали выполнить свои обязанности. А Филатов уже тряс, как грушу, входную дверь, потом сообразил оттянуть засов, вывалился на помпезное крыльцо. Покатился со ступеней, засеменил к аллее, обрамленной молодыми топольками…

Много позднее до Максимова дошло, что подземелье их выплюнуло под домом культуры «Строитель», а аллейки и тополя – популярная в народе березовая роща, в которой в шесть утра почему-то не было отдыхающих. До морозного рассвета оставалось больше часа, город еще досматривал сны, лишь кое-где на улицах появлялись машины, пробегали ранние прохожие. Филатов, чувствуя, что появляется реальная возможность смыться, мчался, ускоряясь, и больная нога не была помехой. Максимов ковылял за ним – краем парка, мимо заснеженных деревьев, заметенных лавочек. Он не мог бежать быстрее. Организм сдавал, мысленно молил: «Хватит!» Приближалась улица Гоголя с горящими фонарями. Проносились с ветерком ранние «пташки» (и это правильно, кто рано встает, тому Бог проехать дает). Пустая остановка, возле которой прикорнуло такси с шашечками. Филатов ковылял к ней, а Максимов чувствовал, что уже не успевает. Когда преступник прыгнул в машину, издевательски помахав Максимову на прощание, и водитель с радостью завел мотор, включая фары, он завыл от отчаяния. Начал что-то голосить, махать руками, но водитель его не видел. А если и видел, то что? Останавливаться перед каждым слабоумным? Взревев, машина унеслась из-под самого носа – номер отложился в голове, хотя это бледное утешение. Он метнулся к тротуару, вскинул руку. И Господь послал ему в этот час аналогичное такси! Не веря своим слезящимся глазам, Максимов смотрел, как несущееся по третьей полосе «Рено» с опознавательными знаками таксомотора резко сдает вправо, подлетает к нему. Поздновато водитель обнаружил, что в машину пытается протиснуться какое-то страшноватое, оборванное, испачканное с ног до головы существо с безумно горящими глазами. Осознав свою ошибку, водитель – средних лет, с незатейливой физиономией – попытался улизнуть, но Максимов уже вламывался в салон, прокладывая себе дорогу пустым «макаровым».

– Уходи, мужик… – хрипел он, тыча в водителя стволом. – Христом Богом умоляю, уходи… А ну, вылазь, говорю, к чертовой матери! РУБОП, майор Максимов, проводится операция по задержанию опасного преступника! Сгинь, твою мать!!

Таксист оказался человеком благоразумным, вывалился из машины, попятился. Максимов уже не смотрел на него, взгромоздился за руль, едва не свернув коробку передач, рванул с пробуксовкой по припорошенному снежком асфальту…

Он катил по оживающему городу, не выпуская из вида фары машины, умчавшей преступника. Похоже, Филатов не оборачивался, был уверен, что хвост отстал – машина, в которой он находился, шла с нормальной для города скоростью. Максимов решил не суетиться, держался в отдалении.

Что-то пискнула рация, прикрепленная к приборной панели. Он опомнился, защелкал тумблерами.