Прозрение. Том 2 - Кристиан Бэд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Техслужба отозвалась почему-то через помехи, но «Персефона» затрепетала, перегоняя под обшивкой маршевые двигатели и сбрасывая скорость.
— Ты что творишь! — Млич рванулся из ложемента, но сбруя и гель не отпустили его. Об этом я тоже успел позаботиться.
— Сидеть!
Окрик не подействовал.
Навигатор врубил аварийное отделение ложемента. Гелевый наполнитель опал безвольной сетью икринок, их перестало поддерживать домагнитное поле, а Млич начал резво выпутываться из силиконовых ремней, пытаясь добраться до пульта и поработать на нём руками.
Я приподнялся и ждал.
Когда навигатор вскочил, я врезал ему по башке. Иначе он бы просто не услышал меня и успел чего-нибудь нажать.
Корабль дрогнул — энергия потекла с обтекателей на щиты. Мы были целы. Только почему-то ослепли и оглохли.
На навигационном экране «давали» одну только рябь от «Лебединого озера», но я телом ощущал, как «Персефона» сменила вектор скорости и вышла на движение внутри условной сферы охраняемого полигона.
Мы снова шли по расчетной орбите цепной собакой вокруг невидимых пока модулей.
Млич валялся поверх дезактивированного ложемента, я проверял, куда делась связь. В наушниках шумело, а экраны перестали показывать даже тепловые траектории, только компьютерный расчёт.
Навигатор негромко застонал, завозился. Я похлопал его, где достал, подождал, пока придёт в себя и продолжил воспитывать уже словами:
— От нас побежали — не наше дело, куда! Нам нужно караулить модули, и с полигона мы не уйдём!
Ответом мне было гневное мычание.
Млич залёг в ложементе и, обхватив руками голову, издавал неясные, но нелюбезные моему уху звуки.
— Да ты вслух, вслух, я не расклеюсь, не сахарный. Ты что, матом вслух не умеешь? Интеллигенция… Транквилизатора наглотался? Водички попей, успокойся.
Сработало медоповещение. Оказывается, на последнем вираже потерял сознание дежурный, но запищал ложемент только сейчас. И я тоже только сейчас заметил, что дежурный молчит не из уважения к нашим с Мличем разборкам.
Из динамиков внутренней связи кроме кашля не доносилось ничего, но я поставил браслет на автодозвон и в конце концов сумел достучаться до Келли.
Он почти добрёл до навигаторской вместе с группой техников, я его «поймал» уже в нашей ветке коридора.
Оказалось, нам ещё повезло. Команда: «Переполяризация!» — успела пройти к техникам буквально за доли секунды до того, как корабельная связь сдохла.
Сейчас командный отсек был в абсолютной изоляции — и изнутри, и снаружи. Даже браслеты работали на ограниченном расстоянии: навигаторскую Келли услышал только когда подобрался почти вплотную.
Меня слегка отпустило, и я принёс Мличу воды.
За бортом было вроде бы тихо. Стрельбу мы ощутили бы обязательно, хотя бы по вибрации и перегрузке щитов. Значит, можно перекурить и подождать, пока техники разберутся с проблемой.
Пока ждал Келли, попытался оказать дежурному связисту первую помощь. Знания у меня кое-какие были, к меддиагносту я его подключил.
А потом до нас добрались техники, и пошло веселье.
Келли в навигаторскую не пошёл, висел где-то «в теле» командного блока и подавал оттуда нецензурные сигналы через браслет: «Матина Бездна! Вьен, твою Тёмную мать!.. Чё ж ты крутишь, это, а?.. Свиная дубина!»
Под его крики техники раскурочили пульт, вручную накидали «соплей» на аварийные блоки диагностики, к ним сигнал тоже не проходил, и минут через пять связисты всё-таки пробились в навигаторскую, сообщив, что «Персефона» «в волновом мешке».
То есть это не мы поломались, а аномалия нас накрыла. У нас-то всё как раз работало штатно, а вот пространство расфигачило к Хэду и пополам. Внутри полигона волны временно распространялись по другим, искажённым кривым, и нам их было просто нечем поймать.
Связистам пришлось перейти на сетевой импульс, чтобы наладить связь внутри корабля. Что делать с наружной связью, они пока не решили, но обещали изобрести что-нибудь креативное.
— Вот сейчас капитан Келли вылезет из навигаторского блока, и мы тут пошаманим на коленочке, — несмело успокаивал меня главтех, стараясь заглушить маты застрявшего Келли.
Залезть-то в машинную часть навигаторского блока он залез, чего на стрессе не сделаешь, а вытащить его оттуда не получалось.
Доступ в блок для ремонта положено специально организовывать: питание отключать, провешивать там домагнитку для защиты техников. А тут он дуром влез в работающее пространство навигационной машины и не мог теперь сообразить, как вылазить, чтобы не распараллелило.
Я вызвал медбригаду и ушел из навигаторской в санузел, давая техникам всласть поматериться. При мне они сдерживались, а без помощи хэдовой матери зампотеха было явно не вытащить.
Млич им работать не мешал: он тихо и злобно постанывал в ложементе, приложив к голове графин с водой. А я всё-таки высшее начальство. Да и не ругаюсь почти, толку-то? Мне проще сразу по башке двинуть.
'Ничего, — думал я, крепко обняв умывальник и прижавшись к нему, как к родному. Когда никто не видит, можно и так. — Главное — время идёт, а мы всё ещё живы. Решение теоретически есть всегда, было бы это самое время.
Интересно, алайцы тоже провалились «в мешок» или успели слинять с полигона?
История двадцать четвертая. «Капитаны в шампанском…»
Открытый космос, алайский испытательный полигон
Вместе с медиками явился капитан Келли. Помятый, возбуждённый и тоже страдающий от внезапно закончившегося банкета.
— Это надо… того… — бормотал он. — Того… Это…
Зампотех стал что-то искать под навигаторским пультом, где дежурный хранит иногда всякую мелочь.
Я наклонился к реанимированному пульту и погладил его тёплый гелиопластик.
— Ничего на тебя, гада, не действует, — прошипел Млич. Он всё ещё баюкал пострадавшую голову.
— Действует, — утешил я его. — Но не в таких дозах. Я ещё в штрафбате траванулся. Да и сияние…
Келли вылез из-под пульта, прижимая к груди пластбутыль литра на четыре.
— Это что? — спросил я чисто автоматически, не вовремя встретившись с ним глазами.
— Эта… — Келли растерялся и заискал, куда бы спрятать вещдок.
— Спирт, что ли? — опознал я бутыль. — Да пей ты… Только умеренно, ещё не конец.
— А что случилось? — В навигаторскую вломился Неджел на правах самого наглого из пилотов и знающего меня с появления в Ледяном поясе.
Я понимал, что уши сейчас навострили все, кому положено и кому не положено, вплоть до палубной обслуги.
Сказать «сам не понимаю»? Несолидно как-то.
И тут же одёрнул себя — лишняя значимость собственной персоны — это как раз то, за что меня постоянно «били» в эйнитском храме.
И я сказал:
— Не знаю. На момент завершения манёвра мне показалось, что алайские корабли с полигона ушли все. Может, мне вообще это померещилось. Мы ослепли и сориентироваться пока не можем.
Кажется, именно этот ответ удовлетворил Неджела. Он кивнул и вышел.
А потом связисты попросили чуть сместиться векторно, я отдал команду техникам,
