Реликт выходит на охоту - Влад Тепеш

— Ну ты и сравнил. Лапки поднять еще ладно, но имитировать речь так, чтобы вести долгий логичный разговор, без наличия разума нельзя.

— Хи-хи… Понимаешь, имитация речи, если она нелогична, никого не обманет, и тогда я просто не смог бы прожить пятьдесят тысяч лет. Наконец, интеллект-то у меня есть, и очень высокий. Но вот во всем остальном… Я способен перенять любые приемы и навыки, для которых достаточно бездумного повторения. Если я увижу, как ты разбираешь и собираешь машину — смогу сделать то же самое, просто копируя действия. Но вот выучиться ее водить я не мог больше ста лет. Я мгновенно учу языки, но пользоваться приборами не могу. Телефон еще кое-как, смартфоны — уже беда. Только недавно в меня девушка буквально дрессурой вбила базовые навыки вождения, да и то, пока я сюда ехал — дважды цепанул столб, и, кажется, даже что-то испортил в коробке передач, машина уже крепко так дребезжала, когда я ее остановил. А компьютер для меня просто пыточная машинка.

— Так ты последний своего вида или у тебя есть девушка?

— У меня есть человеческая девушка. Мы приспособились внедряться в стадо людей через молодых особей противоположного пола: находишь отбившуюся от стада девчонку, подкатываешь — и она сама приводит тебя к своим. В конце концов, не в одиночестве же мне коротать вечность?

Он вздохнул.

— И все равно у тебя логика хромает.

— В чем именно?

— Если ты просто голодный зверь, лишь притворяющийся человеком, чтобы охотиться на него — почему ты до сих пор меня не растерзал? Почему ты терпеливо ведешь со мной беседу и отвечаешь на вопросы? Тут только мы вдвоем, так? Так зачем тебе продолжать притворяться перед пойманной добычей, если ты сам сказал, что три дня ничего не ел?

Я задумчиво подпер рукой подбородок, при этом мой «обед» явно заметил, что когти удлинились уже до трех сантиметров.

— Ну как тебе сказать… я тебя… готовлю. Видишь ли, я уже давно не охотился. Покупать мясо в магазине просто и безопасно, но… тот отрезок времени, что я приспособился существовать среди людей, слишком мал по сравнению с теми десятками тысяч лет, которые я провел как дикий зверь. И порой мне еще снятся сны, наполненные борьбой за выживание и азартом охоты. Я охотился на тебя три дня, выслеживая вначале твою фирму по продаже мошеннических сэндвичей, потом тебя самого, и все это время предвкушал нашу встречу. И вот теперь… Знаешь, я мог бы просто наброситься на тебя и растерзать, но это как если бы ты весь день ждал трансляцию боксерского матча, купил холодного пива, расположился у телевизора… А там бац, один другому дал раза и матч окончен… Разочарование. Потому я доведу охоту до логичного финала: отпущу тебя и дам небольшую фору времени. А потом помчусь вдогонку. И, в общем, мне нужно, чтобы ты четко и ясно понял, что будешь жертвой в первобытной охоте, и выложился на полную. И потому я готовлю тебя к этому. Да, я мог бы сделать все быстрее и проще, просто показав свое истинное лицо, но есть большой шанс, что ты от ужаса умрешь на месте. Такое не раз бывало.

— А… к-как ты выглядишь на самом деле? — настороженно поинтересовался он.

— Ну примерно вот так, — хмыкнул я, продемонстрировав ему слегка изогнутые когти. — А еще у меня иначе устроена нижняя челюсть. Она состоит из двух костей и может раскрываться в стороны. Вот тут, по центру подбородка расходится кожа, челюсть расходится влево и вправо, и на концах из специальных складок появляются и занимают боевое положение два ядовитых клыка, которыми я обычно стараюсь вцепиться в горло. Ну, ты видел, как устроены челюсти-жвалы муравья? Вот у меня примерно так же устроена нижняя. Часть лица выше рта — человеческая, ниже — чем-то похоже на насекомое. Сам себе я таким вполне нравлюсь, но вот вы находите мой облик ужасным настолько, что часто падаете в обморок, а порой и замертво. Последний раз такое произошло в средние века, причем с человеком, которого я не собирался убивать. Философ он был. Знал мою тайну и постоянно донимал — яви да яви ему мое истинное лицо… Ну я и явил, а он возьми да умри, хоть я его и предупреждал, что такой поворот возможен.

Моя жертва уже тяжело дышит, глаза бегают: уже по тому, как у меня растут когти, он уже понял, что дело дрянь.

— В общем, теперь слушай. Я дам тебе фору в… сто секунд. Вон в той стороне — опушка, за ним луг, а дальше шоссе, до него километров шесть. На север — восемь километров леса, потом река, мост и городок соседний, не знаю, как называется. Бежать на восток или запад смысла нет, там на много километров нет никакого спасения. Если побежишь к шоссе — имей в виду, что я быстрее и выносливее тебя, по ровной земле бегаю быстро и хорошо вижу в темноте тепло. Если ты способен разогнаться как Усэйн Болт или хотя бы за сорок километров в час и так пробежать шесть километров — спасешься, ты добежишь до шоссе, когда я пробегу только пять километров. Правда, если на шоссе не будет машин или никто не остановится — тебе конец.

— А если… в лес?

— А в лесу — кто знает. Пересеченная местность, деревья, овраги. Спрятаться не надейся, я твое дыхание услышу за километр, но кто знает, может, тебе удастся оторваться, там мое преимущество в скорости не так решает. Еще учти, что там есть лесная дорога, ведущая к мосту, но она петляет, побежишь по ней — догоню. Как вариант, можешь попытаться найти в лесу палку и защищаться, но это вряд ли тебе поможет.

— У меня вообще есть хоть какой-то шанс⁈

Я пожал плечами.

— Теоретически — да. Практически… если бы я верил, что с форой в сто секунд у тебя есть хоть какой-то шанс — дал бы шестьдесят. В принципе, ты можешь сделать мне последнюю пакость и… не побежать. Мне будет очень, очень обидно и досадно. Сто секунд хватает, чтобы помолиться богу… Но ты не веришь в бога, наверное. Кто верит — тот не обманывает людей скамдвичами.

Я сунул руку в карман и достал часы: вроде бы, секундомер есть