Воспоминания - Илья Гинзбург

позволить себе занятия туризмом, поскольку в МГУ туристы-спортсмены получали дотацию, достаточную для проезда в общем вагоне (без плацкарты). Возможности профкома МГУ ограничивали радиус наших путешествий.

По окончании университета я стал инженером МНИИ-1 («ящика») с зарплатой 980р. и ежеквартальными премиями. Когда я перешёл на работу в Институт Математики Сибирского отделения, кадровик хотел сначала положить мне те же 980 р., но узнав о моих премиях, положил 1200 р. (после деноминации 1961г. – 120р.). С этими деньгами, одинокий и без особых претензий, я чувствовал себя уже среднеоплачиваемым человеком, как сказали бы сейчас «нижним слоем среднего класса». До сих пор я оцениваю своё социальное положение именно таким образом.

Школьные годы

Летом 1941г. моя мама, сестра, я и бабушка с дедушкой (по отцу) были эвакуированы из Москвы в город Верхнеуральск Челябинской области, известный с XVIII века своим каторжным централом. Мы прожили здесь до лета 1943г. (дедушка с бабушкой уехали раньше по вызову сына – писателя Лагина). Мама приехала сюда начальником эшелона, и в начале зимы много ездила по окрестностям, добывая в окрестных сёлах пропитание для детей. Уже первой зимой её должность была упразднена, и она осталась простой учительницей1, одновременно ослабла добывательская активность оставшегося руководства. В нашем эшелоне был интернат (для детей, имевших родителей) и детский дом (для детей, потерявших родителей). За два года много детей было переведено из интернета в детский дом, некоторые умерли летом 1942г., отравившись самостоятельно добытыми ядовитыми травами из-за голодухи.

В конце 1941 г. моего папу перевели на работу в Магнитогорск, в 60км от нас, и он даже приехал к нам один раз – это была наша последняя встреча. Здесь многочисленные папины письма Сталину с просьбой о взятии в армию возымели успех, и видимо в конце зимы 1941-1942г. он, наконец, попал в армию. Он немного проучился на офицерских курсах, и был оставлен в школе преподавателем. Тут уже ему хватило одного письма Сталину, чтобы попасть на фронт. Очень скоро (летом 1943г.) он был убит. Когда стало известно о его призыве в армию, мама просила у своего начальства (сотрудника МосгорОНО) разрешения на краткосрочный отпуск за свой счёт (до Магнитогорска было всего 60 км), чтобы попрощаться с папой. Но начальство задержало мамин выезд, и она уже не застала папу, только взяла оставленные им вещи. Этой задержки хватило, чтобы на обратном пути она попала в весеннюю распутицу, и прибыла домой с опозданием на один день. То же начальство позаботилось отдать её под суд «за прогул», и она была приговорена к трудовым работам по месту службы, несколько месяцев получая пониженную зарплату (ещё в эвакуации судимость с неё была снята).

Последний папин урок я осознал значительно позднее. Согласно правилам военной цензуры, в письмах с фронта нельзя было указывать место, где воюет человек. Папа писал, что он находится в местах, связанных с рождением Ильи Муромца. Это было неточно, но мы поняли, что он находится вблизи Карачарова (на самом деле – Карачева). Воспоминание об этом позволило мне позднее понять цену «секретности». В 1957г. я пытался найти его могилу по письму сослуживца – запахана.

Я пошел в школу в 1942г (по тем временам, довольно рано). Из-за трахомы я пришел в класс только в октябре, с тех пор у меня неважно с чистописанием. Помню, что иногда приходилось писать на газетных полях (не хватало бумаги).

Летом 1943г. мы вернулись в Москву. Для этого необходимо было иметь специальный «вызов», который организовал, видимо, мой дядя Лазарь – военный корреспондент какой-то газеты. Сначала мы жили в нашем бараке, на год или два нас приютили в школе, где работала мама – рядом с МЭИ, потом опять вернулись в барак, временами мы жили у моей тёти в коммунальной квартире бывшего доходного дома в Малом Казённом переулке вблизи от Курского вокзала. За годы учёбы я сменил шесть школ, и у меня не было серьёзной школьной дружбы. Я вспоминаю только Вадима Ермакова, с которым дружил в 5 классе. Он кончил МАИ, и трудился в КБ Туполева. Представьте себе моё удивление, когда в 1964 г. в ресторане аэропорта Хабаровск (во время поездки для проведения олимпиады) ко мне подошёл человек, который назвал меня по имени и сказал, что учился со мной в 3-4 классе (т.е. в 1944-46 годах). Вспоминаю, как в конце 1944г. мне добыли билет на Новогоднюю ёлку в Колонном зале Дома Союзов (главная советская ёлка). За несколько дней до Нового года в коридоре школы проходивший мимо паренёк-второгодник из более старшего класса за что-то толкнул меня так, что я получил сотрясение мозга и сломанную ключицу. Перед Новым годом мама зеркалом проверяла, что я дышу. Выздоровление заняло около месяца. Так и не состоялся мой визит на «главную ёлку».

В 1943г. было введено раздельное обучение (мужские и женские школы), и с тех пор я всю жизнь проучился в мужской школе. На мой взгляд, раздельное обучение плохо влияло на дальнейшую жизнь людей. У меня связанные с этим комплексы исчезли только сильно после окончания университета, у некоторых моих друзей они остались на всю жизнь.

Вообще с середины войны Сталин начал восстанавливать некоторые предреволюционные формы. Летом 1943 г. в армии были введены погоны и восстановлено слово «офицер» (до того мы знали только «белых офицеров» - врагов). Летом 1944г. была введена школьная форма, в дополнение к этому были воссозданы кадетские училища – под названием «суворовские и нахимовские училища». Летом 1945г. в школах были введены золотые и серебряные медали. (Упоминаемые далее Герштейн и Щукин были среди первых, кто получил эти медали). Тогда же воинская табель о рангах была распространена на многие гражданские учреждения. Моя тетя Маня – экономист в Министерстве угольной промышленности – получила форму инженер-майора. Одели форму и многие другие чиновники (но не все – у учителей формы не было).

Война была страшным фоном нашей жизни. В 1943г. погиб на фронте мой папа, в мае 1945г. моя тётя Маня получила извещение о гибели единственного сына Юлия, мамина сестра тётя Клара с ребёнком и мужем сгинули в блокадном Ленинграде, дядя Лазарь (Лагин) служил военным корреспондентом на флоте, воевали братья Зорины (мужья маминых сестер), один из них потерял часть лобной кости, инженер по канализации и водопроводу сапёр дядя Шевель (Саул) воевал с 1941г., и в 1944г. был вызван из армии для восстановления шахт Донбасса. Как я узнал позднее, на фронте не был муж одной из маминых