Странники - Сергей Абрамов

3

Что все это было? Сон наяву? Расшалившаяся фантазия? Воображение, столь же болезненное, сколь и богатое?.. Или иначе. Традиционное путешествие во времени? Шаг в другой мир? Сложная наведенная галлюцинация?.. Если бы Игорь Бородин любил научную фантастику, то он запросто мог бы применить такие термины, как, например, "нуль-переход" или еще почище "нарушение целостности пространственно-временного континуума". Щедрые на выдумку фантасты лихо объяснили бы все и вся, подвели бы научную базу - на уровне доброй гипотезы, навсегда заклеймив случившееся, как, скажем, "эффект Бородина". Каково, а? А в общем-то никак. И ответ на естественный вопрос - что все это было? увы, не существовал. Игорь и не задумывался над объяснением, просто шел к березе и... Кстати, береза, как оказалось, прямого отношения к переходу не имеет. Однажды, опасаясь, что встретит родителей, возвращающихся с работы, что начнутся вопросы: куда? зачем? когда вернешься? - Игорь ушел в прошлое прямо из дома, из собственной комнаты. Не в березе дело - в самом Игоре. В чужую память можно путешествовать с любого вокзала. Просто с двойной березой связано самое первое путешествие, а Игорь всегда был склонен романтизировать приметы места... Но между тем контрольная грянула в свое время, то есть в наше - время памяти Игоря и Валеры Пащенко, у которого память была похуже, чем у приятеля: плохо он запоминал формулы, всякие физические законы, считал себя прирожденным гуманитарием. Однако списал все умело, без ошибок, не вызвав никаких подозрений у физика. А уж радости-то потом!.. Хлопнул Бородина по плечу. - Это дело надо отметить. - Каким образом? - заинтересовался Игорь, поскольку пащенковская формулировка наталкивала на известный вывод. Но спортсмен Валера Пащенко остался верен себе. - Есть предложение, - сказал он. - Идем в гости. - К кому? - К Наташке Яковлевой. Это предложение стоило обдумать. - Повод? - А так. Хороший повод, убедительный. -У тебя что, сегодня тренировки нет? - Угадал! Так идем или как? - А не выгонит? - все-таки усомнился Игорь. - Нас?! Хо-хо! Она будет рада неземной радостью, ибо... - Тут он задрал к небу указательный палец, значительно потряс им где-то на уровне второго этажа, но разъяснять свое "ибо" почему-то не стал. - А к ней, между прочим, подруга прирулила. - Что за подруга? Откуда знаешь? - Ответ первый: с подружкой Натали купалась в море. Ответ второй: сама сказала. - Убедил. Тронулись. И тронулись, благо идти недалеко. А к березе Игорь решил позже пойти, не уйдет от него путешествие... Семнадцать лет, славный возраст, его понять надо. И Натали, одноклассница милая, недурна собой, волнует сердца свэрстников-акселаратов, а уж подруга, загадочная незнакомка с черноморским загаром - тут, как говорится, без вариантов, тут двух мнений не существует: спешить, знакомиться, побеждать, немедля, немедля. "И очи синие бездонные цветут..." - А куда ты в последнее время исчезаешь? - нарушил молчание Пащенко, не ведая, что вторгся в хрупкий мир грез о Прекрасной Даме, расколол его своим приземленным вопросом. Почему Игорь и был сух: - Не понимаю, что ты имеешь в виду... - Что ни вечер - ищи тебя, свищи. - Гуляю. - Один? Или кое с кем? Игорь вовсе не собирался посвящать друга, даже самого близкого... во что? - ну, скажем, в тайну двойной березы. Нет, серьезно, то, что происходило в чужой памяти, принадлежало только ему и никому больше, никто не имел права даже заглянуть в мир, обретенный Игорем, да что там заглянуть - краешком уха услышать, что он есть, этот мир. Да и есть ли?.. - Один. И кое с кем. С любопытной Варварой, помнишь, что стало? - Не хочешь - как хочешь. - Пащенко не обиделся. Он вообще не умел обижаться, счастливый человек. И не то чтобы держал себя этаким гордецом, а просто не видел в обидах смысла: чего зря дуться, когда жизнь прекрасна, и на городских соревнованиях установил личный рекорд - два метра пять сантиметров со второй попытки, и кубок завоевал, и погода улыбается, и все девушки будут наши. Конечно, кое-кто назвал бы Валерку человеком с примитивной нервной организацией, но Игорь-то лучше других знал, что это не так, что Пащенко просто добрый и умный парень, для которого радость - нормальное чувство, естественное состояние. А люди с тонкой нервной организацией по любому поводу психуют, сохнут от злости к ближним и дальним и выпендриваются тоже по любому поводу. Игорь, увы, не лишен был некой тонкости этой самой организации, и она доставляла ему немало хлопот. Во всяком случае, Валерке он завидовал искренне. Как только подошли к Наташиной двери, Пащенко, ничтоже сумняшеся, затрезвонил в дверной электрический колокольчик, поднял тревогу в квартире. И когда Наташа открыла, заорал победно: - Принимай гостей, коли не шутишь! Наташа, могучая блондиночка, ростом под стать иному парню, хорошенькая, хотя и несколько кукольная - ведь бывают же куклы-гиганты, а? - оглядела улыбающегося Пащенко и Игоря заметила, сказала мрачно: - Какие уж тут шутки... Ну, заходите, раз явились. Будь Игорь один, повернул бы назад немедленно, не стерпел бы такого тона. Но Пащенко чужд был светских условностей: сказано "заходите", значит, зайдем. И танком ринулся в квартиру, выясняя на ходу: - Кто дома? Одна? А где подруга? Ах, здесь... Так чего ж врешь, что одна? - И влетел в комнату, - Здрасьте, здрасьте, меня Валерой зовут. А из кресла - навстречу - и впрямь Прекрасная Дама, загорелое существо семнадцати лет, тоже блондинка, но значительно меньших габаритов, очи голубые, ланиты смуглые, уста, естественно, сахарные... - Настя. - И мне очень приятно, - забалагурил Пащенко, закрутился по комнате, забегал из угла в угол. - А вот, рекомендую, мой лучший друг Игорь, чистейшей души человек, интеллектуал и дзэн-буддист, достигший невероятных глубин погружения. Наташа - она-то Пащенко наизусть знает - прислонилась к дверному косяку, улыбалась, а Настя, несколько оглушенная, спросила: - Погружения куда? - В нирвану, - захохотал Пащенко, - в таинственные недра подсознания, в глухие леса седьмой сигнальной системы. Настя смотрела на Игоря с явным интересом. - Вы и вправду дзэн-буддист? - Да шутит он, дурачится, что вы, не видите? - сказал Игорь и сел в кресло. Настя ему понравилась. - А-ах, шутит, - облегченно вздохнула Настя. Судя по всему, она страшилась непонятного, предпочитала ясное, реальное, земное. - Ну, а то, что вы Игорь, это не шутка? - Истинная правда... Пошел разговор о том о сем, о минувшем лете и грядущей зиме, об увиденных фильмах и услышанных дисках, ни к чему не обязывающий, но очень приятный разговор, вполне светский, если это понятие вольно отнести к не очень светскому возрасту собеседников. С Настей у Игоря много общего сказалось: и стихи она любит, и джаз предпочитает, и русской историей интересуется. Так все преотлично шло, как Пащенко, невежа и торопыга, возьми и спроси: - Натали, а когда родичи вернутся? Наташа на часы взглянула, прикинула: - Мама должна через полчаса быть. А что? - Сматываемся. - Пащенко вскочил с кресла. - С каких пор ты моей мамы боишься? - удивилась Наташа. - Я ее не боюсь. Я не хочу ей лишний раз мозолить глаза. - Бесхитростный Пащенко своим заявлением выдал тайну: выходит, он слишком часто мозолит глаза Наташиной маме, то есть нередкий гость в ее доме. Другое дело, что тайна эта давным-давно Игорю известна, и не только Игорю - всей школе. Ну, а Настя... Причастный к чужой тайне, Игорь не прочь был создать именно так: создать! - свою. Общую с Настей. А значит, Пащенко и тут помог ему. Сейчас они уйдут от Наташки, Пащенко, как лучший друг, друг тактичный, скроется с глаз долой, а Игорь пойдет провожать девушку. Осень, падают листья, ветер кружит их по асфальту... Лирика!.. Мало ли что возможно осенним вечером... Так и получилось. Правда, Наталья чуть-чуть подулась: как, ее бросают? И даже лучшая подруга, которая, кстати, пришла к ней скоротать вечер, вдруг поддалась необъяснимой панике, тоже спешит неизвестно куда. Но Наталья умная, ей ясно стало, куда спешит подруга. Вернее, зачем. Пащенко распрощался с Игорем и Настей у подъезда, согнулся пополам, пополоскал у ног воображаемой шляпой, подмел пыль с асфальта воображаемым пером и с воплем "Адью, ситуайе-ны!" исчез в осеннем сумраке, чтоб не сказать - мраке. - Где вы живете, Настя? - спросил Игорь, потому что с чего-то надо было. начинать. - На Кутузовском. Я еду до Дзержинки, а оттуда - на маршрутке. - Но ведь еще довольно рано, - стараясь быть небрежным, сказал Игорь. Может, погуляем?.. И вдруг - в старых романах написали бы: "как молния сверкнула в мозгу юноши!" -он сообразил: у него же нет времени!.. За весь вечер Игорь ни разу и не вспомнил о старике Ледневе, который остался там, один, в осеннем лесу у проезжей дороги... Даже Настя почувствовала, что с Игорем что-то случилось, но не спросила ничего, лишь взглянула с тревогой. - Простите меня, Настя, - глухо сказал Игорь. - Я не могу вас проводить. Мне очень Жаль... - И замолчал, ожидая, что сейчас произойдет непоправимое - она повернется и уйдет и будет права. Во всяком случае, он бы на ее месте так и поступил. Но, к счастью, Настя-то пока была на своем месте. Она не повернулась и не ушла, а спросила: - Вам надо спешить? Игорь обреченно кивнул. - Идите. Я сама доеду. Не волнуйтесь. Она смотрела на него, будто чего-то ждала. - Простите меня, Настя, - повторил он. - Я очень хочу вас видеть. Можно я вам завтра позвоню? Ну, когда бы еще Игорь рискнул так сразу, ничуть не стесняясь, сказать все, что думает, что чувствует сейчас? Да никогда, не было с ним подобного. А тут то ли волнение, что потеряет он ее, помогло, то ли странная его раздвоенность: и хочется остаться, и старик Леднев ждет - и подготовила то, что он сказал. И Настя тоже не подкачала. - Конечно, позвоните. Я буду ждать. Телефон вам Наташа скажет, я ее предупрежу. - Вот тут она повернулась и пошла, не оборачиваясь: все-таки надо марку поддержать, именуемую женской гордостью. Или женской независимостью. А Игорь смотрел ей вслед и уже, пожалуй, не видел ее. А видел внутренним, что ли, зрением? - лес, темный, по-ночному прохладный, узкий покрасневший край неба на востоке: подымалось солнце.