Поцелуй Иштар. Часть 3. Мятежный Сиппар - Анна Керн

– Как смеешь ты наговаривать на нашего царя! – угрожающе зашипел Беллияр. – Замолчи немедленно!

– Я говорю чистую правду. И в душе ты сам согласен со мной, – нисколько не смущаясь, продолжил Шамси. – Скажи, когда последний раз в Вавилоне праздновали Новый год?

– Ты разве не знаешь, старик, что указом Набонита запрещено даже упоминать о Новом годе?! А за его празднование можно лишиться жизни.

– Да, я знаю об этом указе, – спокойно ответил Шамси. – Но гнева Мардука боюсь гораздо больше, чем ударов плетьми. А потому молчать не стану.

Вокруг собеседников стала собираться толпа. Всем было интересно поглазеть на смельчака, который не побоялся открыто высказать то, о чем остальные предпочитали молчать. За прилюдное упоминание о Новогодних праздниках могли жестоко избить и выгнать из города.

По старинной шумерской традиции, каждый год царь Вавилона должен был давать торжественную клятву Мардуку, что будет бережно хранить его землю и заботиться о народе. Это происходило во время празднования Нового года. Считалось, что Боги заключают с царем договор ровно на год и для его продления нужно провести специальный обряд. Таков был закон, данный в древности Энлилем и Энки. Его нарушение могло навлечь на вавилонян гнев Мардука. А Набонит уже много лет не приносил клятвы Богам.

– Правильно, старик! – закричал кто-то из толпы. – Набонит нарушил наш закон. Уже десять лет он не клялся Мардуку.

Люди одобрительно зашумели. Не желая больше продолжать разговор, правитель поспешил зайти в Храм Шамаша. Когда за ним захлопнулась тяжелая кованная дверь, к Шамси подошли несколько хорошо вооруженных воинов. Ловко связав «старику» руки, они надели ему на голову мешок и повезли в неизвестном направлении, перекинув через круп лошади.

4. Беллияр

Беллияр, правитель Сиппара, нервно перебирал крупные финики, рассыпанные по серебряному блюду. События последних месяцев лишили его сна и покоя. Внимательно изучая донесения шпионов, он понимал, что Сиппар обречен пасть к ногам персидского царя. Но что он мог сделать для любимого города?

Резко отодвинув от себя блюдо, Беллияр вышел в сад своего дома. Его руки были неприятно липкими от сладкого сока фиников, а служанка не позаботилась о воде для омовения.

«Как я могу организовать оборону города, если даже в собственном доме слуги не хотят меня слушать? – раздраженно подумал он. – Сколько раз просил подавать на стол чашу с водой для рук! И снова они забыли.»

Найдя в саду фонтанчик с прохладной питьевой водой, Беллияр с наслаждением опустил в него пальцы.

«А Куруш сейчас роет каналы на Гинде, – вздохнул он, любуясь сверкающими на солнце брызгами. – И скоро Тигр лишится своего мощного притока. Что же делать?»

Приближалось время полуденного зноя. Беллияр хотел бы сейчас вздремнуть, растянувшись на прохладных шелковых простынях. Но мрачные мысли не оставляли его ни на минуту. Тревога стальным обручем сжимала больную голову. Надо было отвлечься, заняться каким-нибудь делом.

Позвав слугу, он приказал:

– Приведи сюда старика, которого утром я отбил у нищих в Храме Шамаша.

Устроившись на коврах и подушках в тени деревьев, Беллияр приготовился допрашивать Шамси.

– Скажи, старик, и многие горожане согласны с тобой в том, что Набонит незаконный правитель Вавилона? – ласковым голосом спросил он.

– Люди не глупы, – рассудительно ответил Шамси. – Они понимают, что Набонит предал свой народ. Из священного Вавилона он перенес столицу в дикий город Тейма, населенный кочевниками. И уже десять лет Набонит не падал ниц перед нашим Богом Мардуком. А ведь даже гордый Навуходоносор каждый Новый год совершал этот ритуал. Он снимал с себя все знаки царской власти и позволял Верховному жрецу унижать себя, с благодарностью принимая оплеухи и тычки. Словно последний раб Вавилона, Навуходоносор падал ниц перед своим хозяином Мардуком. Он заливался слезами, вспоминая, какие преступления перед народом совершил за прошедший год. Он просил прощение у Мардука и клялся, что впредь станет лучше заботиться о его людях и земле. И так поступали все легитимные цари Вавилона. Потому страна цвела и богатела. И ты еще хочешь сказать, что Набонит не предатель?

Слова старика болью отзывались в голове Беллияра. «Что же делать? Что же делать?» – напряженно думал он.

– Не знаешь, что тебе делать? – уловив его мысли, спросил Шамси. – Доверься сердцу. Я знаю, ты добр и искренне желаешь счастья своему народу.

– Я не могу ничего изменить. Я не могу вразумить Набонита, понимаешь старик?! – в отчаянии вскочил на ноги Беллияр.

– Так вразуми себя, – мягко ответил Шамси.

– Но как?

– Успокойся. Отдохни, поспи.

Глава Сиппара хотел возразить, что уже несколько месяцев сон не идет к нему. Но вдруг почувствовал, как стальной обруч мрачных мыслей перестает сжимать исстрадавшуюся голову. Боль уходит, сознание проясняется. Возникло непреодолимое желание лечь в постель и раствориться в мире сладких снов.

Ничего не ответив Шамси, Беллияр отправился в свою спальню.

5. Пробуждение Машды

Укутав обнаженное тело шелковой простыней, Инанна гордо восседала на кровати. Тизкар, хозяин дома, стоял перед ней на коленях и самозабвенно целовал маленькие ножки, увитые драгоценными браслетами.

– Госпожа, я и не мечтал, что когда-нибудь смогу принять тебя в своем доме, – шептал он.

– Иштар милостива. И видишь, Машда сама пришла ко мне. Даже не пришлось ее звать.

– Я думал, ты уже забыла о моей просьбе.

– Нет, я думала о тебе, Тизкар. Меня расстроил твой рассказ о холодности жены. Супружеское ложе не должно быть похоже на безжизненную пустыню. Как жрица Любви, я обязана зажечь огонь страсти в лоне Машды. Если прислушаетесь к моим советам, очень скоро она начнет изнемогать от желания. А твое семя станет для нее самым желанным подарком.

Тизкар лишь мечтательно вздохнул. Ласково оттолкнув его, Инанна встала с кровати. Простыня соскользнула на пол, открыв нескромному взору прекрасное тело жрицы.

– А теперь иди и занимайся своими обычными делами, – сказала она. – Если все пойдет по плану, служанка принесет тебе мою шпильку для волос с изумрудом. Это будет условный знак. Да поможет нам Великая Богиня!

Тизкар послушно удалился. Собравшись с мыслями, Инанна позвала горничную.

– Малышка, – ласково обратилась она к Зизи. – Пригласи ко мне свою госпожу.

Машда пришла на удивление быстро.

– Я ждала, что ты позовешь меня, – немного смущаясь, сказала она.

– Тебе понравились наши ночные игры?

– Да. Я все утро только о них и думаю. Ты настоящая волшебница.

– Я – жрица Иштар. Хочешь, продолжим наши уроки любви?

Вместо ответа Машда развязала шитый золотом пояс и легким движением скинула с себя легкое пестрое платье. Инанна внимательно осмотрела ее обнаженное тело.

– Да, ты красавица, – заключила она. – У тебя гладкая белая кожа, пухленький животик и соблазнительная упругая попка. А твои широкие бедра приспособлены Богиней для вынашивания и рождения детей. Грудь еще маловата, словно девичья. Но стоит тебе забеременеть, как она нальется и станет возбуждающе чувствительной.

Инанна поглаживала полное тело Машды, пытаясь почувствовать, какие из прикосновений были ей особенно приятны. Но девушка слабо отзывалась на ее ласки. Огонь страсти слабо тлел в недрах ее чрева и никак не мог разгореться. Его нужно было будить.

– Ложись в постель и расставь пошире ножки, – скомандовала жрица.

Машда с готовностью растянулась на ложе, раскрыв перед Инанной свои сокровенные губки. Жрица лизнула их и ощутила вкус разгорающейся страсти.

– Дотронься до своих грудок, – сказала Инанна. – Играй с сосками, тереби их. Почувствуй, как они напрягаются и наполняются желанием. Я буду лизать тебя между ног, а ты в это время изучай свою грудь. Ты должна научиться ласкать ее.

Машда неловко сжала свои соски и ощутила как они соблазнительно твердеют под ее пальчиками. Это игра увлекла ее. Она и не подозревала, какое удовольствие может доставлять своему телу.

Инанна принялась вдохновенно посасывать ее бутончик страсти. Волны удовлетворения одна за другой накрывали Машду. Пальчики Инанны, проникающие в лоно, орошались горячим соком вожделения. Одной рукой молодая женщина сжимала свою грудь, другой гладила по волосам жрицу.

– Твой муж ласкает твое лоно языком? – немного отдышавшись, спросила Инанна.