Пустенье - Андрей Коробейщиков

– Опять сегодня будет жара, – генеральный директор торгово-промышленной компании «СИУС» Евгений Алексеевич Воронцов раздра­женно вытянул из-под воротника сорочки надоевший галстук и, вернув­шись к своему столу, взял с гладкой полированной поверхности миниа­тюрный пенал пульта дистанционного управления системой «климат-контроля». Через несколько секунд в кабинет хлынул прохладный воздух, а на окна неслышно опустились затемненные светофильтры. В помещении возник приятный, овеваемый свежестью полумрак.

Максим деликатно кивнул, соглашаясь не то с раздражающим клима­тическим фактом, не то с метаморфозами, произошедшими в кабинете. Он сидел в мягком кожаном кресле, расположенном напротив кресла генди­ректора, и ждал продолжения разговора, инициатором которого был Воронцов. Максим уже два месяца работал в «СИУСе» и уже был готов поделиться со своим шефом первыми результатами своих исследований. Формально он был приглашен в фирму для создания корпоративной мис­сии организации, но на самом деле спектр выполняемых им функций ока­зался более широким. Воронцову рекомендовали его как высококлассного специалиста по информационно-психологической безопасности. И хотя само определение подобных изысканий было несколько расплывчатым и туманным, Воронцов четко обозначил ему векторы желаемого результата: сведение к минимуму любой утечки стратегической информации «СИУСа», поиск и нейтрализация деструктивных элементов в коллективе и замена их на более надежные и функциональные, создание корпоратив­ной культуры, позволяющей объединить воедино первые два пункта. Мак­сим окунулся в работу с каким-то необъяснимым чувством наслаждения. Это не было похоже на бегство от себя, наоборот, это было великолепной возможностью опробовать свои силы, пробудить себя к действию, развер­нуть вовне крылья своего обостренного восприятия. Работая, он чувство­вал себя демиургом, видоизменяющим огромную, отлаженную годами тор­говую империю. Его не заботил результат как финансовый или имидже­вый фактор. Он чувствовал, что от его успеха будет зависеть не только его дальнейшая адаптация в социуме, но скорее его уверенность в собствен­ных силах, ощущение того, что он жив и многое может сделать. И поэтому его деятельность в «СИУСе» больше напоминала не методичное и взве­шенное исследование, а стремительное движение вперед набравшего ско­рость локомотива, когда обострены до предела все инстинкты и решения принимаются мгновенно и бесповоротно.

– А что это за термин: «эгрегор»?

Максим задумался на секунду, словно решая, продолжать эту тему или свернуть ее под благовидным предлогом и перевести разговор в другое русло.

– Это несколько специфический термин. Вошел в широкое употребле­ние после публикации «Розы Мира» Даниила Андреева. Слышали?

Воронцов отрицательно качнул головой.

– Был такой известный философ, – Максиму не хотелось вдаваться в подробности, и он решил ограничиться общей информацией, – написал в тюрьме свое самое значительное произведение и назвал его Метаисторией… Так вот, там термин «эгрегор» используется для определения некой общности энергетических полей, которые объединяются в один автоном­ный невидимый организм. То есть, попросту говоря, несколько насыщен­ных эмоциями и информацией идей могут образовать эгрегор, который в свою очередь начинает существовать в пространстве самостоятельно, трансформируя данные идеи в соответствии со своими целями.

– Ну-ка, ну-ка, подробнее… – Воронцов явно заинтересовался темой, –что-то подобное я действительно слышал…

– Это может быть недолговечное, зыбкое образование, а может быть очень мощной и влиятельной системой. Все зависит от потенциала, поро­дившего данный эгрегор, и от его энергетической структуры. В качестве структурных элементов эгрегора выступают люди, подпитывающие его своей энергией. Поэтому эгрегоры могут подразделяться на политические, социальные, религиозные, профессиональные.

– А фирма тоже имеет свой эгрегор?

– Безусловно. Вот тут-то и возникает ситуация взаимоотношений директора фирмы, ее сотрудников и эгрегора. Дело в том, что, создавая любую организацию, ее основатель автоматически создает и ее эгрегор, который в свою очередь вступает во взаимодействие с другими эгрегора-ми, окружающими его: эгрегором государства, эгрегорами контролирую­щих и курирующих органов, эгрегорами клиентов и конкурентов данной организации. Кроме того, внутри эгрегора тоже идет постоянная деятель­ность: сотрудники фирмы также находятся в постоянном взаимодействии –подсиживают друг друга, карабкаются по карьерной лестнице, продаются конкурентам, да мало ли что… И вот во всей этой кутерьме возникает один очень важный вопрос: управление эгрегором. Потому что аксиомой

является непреложное правило: если директор фирмы не управляет эгрегэром, эгрегор начинает управлять им.

– Интересно, – Воронцов с явным интересом рассматривал Коврова, прищурившись и подперев голову широкой ладонью, – Макс, я вот все хочу у тебя спросить, откуда такие познания? В вузах, насколько я знаю, таким вещам не обучают? Когда Авилов рекомендовал тебя, он обмолвил­ся насчет того, что ты якобы обучался шаманизму в Горном Алтае. Это правда?

Ковров откинулся на кожаную спинку кресла и провел рукой по дере­вянному отполированному подлокотнику.

– Шаманизм невозможно изучать, это не наука и не учение. Шаманизм – это стиль жизни. Его можно только пережить. И эти переживания не имеют ничего похожего на тс аналогии, которые люди обычно подбирают для описания шаманизма.

Воронцов хмыкнул и покачал головой.

– Но ты же встречался с шаманами? Ковров кивнул.

– Да, встречался.

– Насколько я знаю, в Горном Алтае сейчас каждый третий алтаец –шаман. Деградирующая нация. Выживает за счет воровства и туризма. А для туризма мифотворчество и фольклор – первое дело. Вот и объявляет себя каждый, кто посмекалистей, шаманом.

Ковров вздохнул и развел руками:

– Да, алтайцам сейчас нелегко, но это их боль, и то состояние, в кото­рое они себя загнали, имеет под собой очень глубокую основу. Это древ­нее наследие, которое спрятано под землей Алтая. Оно влияет на его жите­лей, делая их либо невероятно сильными, либо ничтожно слабыми. Пос­ледних, как вы понимаете, всегда будет больше.

Воронцов опять изобразил на лице неподдельный интерес.

– А что же это за наследие?