Зима близко. Том 2 - Андрей Валерьевич Степанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Догадаться, что для подстраховки Маринек врет насчет населения Орстеда, было несложно, но я увлекся самим процессом получения информации. И почти все впитывал, не сортируя. А следовало бы разделять ложь и правду.
— Не шпион, вовсе нет, — оправдывался всадник. Когда же я строго посмотрел на бывшего пленника, раздался вздох. — Да, я сказал вам неправду. У Мордина нет столько людей, сколько сейчас есть в Пакшене. Слухи такие ходят, что нас даже в ловушку заманили, сдав форт.
И выжидающе притих, полагая, что я сейчас открою ему планы, о которых сам не имел ни малейшего понятия.
— Маринек, я же не спрашиваю тебя о силах, которые вы скопили у себя. Не спрашиваю о фронте. Войсках. Мне интересен Мордин даже не столько как потенциальный победитель или проигравший в этой войне, сколько как место, где живут люди. Люди с другим взглядом на мир. Мне мординские секреты не нужны, — я набрал воздуха побольше, и подтолкнув Маринека, пошел вперед, к Нируде. — Ты многое и сам сообщил, еще до того, как раскрыл рот. Разве не так?
— Не так, — выпалил всадник.
— Ты пришел ко мне, хотя не знал, что у меня есть. Боялся, что тебя сварят. Или сожгут. Или еще что-нибудь с тобой сделают, потому что думал, что я — маг. Не согласился остаться у Анарея.
— Тот бы меня живьем закопал.
— Сварить — не лучше. Я предположил, что ты тоже бежишь от войны. И на виде тебе лет куда больше, чем мне, — я прищурился. — К тридцати?
— Двадцать шесть, — мрачно проговорил Маринек, понимая, что его раскусить — как гнилой орех расколоть.
— А сколько из них ты находишься на войне? — продолжал я. Дорога и без того долгой была, а в таком разговоре она становилась еще длиннее.
— Десять, — тем же тоном продолжал бывший всадник. — И ничего хорошего я там не увидел. Простите, я не должен был этого говорить.
— Маринек, я здесь, похоже, один из немногих, кто пытается хоть как-то остановить кровопролитие. В любом его формате. Мне жаль, что из твоего отряда выжило так мало. Мог не выжить никто.
— Могли не выжить и солдаты Пакшена, — с налетом злости проговорил Маринек.
— Могли. Если бы меня не было рядом. Думаю, с их способностью не держать оборону... А, может быть, это тоже была ловушка. Как и форт. Вы же так думаете у себя в Мордине?
Помощник кирпичника засопел. Мне пока что удавалось ловко перевернуть его слова против него самого.
— Пойми, — продолжал продавливать я. — Мне видится, что ты пришел к нам не просто жизнь свою спасти. На тот момент, когда ты согласился, ты даже не был уверен, что эту жизнь ты сохранишь. Но зато, когда я направил тебя работать, а не маршировать с оружием в руках, ты сразу же сорвался с места и заделался помощником у Йона. И знаешь, что странно? — спросил я внезапно. Маринек замер. — Странно, что когда мы с ним разговаривали сегодня, он ни одного плохого слова о тебе не сказал. Упомянул только, что за работу ты взялся живо — но это я и сам видел.
Кажется, сегодня мне предстояло очень много говорить. Давно пора, но я еще не привык так же активно работать языком, как до того я работал руками.
— Поэтому, — после короткой передышки продолжил я, — мне кажется, что ты и сам бы не против сбежать от войны.
— От войны не сбежишь, — без угрозы, а скорее с предупреждением умудренного опытом человека, проговорил Маринек. — Потому что сбежать нельзя. Чем дальше люди прячутся, тем сильнее их хотят найти. То же самое и с войной. Ты либо сам вернешься, потому что в противном случае тебя ждет наказание. Либо тебя убивают. Конец один.
— Конец у всех один, — ответил Аврон, порадовав меня философским подходом к жизни.
Я же заметил, что за прошедшие месяцы, напрактиковавшись в общении с разными людьми, я быстро находил подход и разговаривал в целом куда лучше, чем в первые дни знакомства с Отшельником.
— Так ты тоже предпочитаешь сейчас взять передышку, а не воевать, — сказал я.
— Устал. Солдату приходится терпеть многое. Конному — чуть меньше. Да и пора мне уже остепеняться. Я ведь тоже свои вопросы задаю, Бавлер. И ответы на них получаю. Я вижу, что ты не с Пакшеном. Вижу, что ты сам по себе. Но, боюсь, сильные мира сего легко тебя продавят.
— Почему же?
— Потому что у тебя есть Рассвет. И я насчитал там около двухсот жителей. Наши города с окрестными территориями — это от восьми до тридцати тысяч. Даже если твою деревню вооружить поголовно — не выстоишь. Даже если Пакшен сейчас плюнет на наше наступление и отправится завоевывать тебя.
— Знаю, — ответил я. — Но Пакшен не может плюнуть на ваше наступление, поэтому я сейчас в полной безопасности. К тому же Нируда есть.
— До января, — хмыкнул всадник. — Пока не встанет крепкий лед. Но два месяца всего. А потом — безопасность еще на десять.
— Рано еще думать об этом. Скажи, Маринек, — вполне серьезно ответил я. — Как тебе у нас вообще? Несколько дней ты провел, поделись впечатлениями. А потом сам себе и ответишь на вопрос о нашей безопасности.
— Я... — осекся всадник.
— Правду. Не думая. Голову никто не отрубит, — пообещал я.
— Не думаю, что чего-то неприятное скажу, — оживился Маринек. — Я думал, что без денег я пропаду. Но нет. Меня накормили. Мне дали место. Дали занятие, чтобы я не плевал в небо. Быть может, кто-то и не хочет работать, а хочет просто лежать на траве весь день, но меня не так воспитывали. Труд делает человека лучше.
— А война — это труд тоже? — спросил Аврон.
— Да... — растерянно ответил всадник. — В некоторой степени — да.
— Давай не будем спорить, — попросил я Аврона. Тот притих, но лишь на время.
Когда мы добрались до рабочего места Йона, где остались раскиданными по траве кирпичи, инструменты и формы, помощник отвел меня в сторону.
